<<<     ΛΛΛ     >>>   

Был у меня Енукидзе. ...3. Из всех планов «Дворца Советов» план Иофана – лучший. Проект Жолтовского смахивает на «Ноев ковчег». Проект Щусева – тот же «собор Христа Спасителя», но без креста («пока что»). Возможно, что Щусев надеется «дополнить «потом» крестом. Надо бы (по моему мнению) обязать Иофана: а) не отделять малый зал от большого, а совместить их согласно задания правительства; б) верхушку Дворца оформить, продолжив ее в высь в виде высокой колонны (я имею в виду колонну такой формы, какая была у Иофана в его первом проекте); в) над колонной поставить серп и молот, освещающийся изнутри электричеством; г) если по техническим соображениям нельзя поднять колонну над «Дворцом», – поставить колонну возле (около) «Дворца», если можно, вышиной в Эйфелеву башню, или немного выше; д) перед «Дворцом» поставить три памятника (Марксу, Энгельсу, Ленину)».15
***
Это переписка очень многое разъясняет. Во-первых, ясно, что именно Сталин, а никто другой командует проектированием и принимает решения. Фраза «обязать Иофана...» означает, что свой выбор Сталин сделал и результаты конкурса, если происходящее можно назвать конкурсом, предрешены. При этом Сталин выступает даже не соавтором Иофана, а единственным автором проекта. Иофан просто выполняет его указания. Интересно презрительное отношение Сталина к двум самым титулованным советским зодчим – Щусеву и Жолтовскому. В искреннюю лояльность Щусева вождь не верит и полагает, что тот надеется на возврат старых порядков. А выражение «Ноев ковчег», брошенное в адрес Жолтовского, по сути – обвинение в эклектике.

Сталин размышляет над проектом Дворца советов, и пока не может прийти к одному решению. Идея самой высокой башни в мире уже крутится у него в голове, но пока не приняла конкретные формы. Интересно, что отдельно стоящая башня с фигурой Ленина появляется в проектах четвертого тура, но не у Иофана, а у Весниных. Видимо отзвуки сталинских пожеланий доходили и до других участников конкурса.

Четвертый этап конкурса длился намного дольше, чем третий (6 месяцев вместо 4). Но единственный проект, который не претерпел почти никаких изменений после третьего тура, это проект Иофана. Прямоугольный портик портала превратился в полукруглую колоннаду, а на краю крыши появилась 18.метровая (еще маленькая относительно здания) фигура «освобожденного пролетария». Видимо, идея с башней на время была Сталиным отложена, а ничего принципиально другого Иофан не осмеливался предложить сам.

Только через три месяца, 10 мая 1933 г., объявляются наконец результаты конкурса. Решение принято и Сталин впервые наконец проявляется в качестве соавтора Иофана. Вот как описывается его выступление в изданной в 1940 году книге Н. Атарова «Дворец Советов»: «На заседании Совета Строительства, руководимого В.М. Молотовым, в этот день была высказана и сформулирована плодотворная и смелая идея синтеза двух искусств - архитектуры и скульптуры. В международных рекордах советских летчиков, в борьбе за урожай на советских полях - во всем воплощена мудрость, во всем живет гений великого вождя народов - Сталина. В этом залог успеха каждого советского начинания.

Товарищ Сталин вдохновляет и коллектив строителей Дворца советов внимательным словом, мудрыми практическими указаниями.

Надо рассматривать Дворец Советов как памятник Ленину.

Поэтому не надо бояться высоты. Идти в высоту.

В высоте, верхних ярусах, Дворец должен быть круглым, а не прямоугольным, - и этим отличаться от обычных дворцовых зданий.

Надо завершить здание мощной скульптурой Ленина.

Нужно поставить над Дворцом такую статую, которая бы размерами и формой гармонировала со всем зданием, не подавляла его. Размеры статуи надо найти в союзе двух искусств. Пятьдесят метров. Семьдесят пять метров. Может быть больше...
На устоях круглых башенных ярусов, ниже статуи Ильича, нужно поставить четыре скульптурные группы - они должны выразить идеи международной солидарности пролетариата, идеи Коммунистического Интернационала.

Все эти предложения товарища Сталина были решением единственно возможным, единым и целостным. Оно вытекало из принципиальных разногласий творческого коллектива, оно снимало эти разногласия и открывало путь дальнейшим плодотворным исканиям. Как только было решено, что Дворец Советов – это памятник Ленину... творческие устремления архитекторов приобрели конкретность, цель стала понятна и ясна».16

Высказывания Сталина переданы, видимо, буквально. Его стиль, ритм. Даже чувствуется грузинский акцент коротких фраз. Отсюда вывод – идея превращения Дворца Советов в ступенчатый постамент под колоссальную фигуру Ленина (которая выросла впоследствии до 100 м), принадлежит лично Сталину. Иофан играет роль технического исполнителя. Так же как и Щуко с Гельфрейхом, которых Сталин подключил к Иофану, видимо, не надеясь на умение того придумывать красивые детали. Щуко и Гельфрейх продемонстрировали в своих проектах третьего и четвертого этапа конкурса способности к дворцовой архитектуре. Окончательный проект Иофана-Щуко-Гельфрейха, странным образом полный варварской динамики и страсти, совершенно не похож на прошлое творчество всех его официальных авторов. Потому что настоящий автор ими в действительности руководил.
***
Есть во всей истории еще одна неясность – зачем Сталину вообще понадобилось затевать всесоюзный, а по сути международный конкурс? Идея открытого, то есть демократического конкурса противоречила самой сути его режима. Не случайно Молотов возражал против объявления конкурса официально «международным» в процитированном выше письме Енукидзе. СССР пришлось бы взять на себя обязательства перед иностранными участниками, гарантировать определенную открытость работы жюри. Заказные же проекты можно было оплатить и все. А советские граждане и так были уже отучены задавать неудобные вопросы. Более того, всесоюзный конкурс тоже не был открытым. Судя по составу участников (весь цвет советской архитектуры), в нем были фактически обязаны участвовать все, кого власти решили задействовать. Отказ от участия вполне мог стать опасным для жизни.

Того же конечного эффекта Сталин мог бы добиться гораздо проще. «Победа» придворного архитектора Иофана была предрешена заранее, а узкий круг архитекторов, которых Сталин заставил в третьем и четвертом турах конкурса соревноваться за свою благосклонность, и так окружал его с самого начала. Вполне можно было бы продолжать проектирование в форме закрытого конкурса для избранных, как это было в первом туре, и придти к тем же результатам.

Видимо, была целая серия причин. И все они не имели отношения к целям, которые должен решать обычный архитектурный конкурс.

1. В преддверии глобальных художественных и культурных реформ в стране Сталин организовал для себя самого курс обучения. В кратчайший срок он получил информацию от том, что все архитекторы мира думают про его затею и получил возможность выбора. Он выбирал не проект, а направление, художественную систему, которую бы можно было использовать и разрабатывать дальше.

2. Сталин ловким приемом снизил социальный статус архитектурной профессии. Очень необычным и многозначительным было то, что на конкурс принимались наряду с профессиональными проектами и самодеятельные. Не только не было предварительного отбора по профессиональному уровню и выполнению условий программы, но, напротив творческая самодеятельность масс всячески стимулировалась и поощрялась. Возможно, иностранные участники восприняли это как чудачество, для советских это безусловно было хорошо рассчитанным оскорблением. Сталин сознательно столкнул, поставил на один уровень профессионалов, «спецов» по презрительной кличке того времени, и народные массы, «вооруженные классовым чутьем». В сочетании с даже формальным отсутствием профессионального жюри, это должно было послужить сигналом – начались новые времена. Профессиональное жюри означало бы продолжение споров о стиле. Сталин ни с кем не собирался спорить. Уже в этом смысле конкурс был обманом. Изумление иностранных участников конкурса его результатами можно объяснить только их полной неосведомленностью о характере Сталина и его целях.

3. Кроме того, Сталин решал очень важную для себя культурно- социальную проблему. Он готовился вступать в непосредственное и единоличное управление культурой. Разгон независимых художественный объединений, с заменой их едиными творческими союзами был в 1931 году уже запланирован.
С писателями и художниками эта операция особых трудностей не представляла. Идеологические критерии сортировки на своих, чужих и попутчиков были уже выработаны, надежные исполнители имелись. Детали, вроде узаконенного стиля и образцовых художественных приемов отрабатывались в процессе. К тому же, искусство, оперирующее мыслями и изображениями легко поддавалось контролю и очищению.

С архитектурой все обстояло сложнее. Понять кто есть кто неподготовленному человеку практически невозможно – один стиль и никакого идейного содержания. Партийного инструментария для оценки архитектуры нет. Борьба между различными группировками идет яростная, но проблемы какие-то абстрактные, неуловимые для партийного мышления. Ярлыки вроде «пролетарской архитектуры» или «социалистического реализма» придумать можно, но попробуй их навесь. На что? По какому принципу? Строить новое революционное общество стремятся все, от сомнительных дорежимных профессоров до еще более сомнительной левой молодежи.

Первый шаг к достижению поставленной цели – психологический шок. Надо было нарушить сложившиеся профессиональные связи, заставить почву качаться под ногами у всех. Показать, что все внутрипрофессиональные разногласия ничто перед мнением сверху. Таким образом, важнейшей задачей конкурса была воспитательная. Отсюда и массовость охвата.

Конкурсная борьба ни в коем случае не должна была представлять собой настоящее соревнование направлений. Цель Сталина – превратить советских участников в толпу одиночек, равно неуверенных в себе, полностью дезориентированных и ожидающих сигнала сверху. А у западных – навсегда отбить желание соваться в СССР. С этой точки зрения, Сталину было совершенно неважно какой стиль выбрать. Социальной цели он добивался, премировав любые, случайно выбранные проекты. Что он, собственно говоря, и сделал во втором, всесоюзном туре конкурса.

4. Еще одна важная задача – резкая, в масштабе всей страны смена приоритетов. Следовало объяснить советским архитекторам, что фантазиям о социалистических городах с массовым жильем для рабочих пришел конец.

Объявив всесоюзный конкурс, Сталин втянул всех архитекторов Советского Союза в работу над темой, которая заведомо исключала теоретические дискуссии, как на эту тему, так и на все прочие. Проектировать Дворец Советов, по существу Вавилонскую башню, символ государственного величия и главное здание страны, и параллельно продолжать дискутировать об социалистическом расселении было физически и психологически невозможно. Дворец Совет, такой каким его задумал Сталин, ни в урбанистические, ни в дезурбанистические композиции вписаться не мог. Высочайшее «внепрофессиональное духоносное» (по выражению Владимира Паперного) жюри ввело в действие новую систему приоритетов. И новую систему оценок и критериев.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Хмельницкий Д. Сталин и архитектура истории России 8 архитектуры
Мавзолей
Проблемы современной архитектуры документы архитектура