<<<     ΛΛΛ     >>>   

Русская мысль в век просвещения М., 1991.Гл. 4.

Соловьев С.М. Публичные чтения о Петре Великом. М., 1984.

Эйдельман Н. Последний летописец. М., 1983.

Первое десятилетие XIX века, "дней Александровых прекрасное начало", затем эпопея Отечественной войны 1812 года, успехи русской политики в Европе, нашумевший проект М.М. Сперанского, образование тайных обществ и ожидание социальных перемен - все это изменило "направление умов" общественности. На некоторое время роль мыслителя побледнела перед ролью общественного деятеля. Но после разгрома восстания декабристов в 1825 году и расправы Николая I над его участниками стало очевидно, что переменам еще долго не быть. Начинался период жесткой политической реакции, вызвавший новый поворот в смене господствующих общественных течений. Возродился, и уже с новой силой, интерес к теоретическим исканиям, к философскому осмыслению действительности. Доминантой общественно-философской мысли вновь стало отношение России к Европе.

Следует, конечно, признать, что противопоставление "Восток (Россия)" - "Запад (Европа)" было как бы изначально задано России и тем, что ее государственность сформировалась на востоке Европы, в силу чего она была для Европы всегда Востоком, и тем, что Русь вступила на историческую арену и приняла христианство, когда в разгаре было противостояние церквей (католической - западной и православной - восточной), и тем, что у Руси был собственный восток - степь с ее кочевниками, с которыми она не только воевала, но и вступала в диалог, в результате чего неизбежно происходило этническое и культурное сближение с "погаными". Имея в виду эту геополитическую данность России, В.О. Ключевский подчеркивал, что "исторически Россия, конечно, не Азия, но географически она не совсем Европа. Это переходная страна, посредница между двумя мирами. Культура неразрывно связала ее с Европой, но природа положила на нее особенности и влияние, которые всегда влекли ее к Азии, или в нее влекли Азию" . Другими словами, для России изначально стояла проблема того выбора, который позже сформулировал Вл.Соловьев - "Русь! В предвиденьи высоком ты мыслью гордой занята, каким ты хочешь быть Востоком: Востоком Ксеркса иль Христа?"

В конце 20-х начале 30-х годов XIX века этот вопрос приобрел новое философское звучание. Сформировавшийся устойчивый интерес к западно-европейской мысли, "штудирование" философии Канта, Фихте, Шеллинга, Гегеля, через учения которых молодежь восприняла систему ценностей Нового времени, повлекли за собой самостоятельные попытки объяснения собственной истории с позиций "всеобщих отвлеченных начал", лежащих в основании мировоззрения и управляющих миром. Под влиянием западных философских систем сместились критерии оценок: стала цениться не столько практическая ориентация той или иной интерпретации истории, сколько внутренний философский смысл, лежащего в нем "начала". Утвердилось мнение, что "исторические построения необходимо предполагают известное философское мировоззрение, дающее исследователю руководящую нить при анализе исторических явлений" .

Помимо отмеченного выше интереса к поискам "общих" начал истории, приобщение к европейской духовной культуре формировало свой образ мышления, основанный на признании ведущей роли человеческого разума. Под влиянием философии Гегеля, усилившимся к 30-м годам, утверждалось убеждение, что "принцип независимости разума, его абсолютной самостоятельности внутри себя должен отныне рассматриваться /.../ как одно из основных убеждений нашего времени" . Сила разума - в возможности влияния на исторический ход событий, что делает человека ответственным за свое участие в истории как своей страны, так и во всеобщей истории. Такой образ мышления выводил на мысль о человеческом и национальном как двух взаимосвязанных и дополняющих "параметрах" развития любого общества и человечества в целом. Национальное самосознание как бы переходило на новый виток развития: неожиданно стало "прорисовываться" осознание принадлежности к своей нации, как достойной и соразмерной с европейским уровнем цивилизации. В интерпретации проблемы отношения России и Европы важнейшим элементом стало чувство ответственности за дела страны, а главное, за положение в ней своего народа.

Своеобразной лабораторией формирования новой парадигмы философско-исторической мысли стало общество любомудрия, образованное в 1823 году во главе с кн. Владимиром Федоровичем Одоевским (1803 - 1869). Общество имело целью изучение немецкой классической философии, в частности Шеллинга, и немецкого романтизма. И хотя любомудры занимались преимущественно философией, центральной для них скоро стала проблема отношения России к Европе. Видимо, само увлечение западно-европейской мыслью в немалой степени стало побудительным мотивом обращения к истории собственного отечества и прогнозирования путей его развития в современном цивилизованном мире.

На этой почве в рамках старой мессианской идеологемы оформилась новая мысль - об особом призвании России служить звеном между Западом и Востоком, между веком минувшим и настоящим, зрела уверенность, что XIX век принадлежит России. Как христианство внесло новые силы в дряхлеющий античный мир, так ныне спасение Европы, считали любомудры, возможно лишь в случае, если на сцену истории вступит народ со свежими силами, не отягощенный традициями европейского прошлого. Таким “свежим” народом, по их убеждению, является русский народ.

В развернутом виде эта идея была представлена в философском романе В.Ф.Одоевского "Русские ночи" (1846). Вместе с рассмотрением философских проблем о соотношении природы и человека, понимания и адекватного выражения мира и некоторых других в романе утверждалась идея об особой миссии "славянского Востока", призванного оживить Запад, который, по мнению автора, слишком много уделял внимания вещественным условиям жизни. "Мы поставлены на рубеже двух миров: протекшего и будущего; мы новы и свежи; мы непричастны преступлениям старой Европы; перед нами разыгрывается ее странная таинственная драма, которой разгадка, может быть, таится в глубине русского духа. /.../ Не бойтесь, братья по человечеству! Нет разрушительных стихий в славянском Востоке - узнайте его, и вы в том уверитесь; вы найдете у нас частию ваши же силы, сохраненные и умноженные, вы найдете и наши собственные силы, вам неизвестные, и которые не оскудеют от раздела с вами" . Устами главного героя романа Фауста Одоевский выносит Западу приговор. Запад породил все, что могли произвести его стихии. При этом, погруженный в свой мир, он дал развитие одним стихиям, заглушив другие. В результате потерялось равновесие, и внутренняя болезнь выплеснулась наружу в смутах толпы, в темном беспредметном беспокойстве его творческих деятелей. Запад сделал свое дело, и потому он обречен. Но он не может и не хочет признать своей роковой болезни. Вместе с тем, чувствуя приближение "свежего славянского духа", он страшится его, как некогда русские страшились Запада, но одновременно и тяготеет к нему, угадывая в нем свое спасение.

В "Русских ночах" Одоевским были сформулированы по крайней мере три идеи, в дальнейшем получившие разработку в историософской мысли: 1) идея всечеловеческого братства, достигаемого на пути прогресса мирового духа, эстафета которого передается от одного народа к другому; 2) мысль о том, что в этом общем движении Запад выполнил свое великое дело, и это означает начало его конца; 3) идея об историческом преимуществе отставших, "свежих", "неисторических" народов, к которым с полным правом может быть отнесен славянский народ - русские.

К аналогичным идеям почти одновременно с любомудрами пришел Пётр Яковлевич Чаадаев (1794 - 1856). В силу некоторых обстоятельств его воздействие на русское общественное мнение приобрело более действенный, но вместе с тем и драматический характер.

П.Я. Чаадаев родился в дворянской семье, учился в Московском университете; участвовал в войне 1812 года. В 1821 г. вышел в отставку, пренебрегая перспективами открывающейся военной карьеры; в том же году вступил в общество декабристов. В 1823 - 26г.г. был за границей, где познакомился с известными мыслителями, в том числе с Шеллингом. По возвращении в Россию за ним был установлен полицейский надзор, и 1828 – 31 годы были для него годами затворничества, в течение которых он работал над главным своим произведением - "Философическими письмами", первое из которых было опубликовано в 1836 г. в 15-м номере журнала "Телескоп". После публикации письма, вызвавшего бурную общественную реакцию - "эффект выстрела в ночи", журнал по распоряжению Николая I был закрыт, а в доме Чаадаева был произведен обыск с изъятием всех бумаг. Чаадаев был объявлен сумасшедшим, над ним был объявлен медицинско-полицейский надзор, продолжавшийся до ноября 1937 г. Остальные 20 лет свой жизни Чаадаев безвыездно прожил в Москве, дав подписку ничего не печатать. Историософская модель Чаадаева об исторических судьбах России определила направленность развития отечественной философии истории на много лет вперед, а его идеи надолго стали сквозными для всей отечественной философской мысли.

Основные сочинения Чаадаева: Философические письма; Апология сумасшедшего и обширная переписка, ставшая образцом эпистолярного жанра.

В условиях мрачной реакции, наступившей после подавления восстания декабристов, когда, по словам А.И.Герцена, и слово было делом, Чаадаев в эпатирующей форме обножил проблему о несоответствии величия России ничтожеству ее повседневного существования. Запад в его философических построениях выступил как бы идеальной моделью, а Россия - страной, о судьбе которой Провидение было мало озабочено, и потому она просто "заблудилась на земле". Расположенная между Европой и Азией, она принадлежит скорее географии, нежели истории, утверждал Чаадаев. Она вообще не заслужила бы упоминания во всеобщей истории, если бы не протянулась от Германии до Берингова пролива, и если бы полчища монголов не прошли по ней, угрожая Европе.

"Дело в том, - писал Чаадаев, - что мы никогда не шли вместе с другими народами, мы не принадлежим ни к одному из известных семейств человеческого рода, ни к Западу, ни к Востоку, не имеем традиций ни того, ни другого. Мы стоим как бы вне времени, всемирное воспитание человеческого рода на нас не распространилось" .

Причины духовной нищеты народа и экономической отсталости страны, ее духовного прозябания Чаадаев видел в этом "выпадении" ее из всеобщей истории, сопровождавшемся религиозным и национально-культурным партикуляризмом. Эта проблема и стала предметом глубокой философско-религиозной рефлексии в "Философических письмах". Правда, отношение Чаадаева к России и Европе менялось со временем: если в первом письме Запад выступает в роли некоторой идеальной модели, то в следующих письмах Чаадаев признал несоответствие своих первоначальных оценок исторической реальности. Решение проблемы мыслитель попытался найти в провиденциализме, позже названном (не без основания) М.О. Гершензоном "социальным мистицизмом”. Смысл истории, согласно его концептуальной схеме, определяется "божественной волей", властвующей в веках и ведущей человеческий род к его конечной цели. Провидение при этом нимало не лишает действующих лиц этой драмы свободы выбора целей и средств, но тем самым оно ставит их в ситуацию ответственности. И чем явственнее обозначается провиденциальный смысл истории, тем выше ответственность человека за ее исход.

Таким образом, хотя Откровение лежит в основе исторического бытия мира, субъектом его выступает все человечество или отдельный народ, как его персонифицированная часть. В этом смысле нет народов исторических и неисторических, но есть народы, уразумевшие и неуразумевшие замыслов Провидения, не откликнувшиеся на его знак. "Россия, если только она уразумеет свое призвание, должна принять на себя инициативу проведения всех великодушных мыслей, ибо она не имеет привязанностей, идей и интересов Европы" . Тем самым Чаадаев как бы возвратился к идее Одоевского о преимуществах "свежего народа", сформулировав ее как преимущество отставших народов, к которым он относил и Россию. Учась на чужом историческом опыте, Россия способна дать ответы на вопросы, выстраданные и поставленные народами, возглавлявшими до сих пор исторический процесс.

Надо сказать, идея оказалась весьма притягательной, несмотря на ее очевидную уязвимость. Позже ее почти в тех же выражениях повторил А.И. Герцен: свобода "от бремени истории" делает Россию наиболее готовой к революции, ибо ей не о чем сожалеть в прошлом. Напомним, что с идеей преимущества отставших народов соглашался и К. Маркс в известном письме В. Засулич. А еще позже она возродилась в виде идеи "прорыва слабого звена" у В.И. Ленина. Отголоски ее звучат и в наше время - несомненно к ее истокам уходят призывы и сегодняшних славянофильствующих патриотов, и тех, кто делает ставку на эффект "догоняющего развития".

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

В этом видится булгакову разгадка смысла исторического существования человечества
Новикова Л., Сиземская И. Русская философия истории 10 философ
Философия истории берет человека в совокупности действия всех мировых сил
Новикова Л., Сиземская И. Русская философия истории 2 аксаков
Представитель русского философского зарубежья