<<<     ΛΛΛ     >>>   

Обратимся к "правилу иереом", которые "не облачаются во священные ризы ли не разумиемъ, ли гордостью, ли леностью": "Стихарь есть правда, а фелонь есть истина, и прииде правда съ небеси и облечеся во истину. Слово Божие облечеся въ плоть и неразлучно пребываетъ..." 35. Слово Божие - синоним "правды", а истина (т.е. вера36) - плоть ее. "Ты же, брате, изволивъ санъ иерейский, не разлучай стихаря съ фелонемъ аки Христа во двою естеству". "Правда" и "вера" едины как дух и плоть, но не тождественны.

"Правду истинную". Слово Божие, следует исполнять (воплощать в дела), и само это исполнение - тоже "правда" ("всяка правда"). Следует подчеркнуть, что понятия эти ("правда истинная", "Божия" и "всякая правда") четко различаются уже в ранних текстах. В частности в Законе судном людям находим: "Преже всякыя правьды. достойно есть о Божий правде глаголати. Тем же святыи Костянтинъ первый законъ вписа въ преда, тако глаголя: яко всякое село, в немже требы бывають или присяги поганьски, да отдадуть въ Божий храмъ"37. Заметим попутно, что "Божия правда" здесь явно отождествляется с христианской верой, которой противопоставляются "требы и присяги поганьски".

О соотношении Слова Божьего и его "исполнения" (по терминологии Стоглава) прямо свидетельствуют образы "предисловия". Солнце может быть "чювственным" и "разумным". Первое "землю удобряет, море облистаетъ" и нельзя увидеть "звезд ни тверди небесной". "Чювственное солнце "видимо бывает и невидимо", а "разумное" видимо только достойными. "Чювственное" солнце "не глаголетъ", "умное" же "глаголетъ любовным своимъ и глаголати и зрети всем даруетъ, понеже солнце правде есть Бог... сие праведное солнце Христос Бог наш милосердный..."36

Итак, раздвоенность "правды" обусловлена наличием божественного "Солнца" - высшего предела в ней, к которому стремятся все, исполняя "всяку правду" пред Богом. "Всяка правда" и есть семантическое поле "справедливости" в самом широком плане; это - исполнение Слова Божьего ради спасения на Страшном Суде, когда Христос (сама Правда истинная) будет судить всех. Вот, кстати, почему во "всяку правду" прежде всего включали "суд праведный". В.В. Колесов верно подметил, что "каждый судья должен верить, что его решение-правда и есть воплощение правды вечной"39.

"Вера" - это "правда", облеченная в истину, это Слово Божие во плоти. Стоглав призывал христиан к тому, что современному человеку может показаться нелогичным: "Бога ради потружайтеся во еже исправити истинная и непорочная наша хрестьянская вера, иже отъ Божественнаго Писания во исправление церковному благочинию и царскому благозако-нию и всякому земскому строению и нашимъ единородным и бессмертным душамъ на просвещение и на оживление и на утверждение истинныя православныя хрестьянския веры, дабы утверждена была и непоколебима"40. Следует исправлять непорочную веру - в соответствии с божьими заповедями, апостольскими и священными правилами. Таким образом, само это "исправление" нацелено было на утверждение "веры", существующей вне прямой зависимости от реальной церковной практики и даже вопреки ей. Судя по тексту Стоглава, "хрестьянская вера" - это истина, данная в божьих заповедях, апостольских и священных правилах. "Вера" была проявлением причастности к христианской религии (закона Христова), а посему внешняя ее сторона (в узком смысле - обрядовая) становилась чрезвычайно важной для средневековых людей. Характерно, что именно внешнее соблюдение "закона", "чина", "веры" первоначально, видимо, рассматривалось как достаточное условие причисления человека к праведникам. Именно таков был критерий отличия "овец" от "козлищ": "Прави путие Господни, и правии внидоуть по нимь, нечьстивии же отъ-немогуть ся въ нихъ"41. В данном тексте "правии" противопоставляются "нечьстивиим". Здесь "нечестивый" - значит "безбожный, не чтущий Бога"42. Ему противопоставляется человек, закон почитающий и исполняющий. "Закон" же и есть тот самый "правый путь Господень"43. Идущий по нему - праведник, человек, соблюдающий закон и потому стоящий по правую руку от Господа на Страшном Суде.

"Исправлению" подлежало все, что хоть сколько-нибудь не соответствовало божьим заповедям, апостольским и священным правилам. Особенно последним, ибо их было много, они регламентировали всю жизнь христианина. Вот почему в область "веры" включалось то, что, казалось бы, далеко отстоит от канонического ее определения (как уверенность в вещах невидимых), данного апостолом Павлом.

Отсюда еще одно понятие, фигурирующее в Стоглаве, - "чистота", символизирующая полное соответствие между реальной практикой и всеми заповедями. Современному человеку не понять, почему для создателей Стоглава столь важным оказывался вопрос о ношении бороды: "Священные правила православным крестьяномъ всемъ возбраняютъ не брити брадъ и усовъ не постригати, таковая бо несть православных, но латыская и еретическая предания греческого царя Костянтина Ковалина, и о семъ апостольская и отеческая правила велми запрещаютъ и отрицаютъ. Правило святых апостолъ сице глаголеть, аще кто браду бреетъ и преставися тако, не достоитъ надо ним служити, ни сорокоустия по немъ пети ни просвиры, ни свещи по немъ въ церковь принести". Но главное - "с неверньшъ да причтется"44. "Нечистота" проявлялась в самовольстве, в произвольном толковании священных обычаев: "Иная убо творится въ простой чади въ миру: дети рождятся въ сорочкахъ и те сорочки приносятъ к попомъ и велятъ ихъ класти на престолъ до шти недель. И о том ответ. Впредь таковы нечистоты и мерзости во святые церкви не приносити и на престоле до шти недель не класти..."45.

Для чего же понадобилось "исправлять" христианскую веру "непорочную"? Не будем гадать - обратимся к Стоглаву, который ясно и четко объясняет причины такой необходимости. В царском "рукописании" к собору читаем: "Бога ради и Пречистый Богородица и всех святых ради по-тружайтеся о истинней и непорочней православной християнстей вере и утвердите и изъясните якоже предаша намъ святии отцы по божественнымъ правиломъ...", ибо "въ последние дни настанут времена люта, будутъ бо человецы самолюбцы, сребролюбцы и небоголюбцы, предатели, продерзливы, возносливы, сластолюбцы паче нежели боголюбцы и сихъ отвращайся, якоже Аний и Амврий противистася Моисею... безумие бо ихъ яве будет всемъ, якоже и онехъ бысть и сихъ ли убо безумия убоимся ни убо, но аще бы и мучители были и о семъ ино бы пострадати до кро ви и до смерти ради веры Христовы..."46.

Эсхатологический мотив звучит в обосновании необходимости "исправлений" не только церковных, но и земских. В речи царя к собору прямо говорится об этом: "...да благословилися есми у вас, тогдыже судебникъ исправити по старине, и утвердити, чтобы судъ был праведенъ и всякие дела непоколебимо во веки, и по вашему благословению судебникъ исправилъ и великие заповеди написалъ, чтобы то было прямо и бережно и судъ бы былъ праведенъ и безпосулно во всякихъ делехъ да устроилъ по всемъ землямъ моего государства старосты и целовальники и сотские и пятидесятские по всемъ градомъ и по пригородомъ и по волостемъ и по погостомъ и у детей боярскихъ и уставные грамоты пописалъ. Се и судебникъ перед вами и уставные грамоты прочтите и разсудите, чтобы было наше дело по Бозе въ родъ и родъ неподвижно по вашему благословлению, аще достойно сие дело на святомъ соборе утвердивъ и вечное благословление получивъ и подписати на судебнике и на уставной грамоте..." "Праведный суд", как уже упоминалось, отражает идею исполнения "всякой правды". Вот почему "исправление" земских дел (создание Судебника и т.д.) и "исправление" веры - "наше дело по Бозе", отражающее идею коллективного спасения.

Идея приближающегося конца света буквально пронизывает текст Стоглава. Почти каждый царский вопрос содержит концовку, связывающую его с проблемой спасения: "Чтобы было не на погибель душамъ и Бога не прогневати въ такомъ бесстрашии"; "Бога ради о семь довольно разсудите, чтобы въ пьянстве пастыри не погибали, а мы на нкхъ зря такоже"; "Чтобы хрестьянские души давлениною не осквернялися" и т.д. и т.п.

Царь задавал практические вопросы, ожидая объяснений об ответственности за "неисправление": "Чернцы по селомъ живутъ, да въ городе тяжутся о земляхъ: достоитъ ли то, а села и именья въ монастыри емлютъ, а по техъ душахъ и по родителехъ ихъ по ихъ приказу и въ память не исправливаютъ: кто о семъ истязанъ будетъ въ день Страшного Суда?"47.

Итак, "правда" как Слово Божие и "вера" как истина, данная в божьих заповедях, апостольских и священных правилах - не пустые абстракции изощренного ума схоласта, а категории сознания средневековых людей, погруженных в эсхатологические ожидания и обеспокоенных "исполнением" правды, "исправлением" веры ради высшей цели - спасения душ.

К "правде" и "вере" обращались лучшие умы древнерусского общества, чтобы понять их гармонию и глубину различий.

Проанализируем основные варианты индивидуальных осмыслений "правды" и "веры". По крайней мере до раскола и обособления старообрядчества у публицистов царило единодушное настроение: не было сомнений, что "вера христианская" пребывает в православном царстве, а вот "правды" в стране может и не быть, либо ее следует как-то особо исполнять. Рассмотрим, как самые известные авторы русского средневековья через эти категории обосновывали свое мироощущение.

Особый интерес представляют, конечно, экстремальные ситуации, в которых подобные вопросы приобретали для автора предельную остроту и актуальность, нуждались в рефлексии и четких (насколько это было возможно) формулировках. Именно в таком положении оказался русский путешественник Афанасий Никитин. Случайно попав в Индию, он не был готов к тому, что ему придется бороться за сохранение своей "веры". Попытаемся проанализировать его реакции на сложившуюся ситуацию:

1. "Веру" нужно "оставить", если "кто хочеть пойти в Ындейскую землю": таков печальный итог жизни и совет Афанасия Никитина, записанный им в дневнике. Основанием для такого вывода служит следующий эпизод.

2. В Чюнейре (Джуяейре) хан забрал у путешественника жеребца, но узнав, что Афанасий "не бесерменин, русин", сказал: "И жерепца дамъ да тысячю золотыхъ дамъ, а стань в веру нашу въ Махмет дени". Хан даже пригрозил: "...а не станешь в веру нашу в Махметъ дени, и жерепца возму и тысячю золотыхъ на главе твоей возму". Срок для принятия решения -четыре дня. "И Господь Богъ смиловася на свой честной праздникъ, не отстави отъ меня милости своея грешнаго и не повеле погыбнути в Чюнере с нечестивыми"48. Погибнуть не буквально, конечно, а душою: лишиться надежды на спасение ее на Страшном Суде. В "канунъ Спасова Дни приехалъ хозяйочи Махметъ Хоросанецъ, бил есми челомъ ему, чтобы ся о мне печаловалъ; и онъ ездилъ к хану в городъ, да мене отпросилъ, чтобы мя в веру не поставили, да и жерепца моего у него взялъ"49. К такому повороту событий Афанасий отнесся как к "чюду" на Спасов день.

Перед возвращением на родину русскому купцу вновь предстояло решать ту же проблему. Идти на Ормуз и Хорасин? Пути нет. На Чагатай Бахрейн и Йезд - тоже пути нет: везде "булгакъ (мятеж. - Авт.) сталъ"' Открыт путь на Мекку! Но туда идти - значит принять мусульманство-крестьяне не ходят на Мекку веры для, что ставят в веру"50.

3. Русский купец познакомился в Бедери со многими индийцами и "сказахъ имъ веру свою". В том, что "веру" можно "сказать", нет ничего удивительного, ибо в межконфессиональных контактах древности и средневековья людям нужно было уметь ясно и четко определить главные внешние проявления своей религии. "И они же не учали ся отъ меня кры-ти ни о чемъ, ни о естве, ни о торговле, ни о маназу, ни о иныхъ вещех", — писал Афанасий Никитин. Его интересовала "их" вера. "Да о вере же о ихъ распытахъ вси, и оны сказываютъ: веруем въ Адама, а Буты, кажуть, то есть Адамъ и роду его весь. А веръ въ Индеи всех 80 и 4 веры, а все верують в Бута; а вера с верою ни пиеть, ни ести, не женится"51. Говоря о количестве "вер", Афанасий Никитин, судя по всему, имел в виду многочисленные секты и ответвления индуизма (относя к ним также индийские касты и их подразделения)52. То, что Афанасий Никитин включает в "веру" индийцев, косвенно определяет, какой смысл вкладывал русский купец в это слово.

В "вере" его интересовали, во-первых, религиозные обряды и праздники ("к Бутхану же съеждается вся страна Индейскаа на чюдо Бутово; да у Бутханы бреются старые женкы и девки, а бреють на себе все волосы... А намазъ же ихъ на восток по руськы, обе рукы подымаютъ высоко, да кладутъ на темя, да ложатся ниць на земли, то ихъ поклоны; во-вторых, ритуальное питание и пищевые запреты ("индияне же не ядять никоторого мяса, ни яловичины, ни боранины, ни курлятины, ни рыбы, ни свинины, а свиней же у них велми много... Индияне же вола зовуть отцемъ, а корову матерью, а калом ихъ пекуть хлебы и еству варять собе, а попе-лом темъ мажуться по лицу, и по челу, и по всему телу ихъ знамя. В неделю же да въ понедельник ядять единожды"); и, в-третьих, святыни ("к Первоти же ездять о великомъ заговейне, къ своему Буту, той ихъ Иерусалимъ, по бесерменьскыи Мякька, а по-рускы Ерусалимъ, а по-индейскы Парватъ")53.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Культуры вопросы истории 1996 2 с 15 27 20 вальденберг в
Рода християнскаго
Отреченные книги древней руси сочинения нс тихонравова т 1 м послание римлянам