<<<     ΛΛΛ     >>>   

В статье «Метод Рамуса и прикладвое знание»158 отец
Онг весьма выразительно описывает свойственную эпохе
Возрождения одержимость количественным подходом:
Один из интригующих моментов, связанных с Петрусом
Рамусом и историей его учения, - это чрезвычайная
популярность его трудов в шестнадцатом и семнадцатом
веках. Основные данные по этому поводу собраны
в книге Уоддингтона «Рамус», вышедшей в
1855 г. Этот факт связывается в основном с такими социальными
группами, как купцы и ремесленники протестантского
вероисповедания кальвинистского толка.
Такие группы существовали не только на родине Рамуса,
во Франции, но и в Германии, Швейцарии, Нидерландах,
Англии, Шотландии, Скандинавии и Новой Англии.
Книга Перри Миллера «Духовная культура Новой
Англии семнадцатого века» представляет собой наиболее
полное исследование рамизма в такого рода группах.
Эти группы завоевывали все более влиятельные
позиции в обществе, рос их интеллектуальныйуровень,
и по мере их интеллектуальногои социального подъема
рамизм казался им все более привлекательным, Таким
образом, труды Рамуса встречали благожелательный
прием не в кругах интеллектуальнойэлиты, а скорее в
начальных и средних школах, т.е, там, где смыкаются
среднее и университетскоеобразование...
Здесь важно то, что ключ к любому виду прикладнога
знания следует искать в переводе комплекса отношений в
эксплицитные визуальные термины. Алфавит как таковой
в отношении к разговорному языку осуществляет перевод
речи в визуальный код, который создает условия для ее
унификации в широких масштабах. Книгопечатание усилило
этот процесс, спровоцировав подлинный образовательный
и экономический рывок Рамус,за которым стояла
схоластика, сумел осуществить его перевод в визуальный
«гуманизм нового купеческого класса». Простота и кажущаяся
примитивность пространственных моделей, предложенных
Рамусом, обусловила отсутствие к ним интереса со
стороны людей высокой культуры, с тонким чувством языка.
Но именно этой примитивностью они были привлекате-
158 Studies in the Renaissance, vol.VIII, 1961, рр.155-72.
238
льны для тех, кто занимался самообразованием и для купеческого
сословия. Что же касается того, насколько значительную
долю новой читающей публики они составляли,
то этот вопрос рассмотрен в замечательном исследовании
Л.Б.РаЙта «Культура среднего класса елизаветинской Англии
».

Книгопечатание превращает ЯЗЫК из средства
восприятия и познания в товар

~ Озабоченность вопросами практической пользы обнаруживается
не только у Рамуса, но и у всех гуманистов.
Начиная с софистов и до Цицерона обучение языку и ораторскому
искусству рассматривалось как путь к власти,
подготовка правящей элиты. С появлением книгопечатания
цицероновская про грамма формирования энциклопедической
эрудированности в вопросах искусств и наук вновь
стала актуальной. Диалогический по своей сущности характер
схоластики уступил место более обширной программе
по языку и литературе для обучения придворных,
губернаторов, принцев. В эпоху Возрождения государственный
деятель должен был обязательно пройти весьма
изощренный курс литературы, языков и истории, с одной
стороны, и изучения Священного писания, с другой. Шекспир
рисует своего Генриха V как преуспевшего и в том, и в
другом (1, 1):
Послушайте, как судит он о вере, И
в изумленье станете желать,
Чтобы король наш сделался прелатом.
Заговорит ли о делах правленья, Вы
скажете, что в этом он знаток
Войны ль коснется, будете внимать
Вы грому битвы в музыкальных фразах.
Затроньте с ним политики предмет, И
узел гордиев быстрей подвязки
Развяжет он. Когда он говорит,
Безмолвен воздух, буйный ветрогон,
И люди, онемев от изумленья,
Дух аатая, медвяной речи внемлют.
239

и кажется, теорию его
Искусство жизни, практика взрастила.
Непостижимо, где обрел он мудрость.
Он склонен был к беспутным развлеченьям
В компании невежд пустых и грубых;
В пирах, забавах, буйствах дни текли;
К науке рвенья он не проявлял;
Не знал уединенья, не чуждался
Публичных шумных мест, простонародья.
Пер. Е.Бuруковой
Однако практические качества, поощряемые рамизмом,
обнаруживают более тесную связь скорее с цифрами, чем с
буквами: «Хотя Адам Смит и подверг критике зарождающуюся
систему, он хорошо понимал ее преимущества. Он
рассматривал ее как часть распространяющейся ценовой
системы, оттеснившей феодальную и обусловившей открытие
нового мира ... »159. Иннис пишет о «всепроникающей
силе ценовой системы», подразумевая под этим способность
перевода какого-либо набора функций в новую форму
и на новый язык. Феодальная система основывалась на
устной культуре и самодостаточной системе «центра без
периферии», как мы это уже видели у Пиренна. Посредством
визуального, количественного подхода эта структура
трансформировалась во множество крупных национальных
связанных торговыми отношениями систем «центр-периферия
», причем книгопечатание играло далеко не последнюю
роль в этом процессе. Очень интересна характеристика,
данная Адамом Смитом этому процессу крутых перемен,
который происходил в Англии в ходе гражданской
войны и уже назревал во Франции:
Тем самым совершилась революция, имевшая важнейшее
значение для благоденствия общества, и совершилась
она благодаря двум классам людей, которые ничуть
не интересовались общественным благом. Удонлетворение
в высшей степени детского тщеславия - единственный
мотив, двигавший предпринимателями. Купцы
и ремесленники действовали исключительно из соображений
собственной выгоды, послушные единственно
торгашескому принципу делать деньги на всем, на
159 Harold Innis, Essays in Canadian Econoтic History, р.253.
240
чем можно делать деньги. Никто из них и не подозревал
о том, что они - кто по прихоти, а кто из предприимчивости
- проложили путь великой революции. Таким
образом, в большинстве стран Европы торговля и мануфактурное
производство были не следствием, а причиной
и формой культурного подъема-Р'',
Французская революция, бывшая, как показывает Токвиль,
результатом долгого процесса гомогенизации, обусловленного
книгопечатанием, проходила по рамистским
схемам аргументации, которые, по словам Онга, «хотя,
по-видимому, И не предназначались для ведения дискуссий,
зато явно были нацелены на упрощение»:
Хойкаас гораздо меньшее внимание уделяет толкованию
Рамусом «индукции», чем его энтузиастическому
отношению к USUS - т.е, к практическим упражнениям
в классе - в плане установления связей между образовательными
целями и методами Рамуса и буржуазной
городской культурой. Разрыв со старыми методами в
городских школах вообще и у последователей Рамуса в
частности состоял не столько в том, что мы сегодня связываем
с экспериментальным подходом, или «индукцией",
сколько в стимулировании активности учащихся.
Эти ценные соображения, высказанные Хойкаасом, помогают
лучше понять, сколь плодотворной в интеллектуальном
отношении оказалась встреча академического
мышления и практического ремесленного ума, которая
произошла в шестнадцатом и семнадцатом BeKax161.
Здесь Онг указывает на основополагающий момент, связанный
с печатной культурой. Печатная книга как первый
унифицированный, воспроизводимый массовый товар в
мире послужила образцом для унифицированной товарной
(commodity) культуры в шестнадцатом и последующих
столетиях. В «Короле Иоанне» (1I, 1) Шекспир часто обыгрывает
этот факт:
Этот бес
Лицом пригож, зовется он - Корысть (Commodity).
Корысть, ты совратительница мира!
160 Ibid., р.254.
161 «Ramist Method and the Commercial Mind», p.159.
241

Ведь мир от первых дней уравновешен,
По ровному пути направлен прямо,
Но выгода, бессовестный толчок,
Косой удар, всесильная Корысть
Его заставит отклониться, сбиться
С пути прямого, отойти от цели.
И эта же Корысть, коварный враг,
Личинами играющая сводня,
Блеснув очам коварного француза,
Его от цели доброй отвела,
От благородно начатой войны
К гнуснейшему, постыднейшему миру.
НО почему я поношу Корысть?
Готов ответ: ведь я не знал соблазна.
Смогу ли гордо руку сжать в кулак,
Когда червонцы, ангелы Корысти,
Ладонь мою попробуют ласкать?
Она еще не знала искушенья
И, нищая, ругает богачей.
Ну что ж, я нищий - вот и негодую,
Твердя, что величайший грех - богатство.
Разбогатею - благородно-строг,
Начну вещать, что нищета - порок.
Корысти короли предались ныне, -
Так будь же, Выгода, моей богиней.
Пер. М.Донского

Книгопечатание - это не только технология,
это - такой же природный ресурс
или продукт производства, как хлопок, лес
или радио, и как любой продукт производства
оно формирует не только чувственность
частного человека, но также и формы
взаимозависимости людей в обществе

~ Книгопечатание преобразовало диалог живого общения
в упакованную информацию, подручный товар (commodity).
Оно наложило свой отпечаток на ЯЗык и человеческое
восприятие, который дал Шекспиру повод говорить о «Ко-
242
рыстолюбии» (Commodity). Но могло ли быть иначе? Ведь,
по сути, оно создало систему цен. До того как товары становятся
однотипными и воспроизводимыми, цена вещи
определяется на месте, путем торга. Однотипность и воспроизводимость
книги не только создали современные
рынки и системы цен, которые неотделимы от распространения
письма и развития промышленности. Льюис Мамфорд
пишет в своей книге «Палки И камни» (р.41, 42):
Виктор Гюго в «Соборе Парижекой Богоматери» заметил,
что книгопечатный пресс разрушил архитектуру,
которая до той поры выполняла роль письменной
памятки в камне. В действительности же прегрешение
печатного пресса перед архитектурой заключалось не в
том, что он отнял у нее литературную ценность, а в том,
что теперь литература стала определять ценность архитектуры.
Начиная с эпохи Возрождения важнейшее
современное различие между грамотностью и неграмотностью
распространяется даже на строительство: мастер-
каменщик, который прекрасно знал свой камень,
своих рабочих, свои инструменты и традиции своего искусства
уступил место архитектору, который знал своего
Палладио, Виньолу и Витрувин. Из искусства, стремящегося
запечатлеть духовный восторг на поверхностях
здания, архитектура стала делом грамматической
точности и правильной артикуляции. Архитекторы семнадцатого
века, восставшие против такого положения
вещей и создавшие барочный стиль, нашли свое место
лишь в увеселительных парках и дворцах вельмож...
Мамфорд, который в годы юности учился у шотландского
биолога Патрика Геддеса, подает нам пример того,
сколь бессмысленна и неплодотворна специализация, если
она мешает видеть более широкие связи между вещами:
«Именно благодаря книге архитектура восемнадцатого столетия
от Санкт-Петербурга до Филадельфии предстала,
словно произведение одного ума» (р.43).
Печатная книга стала товаром, новым природным ресурсом,
который послужил образцом использования остальных
видов ресурсов, включая нас самих. Средства коммуникации
как продукт производства и ресурс - тема одной
из последних книг Гарольда Инниса. Если в ранних его
243

работах понятие продукта производства используется в
привычном смысле, то позднее он обнаружил, что технологические
средства коммуникации, такие как письмо, папирус,
радио, фототипия и пр., сами суть формы богатства 162.
Без технологии, которая бы осуществляла гомогенизацию
человеческого опыта, общество не может Достичь эначительных
успехов в подчинении своему контролю природных
сил или даже просто в организации человеческих
усилий. Эта тема иронически обыграна в фильме «Мост через
реку Квай». Японский полковник-буддист не владеет
технологией, необходимой для выполнения его работы. Напротив,
английский полковник легко и без усилий расписывает
все по схемам и диаграммам. Но, как водится, ему
не понятна цель того, что он делает. Его технология - это
часть его образа жизни. Его Жизнь подчинена правилам,
установленным Женевской конвенцией. Французу, который
связан с устной культурой, все это кажется весьма забавным,
тогда как английская и американская аудитория
нашла этот фильм глубоким, тонким инеоднозначным.
В книге «Обоюдоострый меч» Джон Л.Маккензи показывает
(р.130), как исследователи Библии в двадцатом веке
откааались от представления о линейности и гомогенности
структуры повествования в Писании:
Древние евреи и в самых смелых мечтах не могли
себе представить степени современного кОнтроля над
силами природы и их использованием... У них не было
философии, и потому даже самые обычные модели современного
мышления были им не известны. Им недоставало
логики как формы умственной дисциплины. Их
язык - это речь простого человека, который видит движение
и действие, а не статическую реальность, а статическую
реальность, в свою очередь, Воспринимает как
конкретную, а не абстрактную.
В области юриспруденции слова превращаются в четко
очерченные гомогенные единицы, поскольку таким образом
162 См. H.M.McLuhan, «The Effects of the Improvements of Согпmunication
Места», Journal о! Economic History, December, 1960,
рр.566-75.
244
они могут служить инструментами, что было бы невозможно,
если позволить им сохранить их естественную живость.
Как я показал, предлагаемая мною теория основывается
на свойстве слов, естественно им присущем. Позвольте
мне сначала изложить эту теорию интерпретации
догматически, прежде чем я покажу вам оборотную
сторону монеты и докажу, что она согласуется с действительной
практикой составления юридических документов.
Слова в юридических документах (я веду речь только
о них) - всего лишь способы делегирования другим
полномочий прилагать эти слова к конкретным вещам
или событиям. Единственный смысл, который приобретает
значение слова, когда я его употребляю, - это
применение его к чему-либо конкретному. И чем менее
слова точны, тем больше степень делегирования просто
потому, что они позволяют применить их к большему
числу конкретных явлений. В этом-то и заключается
вся суть составления юридических документов и их интерпретации.
Таким образом, они означают не то, что в них вкладывает
их автор, и даже не то, что он хотел бы (оправданно
или неоправданно), чтобы в них вкладывали другие.
Они прежде всего имеют тот смысл, который вкладывает
в них человек, которому они адресованы. Они
означают ту ситуацию или ту вещь, к которым он их
применяет или, в некоторых случаях, предлагает применить.
Смысл слов в юридических документах следует
искать не у их автора или авторов, сторон договора, завещателя
или законодателей, а в действиях, совершаемых
тем, кому они адресованы, для того, чтобы найти
им применение. Это исходный момент в определении их
зна чения и смысла.
Во вторую (но только во вторую) очередь юридический
документ также адресован суду. В этом акт делегирования
находит свое продолжение, но речь идет уже
о делегировании других полномочий, а именно на то,
чтобы принимать решение не относительно значения
слов, а относительно того, был ли адресат наделен полномочиями
определять их значение или выносить предложение
относительно их значения. Иными словами, вопрос,
который стоит перед судом, заключается не в том,
245

придал ли он словам правильное значение, а в том, могли
ли слова иметь то значение, которое он им придал 1 6 3 .
Эта удивительно точная и корректная характеристика,
которую Кертис дал прикладной терминологии, в равной
степени приложима и к вопросам управления, будь то в
гражданском или военном деле. Без унификации делегирование
функций и обязанностей было бы просто невозможным,
а, следовательно, невозможным был бы и процесс
централизации наций, начавшийся после изобретения книгопечатания.
Без унификации, связанной с распространением
письменной грамотности, не было бы ни рынков, ни
системы цен. Так называемая отсталость некоторых стран,
коммунистический или племенной характер их организации
определяются именно этим фактором. Существование
нашей системы цен и распределения обусловлено долгим и
обширным опытом, связанным с распространением письменной
грамотности. Понимание этого приходит к нам по
мере того, как мы стремительно входим в электронную
эпоху. Ибо телеграф, радио и телевидение ведут к постепенному
отчуждению от гомогенной ментальности печатной
культуры, тогда как допечатные культуры, напротив,
становятся нам все ближе и понятнее.

~ Если отец Онг своей работой о Рамусе помог нам увидеть,
что объединяет средневековых логиков и купцов эпохи
Возрождения, то благодаря Джону У.Нефу становится
ПОНЯТНОй связь между ренессансной наукой и торговлей.
Его книга «Культурные основания индустриальной цивилизации
» представляет собой исследование тенденции к
квантификации и прежде всего в мире коммерции.
Как мы уже упоминали, позднее средневековье было
одержимо духом строгого разделения функций и их перевода
на ЯЗык визуального количества, что в конечном счете
внесло Свой вклад в механизацию ремесла писца. Увлече-
163 Charles P.Curtis, It's Уоит Law, рр.65-6.
246
ние дихотомиями и различениями перешло, как указывает
Неф, из схоластики в математику (р.4, 5):
Само отделение науки от веры и этики от искусства,
столь характерное для нашего времени, заложено уже в
фундаменте индустриального мира. В письме, предназначенном
для Ферма и посланном отцу Мерсенну в 1637
году, Декарт замечает, что великий тулузский математик,
по-видимому, полагал, что «когда Я говорил, что
нечто можно принять на веру, то имел в виду, что оно
вероятно. Но дело обстоит далеко не так: все, что лишь
вероятно, я рассматриваю почти как ложное ... », Такая
позиция означала, что за истинное принимается только
то, что поддается контролю посредством осязаемых и во
все большей степени поддающихся измерению доказательств,
т.е. в терминах математического доказательства,
которые берут свое начало от суждений, искусственно
вычлененных из действительного жизненного опыта.
Но поскольку невозможно - и, по-видимому, первым
это признал Паскаль - представить такого рода осязаемые
доказательства и добиться такого рода согласия в
вопросах веры, нравственности, красоты, то истины религии,
моральной философии и искусства превратились
в предмет скорее частного мнения, чем всеобщего знания.
Поэтому их воздействие на современный мир носит
непрямой характер, хотя это не значит, что оно менее
существенно, чем воздействие науки.
Именно искусственное отделение мыслительных форм в
целях гомогенности и позволило Дека рту и его времени достичь
чувства достоверности. Развитие книгопечатания вело
ко все большему ускорению информационных потоков,
что в свою очередь сформировало НОвый характер чувственности.
ПО словам Нефа (р.В):
в течение ста лет после смерти Рабле в 1553 г. точное
время, точные количества, точные расстояния играли
все большую и большую роль как в частной, так и в
общественной жизни людей. Один из самых впечатляющих
примеров возрастающего стремления к точности введение
римской церковью более точного календаря.
На всем протяжении эпохи средневековья люди измеряли
течение времени на основе расчетов, сделанных до
247

падения Римской империи. Даже в эпоху Рабле все еще
использовался Юлианский календарь 325 г. н.э.
Благодаря развитию статистики в шестнадцатом веке
произошло отделение экономики от общей социальной
структуры:
В течение последующих восьмидесяти или около того
лет европейцами владело стремление к более высокой
степени точности измерения во множестве областей.
Многие умы были захвачены неведомой дотоле
страстью - сбором статистических данных и особенно
статистикой темпов и покавателей роста как средством
экономической политики. Именно в этот период благодаря
Бодену, Малину, Лафма, Моикретьену и Мену
экономика впервые выделилась и стала отдельным
предметом человеческого познания, независимым как
от домашнего хозяйства, составляющего заботу каждого
из нас в повседневной жизни, так и от моральной философии,
необходимой всем нам для руководства нашей
внутренней жизнью (р.l0).
Именно тогда, когда Европа уже далеко продвинулась
по пути визуализированного измерения и квантификации
жизни, она «впервые ощутила свое особое положение по
отношению к Ближнему и Дальнему Востоку». Иными словами,
в условиях рукописной культуры отличие Европы от
Востока, который тоже находился на ступени рукописной
культуры, было не столь разительным.
Вернемся еще раз от исследования Нефа к работе Онга,
чтобы отметить вместе с ним, что «метод Рамуса в первую
очередь воплощал стремление к упорядоченности, а не к
экпериментаторству... Рамус избирает подход к дискурсу,
который можно было бы назвать каталогиэациейьЧ'э.
Увлечение новых торговых классов каталогизирующим
подходом находит множество подтверждений. Своей новизной
и неожиданностью он внес заметное оживление в
елизаветинский театр. Так, персонаж комедии Бена Джонсона
«Вольпоне» сэр Политик Вуд_би 1 6 5 представляет собой
как бы макиавеллианца, и Джонсон проводит естест-
164 Walter Ong, «Ramist Method and the Commercial Mind», р. 165.
165 Как бы политик. - Прu.м.. пер.
248
венную для него связь между новым искусством государственного
управления и новыми техниками визуального
наблюдения и организации действия:
Я склонен наблюдать,
Хоть в стороне живу и от меня
Далек стремительный поток событий,
Но я слежу за ним и отмечаю
Все важные дела и перемены -
Так, для себя; я знаю государств
Приливы и отливы.
3десъ и далее пер. И.МелковоЙ
Находясь в Венеции, сэр Политик спрашивает Перегрина:
Как' Вы пустились в путь,
Не зная правил путешествий?
Переzрин: Знал я
Простейшие, которые преподал
По книжке мне учителишка жалкий (П, 1).
Позднее, в IV акте, сэр Политик демонстрирует Перегрину
свои методы каталогизации:
Сэр Политик: Поймите, сэр, что лук нам обойдется
Всего лишь в тридцать ливров...
Переzрин: Ровно в фунт!
Сэр Политик: Помимо водяных колес - о них,
Поверьте, сэр, я сам уж позабочусь.
Во-первых, проведу корабль меж двух
Кирпичных стен - их выстроит казна:
Я на одной холстину растяну,
На ней рассыплю половинки лука;
В другой пробью бойницы и просуну
Сквозь них кузнечные мехи; мехи же
В движение водою приведу, -
Из ста других - легчайший это способ.
Ведь луку свойственно, как вам известно,
Вбирать инфекцию; когда ж мехи
Погонят воздух на него, лук тотчас
Изменит цвет свой, если есть зараза,
А нет - останется таким, как прежде.
Все сразу станет ясно.
Переzрин: Ваша правда.
249

Сэр Политик: Жаль, нет с собой заметок
Перегрин; Жаль и мне.
Но справились без них.
Сэр Политик: Будь я изменник
Иль захоти им стать, я показал бы,
Как мог бы я Венецию продать
Турецкому султану, несмотря
На их галеры ...
Перегрин Что вы говорите! ..
Сэр Политик (ищет): При мне их нет.
Перегрин. Я этого боялся;
Да вот они.
Сэр Политик: Нет, это мой дневник,
В который заношу событья дня.
Перегрин. Взглянуть позвольте, сэр. ЧТО в нем?
(Читает) «Notandum166:
Ремехъ от шпор прогрызла Крыса. Все же
Надел другой и вышел я. Но прежде
Через порог забросил три боба,
Купил две гибочистки. и одну
Сломал немедленно при разговоре
С купцом голландским. о ragion del stato167.
Затем я мо'Ч-ениго уплатил
За штопку шелковых 'Ч-улок Дорогой
Приторговал сардинки, а затем
На площади Сан-Марко nомо'Ч-ился».
Вот запись дипломата!
Сэр Политик: Не оставлю
Без записи ни одного поступка.
Перегрин; Как это мудро!
Сэр Политик: Почитайте дальше.
Становится понятным, зачем Сэмюэл Пипс вел именно
такого рода дневник пол столетием позже. Для купца, макиавеллианца
по убеждениям, это было формой дисциплины
и точности в наблюдениях. И апология Яго в первой
сцене «Отелло» для елизаветинской публики сразу же обличала
в нем явного пройдоху такого же пошиба, что и Политик
Вуд-Би:
166 Заслуживает быть отмеченным (лат.). - Прим. пер.
167 Дело государственной важности (ит.). - Прим. пер.
250
Успокойтесь.
На этой службе я служу себе.
Нельзя, чтоб все рождались господами,
Нельзя, чтоб все служили хорошо.
Конечно, есть такие простофили,
Которым полюбилась кабала
И нравится ослиное усердье,
Жизнь впроголодь и старость без угла.
Плетьми таких холопов! Есть другие.
Они как бы хлопочут для господ,
А на поверку - для своей наживы.
Такие далеко не дураки,
И я горжусь, что я из их породы.
Я - Яго, а не мавр, и для себя,
А не для их прекрасных глаз стараюсь.
Но чем открыть лицо свое - скорей
Я галкам дам склевать свою печенку.
Нет, милый мой, не то я, чем кажусь,
Пер. в.пастернака

Раскол между сердцем и умом, вызванный
книrопечатанием, - это травма,
переживаемая Европой со времени
Макиавелли и до наших дней

~ Результатом развития книгопечатания и изоляции визуальности
уже на ранней стадии был раскол между сердцем
и умом, или формирование своего рода комического
лицемерия. Интересно сравнить, как этот раскол видится
ирландцу и англичанину всего лишь два столетия спустя, в
конце восемнадцатого века. Бот как Эдмунд Берк, сентиментальный
кельт, высказывается о духе каталогизации и
расчетливости в своих «Размышлениях о революции во
Францию>:
Прошло уже шестнадцать или семнадцать лет, с тех
пор как в Версале я видел французскую королеву, которая
тогда была еще женой дофина. Никогда перед моими
глазами не представало более изумительное видение.
Подобная сияющей утренней звезде, исполненная
251

жизни и радости, она словно плыла над горизонтом,
украшая собою ту восхитительную сферу, в которую
она намеревалась войти. О, революция! Какое же сердце
нужно иметь, чтобы без сострадания созерцать это
возвышение и это падение' Разве мог я подумать, когда
она была окружена такой любовью, таким восторгом и
поклонением, что вскоре ей понадобится сильное противоядие
против позора, который ей предстоит носить в
своей груди. Разве мог я подумать, что мне придется
увидеть, как столько несчастий свалятся на нее - королеву
нации галантных мужчин, нацию людей чести.
Мне казалось, что десять тысяч мечей должны были бы
вырваться из ножен в ответ на хотя бы один оскорбительный
взгляд в ее сторону. Но век рыцарства миновал.
Ему на смену пришел век софистов, экономистов, барышников,
Слава Европы угасла навсегда. Никогда, никогда
больше не увидим мы той благородной преданности
женщине и законам дворянской чести, того гордого,
исполненного дОстоинства подчинения, той субординации
сердца, которая даже в рабском положении умела
сохранить живым дух возвышенной свободы. Врожденная
грация жизни, бескорыстная защита государства,
колыбель мужества и героизма - все ушло! Ушли та
щепетильность и то великодушие в вопросах чести, которые
заставляли каждое пятно ощущать как рану, которые
пробуждали храбрость и смягчали неистовость,
которые облагораживали все, к чему прикасались, и
пред которыми порок утрачивал половину своей злой
силы, теряя свою наглость.
А вот мнение Уильяма Коббетта, холодного сакса, выразившего
в книге «Год жизни В Америке» (1795 г.) свое
изумление перед новым типом человека, созданного печатНОй
культурой:
356. Среди тех, кто родился уже в Америке, практически
нет людей -невежестве-н-ных. Каждый фермер - в
большей или меньшей степени 'Читателъ. Здесь не может
быть nрови-нциа.лъ-ного диалекта или nрови-нциа.лъново
акце-нта. Здесь нет того класса, который во Франции
называется «деревенщиной» - слово, ставшее пренебрежительной
кличкой в устах живущих на проценты
бездельников по отношению к огромной массе самых
полезных в Англии людей, которые производят вещи и
252
выигрывают битвы. Что же касается людей, составляющих
ваш круг знакомств, то по своему опыту могу сказать,
что в основном это такие же отзывчивые, искренние
и здравомыслящие люди, как и в Англии. Они образованны,
скромны, хотя и без иэлишней робости, всегда
открыты для общения и никогда не стесняются признать,
что им еще многому нужно научиться. Вы никогда
не услышите, чтобы они хваста.лисъ тем, что у них
есть, или жа.лова.лисъ по поводу того, чего у них нет. В
их жизни с ранней юности большое место занимает
'Чте-ние, и найдется немного предметов, по которым они
не могли бы с вами поспорить, будь то в политике или
науке. Во всяком случае они всегда в-ни,М,ателъ-но выслушивают
собеседника. Не помню, чтобы я хоть раз
слышал, как американец прервал речь другого человека.
Им свойственны ~евоз,М,ути,М,остъ, урав-новеше-нностпь,
обдУ'м'а-н-ностъ во всех действиях, 'м'едлителъностпъ
и сдержа-н-ностъ в выражении своего согласия
или несогласия; и вы будете не правы, если припишете
эти качества -недостатку 'Чувства. У американца действительно
нелегко вызвать слезу, но, как могут засвидетельствовать
просители от нищих Франции, Италии
или Германии, любая, даже шитая белыми нитками
грустная история заставит их руку потянуться к кошельку.
357. Однако вам довольно долго придется привыкать
к отсутствию острой английской речи и решителъ-ного
английского тона. Повыше-н-ный то-н, крепкое пожатие
руки, в-незаn-ное согласие или -несогласие, бур-ная радостъ,
nЫ.пхая дружба, любовъ, из-за которой люди
убивают себя, -не-навистъ, из-за которой о-ни убивают
других, - все это в характере англичан, в сердцах и
умах которых всякое чувство переживается -на пределе.
Для того чтобы решить, чей же характер лцчлие, американский
или английский, нам следует обратиться к какой-
нибудь третъей сторо-не ...
То, что англичане по-прежнему сохраняли устную цельность
характера, было очевидным не только для Коббетта,
но и для Диккенса. Как мы видим, Коббетт прямо связывает
формирование нового человека в Америке с книжной
культурой. Новый человек в буквальном смысле принял
близко к сердцу ставшую общедоступной книжную
253

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Сенековский стиль одновременно предстает весьма напыщенным в средневековой схоластике
Гомогенный способы мышления печатной культуры
Автор следующим образом объясняет
Хронологии древних греков имеет мало общего с нашими точками зрения
Маклюэн М. Галактика Гутенберга Сотворение человека печатной культуры истории культуры 11 сознания