<<<     ΛΛΛ     >>>   

3. Социалистическое расселение

В 1929 –1930 гг. в СССР проходила бурная дискуссия о социалистическом расселении. между урбанистами и дезурбанистами. Урбанисты предполагали дальнейший рост городов, дезурбанисты предлагали их разукрупнение. Дискуссия была оборвана постановлением июньского пленума ЦК ВКП(б) 1931 года без объявления победителей. Виноватыми оказались обе стороны.

В постановлении говорилось: «Партия будет давать решительный отпор как правым оппортунистам, тянущим нас назад и пытающимся сорвать наше строительство, так и «левым» фразерам, не учитывающим конкретных условий настоящего периода и на деле помогающим правым».17 В решение градостроительных проблем партия вмешалась раньше, чем в проблемы стиля.

В начале 1932 года во втором номере журнала «Советская архитектура» (март-апрель) в передовой редакционной статье «Маркс и проблема социалистического расселения» появляется странный абзац: «Основой социалистического расселения является крупное социалистическое производство, более или менее равномерно размещенное. Оно обуславливает и более или менее равномерное расселение человечества по стране. Социалистическому способу производства соответствует тип расселения в котором не будет места «ни деревенской заброшенности, оторванности от мира, одичалости, так и противоестественному скоплению гигантских масс в больших городах» (Ленин). Социалистические населенные пункты, созданные вокруг узлов социалистического производства, более или менее равномерно покрывающие всю страну, допускают лишь такое скопление, которое отвечает интересам развития социалистических производительных сил...»18
В этой фразе есть странности. Непрофессиональное выражение «более или менее равномерное расселение (размещение)» повторено дважды. Очевидная безграмотность: вместо распределения «населения» – распределение «человечества». Фраза похожа на скрытую цитату из живой речи, скорее всего Сталина.

Еще более интересен ее смысл – промышленные предприятия равномерно (то есть независимо от наличных ресурсов рабочей силы) покрывают страну, а население подвозится к ним в строго необходимых количествах. Это – принцип градостроительства ГУЛАГа, как раз в этот момент набиравшего экономическую мощь.

Любой другой подход к проблемам расселения был более невозможен. Летом 1933 г., после окончания третьего тура конкурса на Дворец Советов, недавний дезурбанист Моисей Гинзбург цитирует в статье «Опыт районной планировки» Кагановича, говорившего в докладе на июньском пленуме ЦК ВКП(б) 1931 года о «...планировании народного хозяйства, основанного на равномерном распределении производительных сил по стране и на максимальном использовании всех естественных богатств».19 Можно предположить, что и во фразе Кагановича содержится скрытая цитата из Сталина. Вождь не любил когда его слова свободно интерпретируют.

«Равномерное распределение по стране» - это не урбанизм и не дезурбанизм, это нечто третье. Это был новый чисто сталинский принцип градостроительства, отвечавший интересам быстрейшего создания военной промышленности, к чему собственно и сводилась шедшая полным ходом индустриализация. Новые заводы закладывались там, где это было удобно с точки зрения сырьевых ресурсов. Одна только архитектурная фирма американца Альберта Кана между 1929 и 1932 гг. спроектировала и частично построила более 500 промышленных объектов в СССР – от Ленинграда до Якутска. Стройки было необходимо в плановом порядке обеспечивать рабочей силой. Этим занимался Гулаг. Целью введения в 1933 г. паспортной системы и института прописки также было выдавливание излишков рабочей силы из городов на стройки пятилетки.
Такой способ снабжения производства рабочей силой исключал не только современное градостроительство в общепринятом виде, но и вообще проблему строительства массового жилья на минимально профессиональном уровне. Концентрационные лагеря и мало чем отличавшиеся от них по архитектуре рабочие барачные поселки строились без участия архитекторов. Высвободившиеся зодчие получили возможность заниматься чисто творческими – в новом понимании – проблемами: отдельными высокохудожественными домами и дворцовыми ансамблями.

4. Набережные, магистрали, дома...

Отдыхая летом 1932 г. в Сочи, Сталин интересовался не только проектами Дворца советов. Оставшийся в Москве на «хозяйстве» Каганович едва ли не ежедневно информирует его текущих делах, просит советов и указаний. В письме от 3 августа Каганович помимо прочего пишет: «...4) Очень прошу Вас через т. Енукидзе сказать Ваше мнение о проектах замощения набережных, либо вертикальные, либо можно наклонные, эти вторые гораздо дешевле, требуют меньше стройматериалов и, кажется, красивее. Рисунки я передал т. Енукидзе. Последнее время мне пришлось, как Вы мне советовали, ворваться в дела городского хозяйства...., в частности, собирали мы здесь совещание архитекторов, где был обмен мнениями о планировке города, я развил те соображения, о которых мы с вами не раз беседовали, о сохранении существующего города с его радиально-кольцевой системой, усовершенствуя ее, выпрямляя улицы, создавая площади и развивая новое строительство, как в центре, так и вдоль набережной, которая должна занять важное место в дальнейшем переустройстве города. Кстати, могу вам сообщить, что у Смоленского бульвара 2 дома, о которых вы говорили, чтобы сломать, уже сломаны, сейчас очищается площадь, вышло замечательно и для движения, и для украшения города».20 Еще через 2 дня, в письме от 5 августа, продолжение:
«...вв) по жилстроительству мы построили за первое полугодие 90% того, что построили за весь прошлый год, всего 200 т<ыс.> кв. метров жилплощади, однако это составляет только 16% годового плана, надеемся, что подтянем во второе полугодие, главная причина – это, конечно, нехватка стройматериалов. Качество самих строек несравненно лучше, однако архитектура и значительная часть участков остались пока старыми, ибо в значительной части строек фундаменты были заложены в пошлом году. Все же в этом году мы будем иметь ряд новых домов с приличным оформлением на видных улицах на Моховой, Садовой, Тверской.

ее) в прошлом письме я Вам уже писал, что мы занялись вплотную вопросом о ген<еральном> плане Москвы и об архитектурном оформлении домов, площадей, улиц. Мне пришлось на совещании архитекторов указать на актуальность вопроса. Я напомнил, что во время выработки постановления ЦК вы, наряду с конкретными вопросами благоустройства предложили поставить задачу выработки генплана Москвы, ибо невозможно перестраивать крупнейший город и перестраивать его социалистически без единого плана организации территории, домов, транспорта и т.д. Должен сказать, что что архитекторы проявили известную ограниченность и пассивность, старые все еще под влиянием Шестаковских и Щусевских планов, а молодые витают в небесах и носятся с проектами построить рядом новую Москву, а нынешнюю оставить как музей для истории, по этой нелепой чуши пришлось ударить, одновременно резко критикуя и отвергая Шестаковщину. Москва исключительно благоприятствует перестройке и усовершенствованию с ее радиально-кольцевой системой, она несравненно легче поддается перепланировке, чем например, Париж. Кроме того, в Москве 86% домов одно и двухэтажные, и если мы только не затянем с планом, то мы можем в плановом порядке в течение определенного времени ее коренным образом преобразовать. Если же говорить о прирезках новой территории, то во 1-х не безбрежно, в во 2-х, мы вовсе не обязаны равномерно прирезать в круговую, а пойти по набережной, как это Вы раз указывали».21
В ответном письме от 7 августа 1932 г. Сталин, наряду с уже процитированной выше оценкой проектов третьего тура конкурса на Дворец советов, коротко пишет «Согласен с Вами, что берега Москвы-реки лучше построить наклонно».22

***
Опубликованная в 2001 г. переписка Сталина и Кагановича – исключительно ценный. Хотя и очень неполный источник материалов о методах сталинского управления страной. Она датируется только временем отпуска Сталина, который, как правило, проводил в Сочи 2-3 месяца в году, в то время как Каганович оставался на «хозяйстве».

В письмах содержатся только отзвуки событий. Но по ним можно легко представить себе круг проблем, в которые вмешивался Сталин. Они опровергают бытующее даже среди специалистов представление о том, что Сталину было не до архитектуры. Он попросту руководил всем, что тогда происходило и очень жестко. Все самые важные события в архитектурной жизни страны, такие как идея генерального плана и всеобщая смена стиля инициированы им.

О сохранении радиально-кольцевой системы Москвы с реконструкцией магистралей и площадей, чтобы придать им парадный характер, Сталин и Каганович, как выясняется, много раз беседовали раньше. Они в курсе генпланов Москвы, разрабатывавшихся Щусевым в 1918-1923 гг. И С.Шестаковым в 1921-1925 гг. Именно в духе этих бесед были ориентированы на будущее московские архитекторы, несмотря на их сопротивление. Оба вождя с презрением относятся ко всем профессиональным вариантам развития Москвы, как к консервативным, так и к радикальным. По тем, и по другим «пришлось ударить». Этим ударом судя по всему и закончилась дискуссия о планах развития Москвы, в которой участвовали Корбюзье, Ладовский и многие другие.

Через год, в сентябре 1933 г., всех московских архитекторов объединяют в десять проектных и десять планировочных мастерских «созданных по основным магистралям города»23 Среди руководителей мастерских и классицисты, и конструктивисты (последние теперь уже – бывшие). Особые архитектурные интересы Сталина проявились в том, что свежесозданные мастерские немедленно занялись проектированием застройки площадей и набережных, соревнуясь друг с другом в пышности.
***
Чрезвычайна важна фраза Кагановича «Качество самих строек несравненно лучше, однако архитектура и значительная часть участков остались пока старыми, ибо в значительной части строек фундаменты были заложены в пошлом году».

Она означает, что приказ резко изменить архитектурный стиль был отдан Сталиным где-то весной 1932 г., наверное, одновременно с решением о распределении премий на всесоюзном конкурсе на Дворец советов от 28 февраля 1932 г. Это решение ошеломило всех внезапной высочайшей рекомендацией использовать «как новые, так и лучшие приемы классической архитектуры» (постановление Совета строительства от 28 февраля 1932 г.). Лучшее «качество строек» означает, что дома будут более красивыми и парадными. Можно также предположить, что под домом «с приличным оформлением» на Моховой Каганович имеет в виду знаменитый Дом ИТР Жолтовского, спроектированный по мотивам Палаццо Капитано в Виченце архитектора Палладио. Он был закончен в 1934 г.

Ясно, также что приказ Сталина касался и нового подхода к подбору участков для нового строительства. Теперь строить следовало в первую очередь вдоль главных магистралей города, создавая торжественные кулисы. Новые планы строительства задерживает только то, что фундаменты большинства построек заложены в 1931 г, когда о «возрождении наследия» еще и речи не было. В условиях дикой нищеты населения и дефицита стройматериалов приказ строить дорого и красиво означал также и конец любых планов проектирования цивилизованного массового жилья для населения.

В этом же 1932 году, работавший в СССР немецкий архитектор из группы Эрнста Мая Вальтер Швагеншайдт писал о будущем советской архитектуры: «Советский Союз еще долгое время сможет строить только примитивные бараки. Материал и силы, которые у них есть, следует использовать в индустриальном строительстве».24 Швагеншайдт даже сделал проект «барака с растущим благоустройством». На первой стадии это одно помещение с нарами на 222 человека. На третьей – «законченный культурный барак» с уборными, умывальниками и спальнями с кроватями на 100 человек.25 Швагеншайдт исходил из заинтересованности правительства СССР в решении жилищной проблемы. Он ошибался. Ни тогда, ни после Сталин не собирался решать эту проблему цивилизованным способом.

Видимо, приказ Сталина сменить стиль автоматически распространялся на всю страну. Это подтверждается свидетельством немецкого архитектора Рудольфа Волтерса, который год (с весны 1932 г. по весну 1933 г) проработал в Новосибирске в качестве иностранного специалиста. Когда он приехал в Новосибирск, так уже был получен приказ строить в «классике». А летом 1932 г. Волтерс получил комнату в свежепостроенном по новым правилам доме – шириной три, длиной пять и высотой 4,5 метра.26
В повестке дня первого после приезда Сталина в Москву заседания Политбюро от 1 сентября 1932 г. под пунктом №3 значится «О строительстве новых домов (Сталин)».27 Сталин крайне редко делал сообщения на заседаниях Политбюро. Он слушал других и выносил решения. Следовательно, этот вопрос казался ему очень важным и предварительному обсуждению не подлежал.

5. Сухарева башня

В переписке между Сталиным и Кагановичем в августе-сентябре 1933 г. очень характерным образом отразилась история сноса Сухаревой башни в Москве.

Сообщение о предстоящем сносе башни было опубликовано в газете «Рабочая Москва» 17 августа 1933 г. На следующий день Сталин вместе с Ворошиловым уехал в Сочи. В конце августа 1933 г. группа архитекторов (Иван Жолтовский, Иван Фомин, И. Грабарь) обратилась к Сталину с письмом-протестом «против уничтожения высокоталантливого произведения искусства, равносильного уничтожению картины Рафаэля»28 Авторы письма предлагали разработать проект реорганизации Сухаревой площади, который позволил бы и сохранить башню, и разрешить транспортные проблемы.

Сталин сначала соглашается и пишет Кагановичу 3 сентября: «...Возможно, что архитекторы правы насчет Сухаревой башни. Вопрос конкретный и решить его можно только в Москве»29

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Понимали ли архитекторы архитектуры дискуссии
Заключениедокументированных случаев прямого участия сталина в руководстве сталинской архитектурой
Архитектура ссср