<<<     ΛΛΛ     >>>   

сыграл кризис народнической идеологии и практики. "Субъективный метод" исчерпал себя в беспредметном прекраснодушии, а тактика террора леворадикального крыла народничества вызвала усиление политической реакции, что ускорило отход от него значительной части интеллигенции. Интеллигенция начала терять свои привычные культурные и политические ориентиры. Обозначившееся в этом духовном вакууме "укоренение" марксистких идей в интеллигентском сознании тоже обернулось внезапными разочарованиями. Идеал марксизма ("царство свободы") обнаружил свою недостижимость на почве науки (да и социальной практики), но при этом остался открытым вопрос о его достижении за ее пределами - в сфере религии, позволяющей перенести поиски в другую плоскость. В этой плоскости "царство свободы" как царство Духа предстало, согласно религиозному миросозерцанию, не вне, а внутри нас. Поэтому "освободиться от внешнего гнета можно, лишь освободившись от внутреннего рабства" (Бердяев), а прогресс как движение к достижению "царства свободы" является "не законом исторического развития, а нравственной задачей, (...) не бытием, а долженствованием" (Булгаков). Разговор об общественном идеале, таким образом, переводился в сферу нравственных побуждений и исканий.

"Переболев марксизмом", на позиции такого мировоззрения перешли многие представители русской интеллигенции, в том числе, как мы уже об этом говорили, представители "легального марксизма" (Булгаков, Струве, Франк, Бердяев). С этим переходом обозначилось начало нового движения, философским кредо которого стал идеализм, тяготеющий к религии, - "новое религиозное сознание". Обозначившийся союз высветил в качестве средоточия духовных исканий проблему Бога и мира, места человека в его земной истории и за пределами исторического времени, в вечности, придал движению общественной мысли духовно напряженный, экзистенциальный характер.

С "новым религиозным сознанием" связано так называемое "богоискательство" - течение, инициатором которого был теоретик русского декадентства Д.С. Мережковский. Суть его состояла в стремлении к обновлению христианства и культуры, к свободной, полнокровной, религиозно насыщенной общественной и индивидуальной жизни. Свои корни его представители усматривали в русской идеалистической философии и в космизме (Чаадаев, славянофилы, Леонтьев, Федоров), но прежде всего в философских исканиях Вл.Соловьева ("Чтения о Богочеловечестве", "Оправдание добра"), Достоевского и Толстого. Однако бесспорно, что значительное влияние на формирование нового мировоззрения оказали и западноевропейские мыслители того времени (Шопенгауэр, Ницше, Кьеркегор). Можно сказать, что стартовой площадкой его развития "помимо домашней духовности служила зарубежная образованность" . Своими корнями духовное обновление уходило не только в родную почву, но и в те учения, которые в это время вынашивала европейская мысль.

Специфика момента состояла в том, что, во-первых, "проговоренные" ранее историософские проблемы о необходимости и свободе, о цели и смысле истории, об ответственности человека за ее ход и исход обрели эсхатологический смысл; во-вторых, сутью нового мировоззрения была ориентация на нравственное обновление, а само оно воспринималось прежде всего и по преимуществу как выражение религиозного гуманизма. Общая задача духовного обновления связывалась со стремлением "послужить в мысли и в жизни всестороннему осуществлению вселенского, христианского идеала". "По своему духовному напряжению, по страстности исканий, по богатству принесенных им плодов период этот имеет мало параллелей в истории русской культуры", - свидетельствует известный исследователь русской философии С.А. Левицкий . А по силе интеллектуальной мощи и влиянию на духовную жизнь тогдашнего российского общества его можно сравнить с гуманистическим ренессансом, пережитым Европой в XV веке.

Симптомом нового движения стал сборник "Проблемы идеализма" (1902), на страницах которого впервые прозвучала развернутая аргументация в защиту нового мировоззрения. "Та основная проблема, которая в наше время приводит к возрождению идеалистической философии, есть прежде всего проблема моральная", - писал в предисловии к сборнику П.И. Новгородцев. Современный поворот к философии не есть плод одной теоретической любознательности: не одни отвлеченные интересы мысли, а прежде всего сложные вопросы жизни, глубокие потребности нравственного сознания выдвигают проблему о должном, о нравственном идеале" . Поиски нравственного идеала на пути духовного обновления легли в основу явления, названного русским религиозным ренессансом.

Сразу необходимо сказать о некоторой условности термина: с одной стороны, он выражал не столько возрождение ("ренессанс"), сколько возврат к религиозной философии после недолгого (80 - 90 гг.) увлечения идеями позитивизма и марксизма. Не случайно представители "нового религиозного сознания" начали с ревизии марксизма. Можно сказать, что интенцией "нового религиозного сознания" было критическое переосмысление марксистских идей. "Русский религиозно-философский ренессанс, - пишет Левицкий, - родился под знаком ревизии марксизма, приведшей вскоре к его преодолению в элите русской интеллигенции" . С другой стороны, религиозно-философский ренессанс был явлением, охватившим всю духовную жизнь российского общества, и имел общекультурное содержание. Он был представлен широкой палитрой художественных школ и направлений, и в частности был связан многими нитями с модернистскими литературно-художественными течениями начала века - с творчеством Мережковского, Гиппиус, Сологуба, Андреева, Бенуа, Белого, Блока, Ремизова. Старая крепость русского позитивизма начала рушиться в значительной степени под натиском молодых поэтов, критиков, художников . Поэтому более точно было бы говорить о двух ветвях русского религиозно-философского ренессанса - философской, представленной главным образом философами, прошедшими через увлечение марксизмом ("кающимися марксистами"), и культурно-эстетической, представленной русскими символистами.

В первые годы доминировала вторая ветвь. На этом этапе своеобразием русского ренессанса была его тесная, глубинная связь с периодом русской литературы и поэзии, вошедшим в историю под названием "Серебряного века" и прошедшим под знаком религиозного пробуждения. В числе его "составляющих" особое место занимал русский символизм, ставший попыткой преодоления через эстетику и красоту ограниченности позитивного знания, философского догматизма, ложности официальной религии. Это было время расцвета поэзии и обостренной эстетической чувствительности, религиозных исканий и интереса к мистике и оккультизму, особого внимания к разного рода знамениям и предчувствиям. Русский символизм, начавшийся в форме бунта против старого, скучного мира, пройдя через соблазн игры в откровение, закончился обращением к религиозному сознанию как основе художественного творчества.

"Это был особый путь возврата к вере, через эстетизм и через Ницше, и в самой вере оставался осадок этого эстетизма, осадок искусства и литературности ,- писал Г.В. Флоровский. - Раньше у нас возвращались к вере через философию (к догматике) или через мораль (к Евангелизму). Путь через искусство был новым" .

В символизме был существенный момент: он в свойственной ему манере вовлекал в "культурный обиход" античность с ее культом телесности в оппозиции к христианскому аскетизму. Опыт такого синтеза оказался весьма плодотворным. Поэзии "Серебряного века" он придал философскую глубину, философии - интерес к метафизическим, в том числе к историософским проблемам, богословию привил творческое начало. Открывшаяся вдруг бессмыслица мира, заброшенность в нем человека породила жажду веры в качестве опоры жизненного существования. В итоге "представители русского возрождения XX века дали убедительное изложение традиционного православного вероучения на языке и в понятиях современной культуры" .

Таким образом, в своей сути русский религиозно-философский ренессанс был уникальным состоянием общественной мысли, охватившим все ее проявления - философию, богословие, литературу, поэзию, результатом которого стал беспрецедентный взлет интеллектуального и художественного творчества. Ему сопутствовала столь же беспрецедентная социально-культурная активность интеллигенции, выразившаяся в появлении разнообразных кружков, обществ и т.п., в проведении всевозможных вечеров, диспутов, собраний. Интерес к философии и искусству сопровождался изменением отношения к православию и церкви, что привело к развитию личных контактов между русским духовенством и представителями интеллектуальной элиты. Так, в 1901 - 1903 гг. в Петербурге обе стороны вели дискуссии на религиозно-философских собраниях по вопросам обновления христианства и культуры, которые вскоре приняли широкий размах и достаточно независимый характер. Основной темой собраний была проблема "Интеллигенция и церковь". (Протоколы 21 заседания были опубликованы в журнале "Новый путь", издававшемся под руководством Мережковского, Гиппиус и Перцова.)

Особую роль в духовной жизни этого периода сыграло Московское религиозное философское общество памяти Вл.Соловьева, объединившее под руководством Бердяева, Булгакова, Евг. Трубецкого и Эрна его единомышленников. В 1910 году Общество реализовало идею религиозно - философского издательства "Путь", первой книгой которого стал сборник "О Владимире Соловьеве" (1911). "Путь" был задуман как орудие философской борьбы с материализмом и позитивизмом . Редакция книгоиздательства связывала его цели с общей религиозной задачей - "послужить в мысли и в жизни всестороннему осуществлению вселенского христианского идеала", сделать православие активной силой в социальном и культурном обновлении. При этом последнее "связывалось с вопросом "не об одних только внешних судьбах России, не об одном только ее государственном бытии и экономическом благосостоянии, но обо всем ее духовном облике, о ее призвании и значении в мировой истории" . "Путь" пытался актуализировать на новой социокультурной почве старые идеи русского мессианизма.

К этому времени интеллектуальное и религиозное пробуждение, вначале коснувшееся незначительной части интеллигенции, расширило свою социальную базу. Во многом этому способствовал выход сразу обратившей на себя внимание книги "Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции" (1909), явившейся прямым продолжением и углублением идейно-философской линии сборника "Проблемы идеализма".

2. "Вехи" : опыт духовного реформаторства.

Авторы "Вех" (Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, М.А. Гершензон, А.С. Изгоев, П.Б. Кистяковский, П.Б. Струве, С.Л. Франк) выступили, с одной стороны, с резкой критикой максималистских идей революционно настроенной части интеллигенции, с другой стороны, с обоснованием философских основ нового мировоззрения, как преодолевающего ограниченность позитивизма и материализма путем синтеза знания и веры.

Большая часть авторов сборника были философами, остававшимися ими при обсуждении любых вопросов - экономических, религиозных, политических. Уже поэтому рассматриваемые в сборнике проблемы не могли не предстать философскими, в силу чего их рассмотрение вышло за рамки непосредственной задачи книги - критики интеллигентского миросозерцания. Сама критика мыслилась в контексте выяснения отношения интеллигенции к философии, традиционно занимавшего особое место в интеллигентском сознании. Русской интеллигенции была свойственна философская направленность мысли. Она, как отмечал Бердяев, всегда "умудрялась даже самым практическим общественным интересам придавать философский характер... Черта эта отразилась в нашей публицистике, которая учила смыслу жизни и была не столько конкретной и практической, сколько отвлеченной и философской даже в рассмотрении проблем экономических" .

Спустя три года после выхода "Вех", Струве, еще раз разъясняя концептуальные позиции авторов, подчеркивал, что "основное в "Вехах" основнее и шире всякой политики как таковой" . (Напомним, что это сказано человеком, отнюдь не далеким от политики.) Франк, сожалея о том, что общественное мнение восприняло прежде всего политическую сторону дела, также подчеркивал, что последняя была для них "хотя и существенной, но все же производной от более основной (...) задачи - пересмотра самих духовных основ господствующего миросозерцания" . К сожалению, общественное мнение восприняло прежде всего политическую сторону дела, что стало трагедией сборника, ибо это затруднило адекватную оценку и понимание духовно-реформаторской задачи книги, а именно - показать на критике "интеллигенции" основное значение для жизни религиозного сознания.

Сборник поставил на обсуждение извечные философские вопросы - об исторической необходимости и человеческой свободе, о насилии и его роли в общественной жизни, о личности и общественности как условии и границе ее самореализации, о религиозных основах культуры. Само поражение революции 1905г., ставшее непосредственным поводом спора, предполагалось рассматривать как проблему культурно-философскую. "Вехи" выступили против тех, кто подменил тезис об объективности исторического процесса субъективными пророчествами о скорейшем наступлении социализма и возможности фантастического скачка "из царства необходимости в царство свободы". Суть дела, как писал Струве, "не в том, как делали революцию, а в том, что ее вообще делали" , подчеркивая, что смысл его утверждения связан именно с понятием "делание", выражающим неоправданное вмешательство в исторический процесс с целью его ускорения "революционным взвинчиванием рабочего класса", провоцирующим государство на террор.

Отстаивая целесообразность широких социальных реформ, не противоречащих объективному ходу исторического процесса, авторы "Вех", несмотря на мотивационные различия, определившие их расхождение в отношении к революции, сходились в одном - в интерпретации ее как нарушения естественного хода исторического процесса. В этом суть историософской концепции сборника, в основе которой лежит понимание культуры как творческой реализации вовне внутренних духовных ценностей, а человеческой свободы как духовного творчества. В основе веховской концепции лежит признание примата духовной жизни человека над социальными формами - в том смысле, что при наличии связи между обоими началами исходной точкой общественного развития и совершенствования является сознание, а не мертвая сила учреждений.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Повлекли за собой самостоятельные попытки объяснения собственной истории с позиций
Однако в отличие от данилевского
Первым русским историком
Он остается при кафедре истории русского законодательства
Распространении идей просвещения