<<<     ΛΛΛ     >>>   

В начале 20-х годов Берлин был наиболее "открытым" городом: между Германией и советской Россией установились дипломатические отношения, в городе существовало немало совместных фирм, предприятий, издательств, сложился своеобразный культурный обмен - немецкие специалисты и представители деловых кругов часто посещали Москву, в Берлин из Москвы приезжали артисты, писатели, поэты, деятели новой культуры. В большом количестве печаталась литература на русском языке как эмигрантских, так и советских авторов; работало около десяти только крупных издательств ("Слово", "Эпоха", "Геликон", "Мысль" и др.), ориентированных на русскоязычного читателя. Выходило несколько еженедельных и ежедневных газет, в том числе центральные газеты эмиграции "Последнее слово" (ред. П.Н. Милюков) и "Возрождение" (ред. П.Б. Струве), "толстые" журналы, часть которых была откровенно просоветской ("Новый мир"). То было короткое время интенсивного диалога двух культур.

В Берлине по инициативе Бердяева была создана Русская религиозно-философская академия, которой было суждено сыграть заметную роль в интеллектуальной жизни всего русского Зарубежья. Материальную помощь академии оказывал Христианский Союз молодых людей (YMCA), позже при его поддержке на базе академии Бердяевым было создано существующее и сегодня издательство, публиковавшее на русском языке философскую, мемуарную, богословскую литературу. Русские философы быстро включились в интеллектуальную атмосферу послевоенной Европы.

В 1923 году ситуация в Берлине несколько изменилась, этот год стал годом повального переселения интеллигенции из Берлина в Париж. По официальным данным население "русского Парижа" к 1926 году составляло 72 тысячи человек. В основном это были представители культуры. К середине 20-х годов по интенсивности русской культурной жизни Париж едва ли не уступал Москве и Петрограду. Выходили две крупные еженедельные газеты - "Последние новости" и "Возрождение", общественно-философская мысль заявила о себе изданием журнала "Современные записки", на страницах которого печатались Бердяев, Степун, Кизеветтер, Флоровский и другие русские философы и публицисты, быстро привлекшие к себе внимание не только эмигрантской общественности. С 1925 г. переехавший в Париж Бердяев начинает издавать "орган русской религиозной мысли" журнал "Путь". Бердяев активно участвует в международных философских конгрессах, конференциях, организует интерконфессиальные встречи представителей католической, протестантской, правовой религиозно-философской мысли, в которых участвуют Ж. Маритэн, Э. Мулье, Г. Марсель, К.Барт и др. Поселившийся в 1920 году в Париже Лев Шестов часто читает лекции по религиозной философии, публикуется в периодической печати и вскоре тоже становится весьма заметной фигурой в философии экзистенциального направления, обозначившегося в качестве доминирующего в интеллектуальной жизни Западной Европы. С самого начала важнейшую роль в русском зарубежье играли разного рода группы и кружки. В 1926 году Д.С. Мережковским и его женой З.Н. Гиппиус было организовано литературно-философское общество "Зеленая лампа", ставшее на некоторое время центром духовной жизни парижской интеллектуальной эмиграции.

Еще одним центром русской эмиграции в начале 20-х годов была Прага, где чехословацким правительством были широко открыты двери учебных заведений для русского студенчества и русской профессуры. Здесь нашла пристанище значительная часть эмигрировавшей интеллигенции, вокруг которой сосредоточился свой интеллектуальный центр. В Праге был открыт Русский научный институт, в нем работали русские философы, историки, экономисты. В 1923 году в Праге при поддержке Булгакова, Бердяева, Вышеславцева, Франка, Федотова, Ильина, признанных авторитетов русской религиозной мысли, обрело организационные формы зародившееся в 1921 году в Югославии русское студенческое христианское движение (РСХД), поставившее своей целью сохранение русской национальной культуры в условиях эмиграции. Вся деятельность движения в дальнейшем проходила под духовным и организационным влиянием Религиозно-философской академии Бердяева и РСХД, возглавляемого В.В. Зеньковским.

В 1921 году в Праге вышел сборник "Смена вех", ставший заметным этапом в развитии эмигрантской общественной мысли. Сборник откровенно был ориентирован на примирение с советской властью. Одна из статей так и называлась - "В Каноссу!". Это был призыв к русской эмиграции "пойти покаяться" и включиться в экономическое и культурное строительство новой России. Авторы считали, что с началом новой экономической политики Россия вступила на путь "термидора" и уже жертвует коммунизмом, что, якобы, пришло время "преодоления" большевизма. Книга имела широкий отклик; вскоре под тем же названием ее авторы стали издавать еженедельник, а затем газету "Накануне".

В это же время в Софии вышел другой сборник, обративший на себя внимание всей эмигрантской общественности - "Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев" (1921). Сборник включал вступление и десять статей четырех авторов: экономиста П.Н. Савицкого (1895 - 1965), искусствоведа П.П .Сувчинского (1892-1985), философа Г.В. Флоровского (1893 - 1979), вскоре принявшего священство и ставшего видным богословом, известного этно - лингвиста Н.С. Трубецкого (1890 - 1938), возглавивших, заявленное выходом сборника новое движение в русской эмиграции - евразийство. Авторы заявляли о попытке новой постановки и концептуальной разработке старой, но ставшей особенно актуальной для русского зарубежья, проблемы - отношения России к Западу, а Запада к России. Книга не претендовала на согласованность позиций, была написана людьми, думавшими по-разному, имевшими различные политические ориентации, работавшими в различных областях обществознания, их объединяла общая “питательная почва” - атмосфера катастрофического мироощущения и кризиса. "Созерцая происходящее, - писали в предисловии авторы, - мы чувствуем, что находимся посреди катаклизма, могущего сравниться с величайшими потрясениями, известными в истории, с основоположными поворотами в судьбах культуры вроде завоевания Александром Македонским Древнего Востока или Великого Переселения народов" . Факт эмиграции в соединении с надломами, происшедшими в культурной жизни Европы в результате первой мировой войны, был одной из существенных причин, объяснявшей основание единения авторов и появление самого евразийства. Ощущение катастрофичности, конечно, не определяло всей специфики духовного облика приверженцев нового направления. Был еще один существенный момент, а именно: евразийство - это реакция на вынужденное изгнание той части интеллигенции, которая уже сделала свой выбор.

Само название "Исход к Востоку", помимо основного содержания ("возврат к себе, намерение жить, не отрываясь от своих корней"), имело определенный подтекст, связанный не только с традиционным для христианской культуры смыслом и с определенностью парадигмы, в которой предлагалось обсуждение проблемы, но и о готовности к определенным социальным действиям. Евразийцы выражали настроение той части эмиграции, которая переставала жить фантазиями и галлюцинациями, а начинала с пристрастием интересоваться происходящими в стране Советов изменениями, приняв русскую революцию как "знак" не только конца старой, но и рождения новой России. Оценить эти изменения с точки зрения задачи сохранения русской культуры и могущественности российской государственности, выработать на этой основе стратегию и тактику своих действий - в этом виделся смысл движения, этой целью определялась и направленность теоретических поисков.

2. "Исход к Востоку": правда вопросов, неправда ответов.

Сборник евразийцев будоражил мысль необычностью пущенного в обиход понятия, нетрадиционным анализом знакомых и созвучных эмиграционным настроениям проблем, дерзкими проектами преобразования общественного строя России, подкупающей воодушевленностью и искренностью в отстаивании авторских позиций.

Вслед за первым сборником последовала вторая книга - "На путях. Утверждение евразийцев" (1922) и еще три книги под общим названием "Евразийский временник" (1922). В 1926 г. евразийцы представили на суд общественности систематическое изложение своей концепции, своего рода манифест - "Евразийство. Опыт систематического изложения". Его основные положения в более сжатой и декларированной форме были затем повторены в 1927 г. ("Евразийство. Формулировка 1927 г."). С 1925 по 1937 гг. увидели свет двенадцать выпусков "Евразийской хроники". В 1931 г. в Париже вышел подводящий десятилетние итоги движения сборник "Тридцатые годы". Под эгидой евразийского издательства публиковались книги идейно близких авторов. Но, несмотря на бурную издательскую деятельность и пропагандистско-политическую активность, евразийское движение к концу 20-х годов вступило в фазу кризиса и раскола. От него отошли стоявшие у его истоков П.М. Бицилли и Г.В. Флоровский - те, кому движение в значительной степени было обязано разработкой своей философской концепции. Это имело трагический для евразийства смысл: оно перешло в новое качество, в котором теоретические изыскания, в частности "россиеведение", отступило на второй план. Место историософских разработок заняли статьи Л.П. Карсавина и Н.Н. Алексеева об идеократическом государстве, что резко усилило идеологический смысл движения. Но самым серьезным свидетельством раскола стало образование вместе с Пражским (во главе с П.Н. Савицким) Парижского центра(во главе с Л.П. Карсавиным), ставшего инициатором издания газеты "Евразия", откровенно ориентированной на идейно-политическое сближение с советской властью и сотрудничество с большевиками. О дальновидности намерений газеты свидетельствовал ее эпиграф: "Россия нашего времени вершит судьбы Европы и Азии. Она шестая часть света - Евразия - узел и начало нашей мировой культуры". Раскол между Пражским и Парижским центрами движения привел фактически к самоликвидаторству евразийства.

Четыре идеи легли в основу нового учения: 1) утверждение особых путей развития России как Евразии; 2) идея культуры как симфонической личности; 3) обоснование идеалов на началах православной веры; 4) учение об идеократическом государстве. Главным "нервом" предложенной концепции и движения была идея, что России и населяющим ее народам предопределено особое место в человеческой истории, предначертан особый исторический путь и своя миссия.

Идея особой миссии России обосновывалась учением о ее особом "месторазвитии": русские люди, как и все народы "российского мира" не есть ни европейцы, ни азиаты. Авторы новой концепции назвали их евразийцами, усматривая культурное единство этих народов в их географической и этнографической целостности.

"Россия представляет собой особый мир. Судьбы этого мира в основном, важнейшем протекают отдельно от судьбы стран к Западу от нее (Европа), а также к югу и востоку от нее (Азия). Особый мир этот должно называть Евразией. Народы и люди, проживающие в пределах этого мира, способны к достижению такой степени взаимного понимания и таких форм братского сожительства, которые трудно достижимы для них в отношении народов Европы и Азии" .

В отличие от славянофилов евразийцы считали, что русская нация не может быть сведена к славянскому этносу, что в ее образовании большую роль сыграли тюркские и угро-финские племена, населявшие единое со славянами "месторазвитие" и постоянно взаимодействовавшие с ней. В результате сформировалась русская нация, которая приняла на себя инициативу объединения разноязычных этносов в единую многонародную нацию евразийцев и объединения Евразии в единое государство - Россию. "Национальным субстратом того государства, которое прежде называлось Российской империей, а теперь называется СССР, - писал Трубецкой, - может быть только вся совокупность народов, населяющих это государство, рассматриваемая как особая многонародная нация и в качестве таковой обладающая своим национализмом" .

Категорически отвергая западничество и одновременно его славянофильскую альтернативу, евразийцы декларировали свою "серединную" позицию: "Культура России не есть ни культура европейская, ни одна из азиатских, ни сумма или механическое сочетание из элементов той и других... Ее надо противопоставить культурам Европы и Азии как серединную евразийскую культуру" . Суть выбранной ориентации состояла, таким образом, в том, что евразийцы не хотели смотреть на Россию как на культурную провинцию Европы. Более того, их объединяло убеждение, что "богиня Культуры, чья палатка столько веков была раскинута среди долин и холмов Европейского Запада", уходит на Восток . Европейская культура заняла место критикуемой. Во-первых, за ней отрицалось качество общечеловеческой. "Европейская цивилизация не есть общечеловеческая культура, а лишь культура определенной этнографической особи, романо-германцев, для которой она и является обязательной" . Во-вторых, европейская культура оценивалась как упадочная, разлагающаяся и ведущая человечество в тупик, о чем свидетельствуют ужасы прошедшей войны и разрушительные силы русской революции, порочные идеи которой зародились именно на Западе.

Излагая историю России в рамках истории Евразии, евразийцы существенно дополнили ее новым элементом - развитием в "пространстве", выявив, чего до этого никто не делал, что "месторазвития" так же принадлежит истории, как и сам народ. Специфика евразийской культуры и ее будущее связывались с заложенной в ней возможностью реализации на разных исторических этапах альтернативных ориентаций - западной и восточной, а субъектом ее назывался круг народов "евразийского мира", между которыми российский народ занимает "срединное" положение в силу внутренней связи их культуры и жизни. Однако акцент ставился на освещении роли "азиатского элемента" в судьбах России и ее культурно-историческом развитии, что подводило к шокирующему общественное мнение выводу - "без татарщины" не было бы России . Тем не менее, евразийский анализ российской истории давал интересный материал для размышлений, заставляя усомниться в безусловной истинности распространенных оценок, в частности, историю монгольского ига.

"Татарщина", будучи "наказанием Божиим", повлияла на быт, образ жизни, психологию народа, на его социальную организацию и государственное устройство, но одновременно, считали евразийцы, была нейтральной культурной средой, принимавшей всяких богов и терпевшей любые культуры. Она "не замутила чистоты национального творчества" . "Великое счастье Руси, - писал Савицкий, - что в момент, когда в силу внутреннего разложения она должна была пасть, она досталась татарам и не кому другому" . Разделяя эту позицию, Трубецкой считал, основателями русского государства не киевских князей, а московских царей, ставших восприемниками монгольских ханов. И первоначально Великое Московское княжество было не чем иным, как джучиевым улусом, земли которого осторожно, но упорно собирали московские князья. В результате свержение татарского ига свелось к перенесению ставки из Сарая в Москву. По-настоящему мощным государством Москва стала после покорения, где силой оружия, а где дипломатией, Казани, Астрахани, Сибири. Так распадавшаяся Золотая Орда возрождалась в новом обличии Московского царства. Но в отличие от военно-политического объединения Евразии татарами, ее вторичное объединение стало возможным лишь при наличии мощной духовной связи между ее народами. Такой связью стало православие. Вот почему исход к Востоку предопределен не только геополитическим положением России-Евразии и логикой ее исторического развития, но и замыслом Божиим, утверждали евразийцы.

Идеи русского мессианизма в евразийстве тесно связаны с их учением о культуре. Исходной предпосылкой этого учения является евразийская концепция личности, философская разработка которой принадлежит Л.П. Карсавину. В противоположность европейской традиции, согласно которой базисным понятием является личность, обладающая свойствами "самодостаточного социального атома", в евразийстве его базисным понятием является "симфоническая личность", как единство многообразия, в котором то и другое отдельно не существуют. Индивид становится личностью только в соотнесенности с целым - семьей, сословием, классом, народом, человечеством. Каждое из этих образований есть, по сути, соборная личность. Взаимосвязь между личностями разной степени соборности осуществляется в культуре, которая выступает как объективация симфонической личности. Культура в свою очередь конкретизируется в индивидах, вследствие чего каждый становится симфонической личностью. Симфонической личности, таким образом, соответствует понятие культуры.

"Культура не есть случайная совокупность разных элементов и не может быть такою совокупностью. Культура - органическое и специфическое единство, живой организм. Она всегда предполагает существование осуществляющего себя в ней субъекта, особую симфоническую личность. И этот субъект культуры (культуро-личность), как всякая личность, рождается, развивается, умирает" .

Ни отдельный индивид, ни их формальное единство не отражают интересы народа в его настоящем, прошлом и будущем. Это достигается в культуре, по отношению к которой воля, свобода отдельных индивидов имеют смысл лишь как индивидуализация симфонического целого, являющегося их самореализацией во внешний мир. Поскольку развитие симфонической личности пролегает в различных областях, постольку нет неуклонного общего прогресса культуры: та или иная культурная среда, совершенствуясь в одном, утрачивает в чем-то другом. Так, европейская культура "оплатила" свои научные и технические достижения религиозным оскудением.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Экзистенциальные вопросы основные вопросы человеческого существования вопросы жизни принцип освобождение
В русскую историю 40 е годы вошли как
Этот вывод философской притчи
Суждено выполнить роль воссоздания всечеловечества общества философа
Идея всеобщей истории русская философско историческая мысль изначально развивалась в постоянном