|
|
<<< ΛΛΛ >>>
в данном случае, согласно предписаниям Тюрго, учитываются «сделки
любого свойства», от тех, которые совершают разносчики, до тех,
какие совершаются на рынках, на ярмарках, в лавках. С другой
стороны, многие товары меняют владельцев до десяти раз, и, сле-
довательно, учитываются несколько раз - при продаже, при покупке,
при перепродаже, не говоря уже о кредитных сделках, выдаче векселей
и билетов на предъявителя - все это также включается в понятие
«оборот внутренней торговли». Неудивительно, что эта цифра пре-
вышает весь физический продукт Франции, стоимость которого рав-
нялась в ту пору 25 миллиардам. Что же касается внешней торговли,
как импорта, так и экспорта, то ее оборот в 1872 году оценивался
всего в 7,83 миллиарда (не считая реэкспорта, составлявшего примерно
четверть этой суммы) """.
8 миллиардов против 35: эти пропорции соответствуют оценкам
некоторых английских историков ^°, считавших внутреннюю торговлю
их страны в четыре-пять раз более развитой, чем внешнюю. От этого до
изображения ее одним из главных двигателей промышленной револю-
ции был один шаг - который они и сделали. Разве Дефо не прославлял
еще прежде них, в начале XVIII века, плодотворность разделения
коммерческих операций между многими посредниками, чьи мелкие ба-
рыши образуют в конечном счете большую сумму, обогащающую наци-
ональный рынок?
Множество мелких барышей - это и есть отличительная черта
внутренней торговли. А что же торговля внешняя? Аббат Гальяни точно
подметил разницу между незначительными и ежедневными доходами от
огромной по объему торговли зерном внутри страны (осуществляемой
бесчисленными торговцами) и прибылью негоцианта, который берется
за такую торговлю только в случае неурожая, спекулируя на разнице
цен в мировом масштабе. Даже при малом объеме продажи эта прибыль,
если она сосредоточивается в руках одного-единственного экспортера,
может быть огромной: так, фирма Ксименесов в 1591 году выручила 300
процентов '"'.
Именно по этому признаку следует сравнивать торговлю внутри
страны и за ее пределами, как и поступил Мишель Морино в своей
блестящей статье ^. Известно, что в XVIII веке, судя по торговым
балансам, «торговля с американскими колониями всегда, за исключени-
ем военного времени, была для Франции очень невыгодна» ''"'. Напри-
мер, в 1750 году на 62 миллиона импорта приходилось более 27 милли-
онов экспорта ^*. Меж тем ни для кого не секрет, что эта торговля, объем
которой в течение XVIII столетия утроился, учетверился, заложила
308 Глава четвертая. Суперструктуры
основы постоянно возраставшего процветания наших атлантических
портов. Разъяснить этот парадокс помогает документ 1729 года- точ-
ные счета плавания корабля из Бордо в Сан-Доминго и обратно. От-
плыл корабль, имея на борту товаров на сумму 37149 ливров, назад
привез товаров на сумму 92 895 ливров, иначе говоря, согласно под-
счетам торгового баланса, с дефицитом в 55 746 ливров. Однако для
негоцианта никакого дефицита тут не было. Груз, с которым корабль
отправился в путь (вино, водка, мука, солонина, масло, сальные свечи,
стекло), был продан в Леогане по цене, в два с лишним раза превышав-
шей исходную,- за 81678 ливров. Груз, с которым корабль отплыл
(индиго, сахар, дубленая кожа), был куплен за 78 603 ливра, а в Бордо
продан за 92 895 ливров. С учетом всех дорожных расходов, включая
амортизацию корабля, прибыль составляет 35,6 процента. Примерно
такой же процент приносили в среднем все торговые операции с Анти-
льскими островами- для регулярных, а не спекулятивных сделок
результат весьма значительный. Вобан считал, что в среднем торговые
сделки приносят не более 10 процентов.
Таким образом, я подхожу к занимающему меня вопросу. Дело не
в том, чтобы вывести численное соотношение между внутренней и внеш-
ней торговлей - это мне не по силам. Дело и не в том, чтобы согласить-
ся с английскими историками, которые - возможно, совершенно спра-
ведливо - считают внутреннюю торговлю двигателем промышленной
революции у них в стране,- или же опровергнуть их (что касается
нашей страны, то у меня еще будет случай показать, что главным
источником нашей индустриализации как раз и был наш внутренний
рынок). Меня интересует другое: в становлении капитализма, который
одушевляет, формирует, подчиняет себе этот процесс индустриализации
и сам взрастает с его помощью, главенствующую, определяющую роль
играет, как это ни парадоксально, именно внешняя торговля, хотя
общий объем ее сравнительно невелик. Вот что требует пояснения -
или даже пояснений. Н здесь наше внимание неминуемо привлекают
негоцианты.
Негоцианты и торговля с дальними странами. Негоцианты, бес-
спорно, отличаются от прочих торговцев; эти последние торгуют в своей
лавке, куда к ним приходит постоянный клиент со своими потребностя-
ми; первые же владеют складами, где товары накапливаются, и покида-
ют их лишь «под парусом», когда необходимо продать большую партию.
Майфер, купец из Реймса, современник Ришелье и Людовика XIII,
IV. Торговля: постоянный источник движения 309
вспоминает годы своего ученичества, сначала в услужении «у торговца
враздроб», затем последовательно у двух торговцев «при складах».
Именно у второго из них, торговавшего с Италией, Майфер «увидел, что
тут можно ковать деньги и что оптовщина вещь приманчивая и благо-
родная, не то что мелочная торговля, где ты связан по рукам и ногам
и обязан всякому угождать» ^.
Но для того чтобы стать негоциантом, недостаточно иметь, состояние
самому; нужно иметь богатых родственников, которые смогут поддер-
жать тебя в трудную минуту. Сколько соблазнов, сколько опасностей,
сколько надежд! Уходят деньги так скоро, а возвращаются так неспеш-
но! Во всяком балансе рядом с долгами активными соседствуют долги
невозвратимые. Все торговые дома подвержены этому риску. Начать
дело, взять взаймы, пережить трудную пору, уберечься от постыдного
банкротства - для всего этого необходимо иметь надежный тыл -
семью. Или других торговцев, образующих вместе с тобою коммандит-
ное товарищество (позже - акционерное общество) ""'. Кажется, что
быть богатым в одиночку невозможно.
Другое условие: негоциантом, крупным торговцем становится лишь
тот, кто ведет торговлю с дальними странами, кто не ограничивает свою
деятельность пределами родного королевства. Торговля с дальними
странами- торговля по морю. Это прекрасно понимают литераторы:
«Бальзак и Александр Дюма единодушны: банкир [негоциант], будь то
ростовщик из «Венецианского купца» или судовладелец из «Графа
Монте-Кристо», всегда ожидает прибытия в порт корабля с грузом -
залогом богатства и благополучия» """. Богатый груз, богатый товар -
это перец, пряности, наркотики, благодаря которым в течение столетий
сколачивались состояния в Леванте. Это также драгоценный шафран,
сахар, роскошные ткани. «Фунт шафрана стоил ^около 1500 года)
столько же, сколько лошадь. Фунт сахара (доставлявшийся в ту пору
с Кипра),- столько же, сколько три молочных поросенка» ^". В XIII
веке «30 метров фламандского сукна продавались в Марселе по цене,
в два-четыре раза превышавшей цену сарацинской рабыни» '"". Все это
«заставляет нас задуматься о духе времени, о цене человеческой жизни,
а также о необычайной дороговизне нидерландских тканей и немалых
барышах, которые они могли приносить фабрикантам и негоциан-
там» *°°. Mutatis mutandis, тем же правилам подчиняется «торговля
с островами» в XVIII столетии, а также сделки с обитателями Нового
Света и Дальнего Востока.
Кроме того, не надо сбрасывать со счетов и удачу, счастливые
случаи, которых надо не упускать. Возьмем, к примеру, жителей Сен-
310 Глава четвертая. Суперструктуры
Мало, которые в конце XVII и в начале XVIII века ухитрились на
какое-то время стать главными в Европе поставщиками серебра -
в виде монет или слитков,- добытого в Чили или Перу - конечных
пунктах бесконечных плаваний по Южному морю» *. Прибыль их
достигала 800 процентов *°\ Или другой пример- те купцы, которым
время от времени удавалось войти в какой-нибудь русский порт с пред-
метами роскоши на борту. Всякий такой случай - верный шанс лишить
русских покоя и заставить их выложить «миллионы рублей». Царское
правительство, покровительствовавшее недавно созданным русским ма-
нуфактурам, прилагало все усилия к тому, чтобы не допускать в свои
портовые города «эти галантерейные товары, сходственные с пред-
метами роскоши» '"", но игра, вне всякого сомнения, стоила свеч.
Еще больше опасностей сулила в XVIII веке торговля неграми;
впрочем, барыши здесь с лихвой окупали риск: 300 процентов в 1782
году,- правда, в условиях исключительных, во время Войны за незави-
симость Соединенных Штатов. Обычные же барыши на этом поприще
в течение XVIII столетия исчислялись 50, 63, 80 процентами *"". Конеч-
но, торговля эта была, как говорил в 1763 году нантский судовладелец
Дегер, «делом рисковым и неспокойным», нередко чреватым потерями,
хотя бы оттого, что многие пленники умирали во время плавания '"^. Но
одновременно с этим ненадежным товаром корабли непременно везли
колониальные продукты - товар исключительно надежный, и это су-
щественно уменьшало степень риска. Ни один из портов на берегу
Атлантического океана, от Дюнкерка до Байонны, не остался чужд
этому виду торговли *"'.
Немецкие историки уже давно показали, что в торговых обменах
первенствуют Fernhandel (торговля с дальними странами) и Fernhandler
(торговцы с дальними странами). Истина более чем общеизвестная:
во всякую эпоху люди всегда знали, что прибыль тем больше, «чем
дальше страна, с которой торгуешь по морю» '""'. Отец Матиас де
Сен-Жан, любознательный предшественник голландцев, утверждал
(в 1646 году), что «самое хорошее и прибыльное дело - торговать
чужеземным товаром» *"".
В XVIII веке такая торговля имела и другое преимущество - она
сообщала торговой буржуазии «независимость от короля» *"'. Иными
словами, свободу. Тогда как внутренняя торговля находится под строгим
надзором местных властей, которые принимают (или думают, что при-
нимают) все решения, внешняя торговля пересекает границы: стоит
<<< ΛΛΛ >>>
Пока франция еще
Высокогор ные ярмарки по продаже крупного рогатого скота
Ибо противозачаточные средства были неведомы
Восторгается всеми известными латентными богатства ми франции
Подозритель ность вполне оправданная цивилис безусловно готовил свою собствен ную галльскую войну
|
|
