<<<     ΛΛΛ     >>>   

Можно сказать, что наиболее общим и ценным результатом наблюдений
В.Ф. Саводника над чувством природы у Лермонтова опять-таки является установление первичной модели, регулирующей собою соответствующий раздел поэтики Лермонтова. Эта модель сводится к тому, что природа предстает перед поэтом как вечное противоречие, как разрыв субъекта и объекта, как стремление уйти в бесконечность и оторваться от проблем обыденной жизни. Такое моделирование лермонтовской природы вполне возможно.

Наконец, в своей характеристике природы у Тютчева В.Ф. Саводник вполне правомерно противопоставляет эту тютчевскую природу и пушкинской уравновешенной гармонии, и лермонтовскому мятежному и трагическому уходу в бесконечность. По В.Ф. Саводнику, первичной моделью для тютчевских изображений природы является живописание космического хаоса, страстно ощущаемого человеком в глубинах его души, с резким противопоставлением ночи и дня, когда поэт отдает явное предпочтение ночи, а хаос кладет в основание всякой земной красоты.

Близкую к В.Ф. Саводнику позицию в толковании стиля занимает другой, совершенно не схожий с ним автор. Это Андрей Белый — не только известный поэт-символист, но также один из крупнейших литературоведов начала XX века в России. Андреи Белый в одной из работ пытается определить стиль зрительного восприятия природы у Пушкина, Тютчева, Баратынского . Пушкин, по его мнению, воспринимает природу в пластическом, светлом и как бы скульптурном виде. Все неясные, уходящие во мглу и хаотические явления природы Пушкин тоже учитывает. Но они его не страшат и он надеется свести их на световую пластику своих основных восприятий. Таков основной смысл несколько усложненной прозы Белого, который пишет: «Пушкин сознательно нам на природу бросает дневной, Аполлонов покров своих вещих глаз; темные языки ее им изучены; и безглагольным недрам ее изречены им глаголы; в четких образах перед нами она; но эти четкие образы не фотография вовсе обставшей, природной природы, а образы изреченных и иссеченных изреченностей,

Я понять тебя хочу,

Темный твой язык учу, —

как бы говорит он ей в начале создания образа; оттого есть его образ — хаоса изреченный язык» .

Этот, как бы мы сказали теперь, регулятивный первопринцип пушкинского стиля А. Белый иллюстрирует на таких образах природы, как солнце, луна и небо (небосвод) . При этом А. Белый требует исчерпывающего словарного изучения текстов Пушкина с приведением точной статистики фактически наличных у Пушкина оттенков понимания соответствующей им художественной образности.

По мнению Андрея Белого, совсем иначе обстоит дело у Тютчева. У Тютчева «день» — только слабое покрывало над необъятной стихией ночи. Эта стихия ночи представляется Тютчеву, по Белому, как вечный хаос, который тянет в себя каждую оформленность. Эта стихия обладает вечной страстностью и неудовлетворенной тоской, она полна страхов и отчаяния, но в то же самое время она и — родное, родимое, откуда и человек вообще, и всякое оформление. Проникая таким способом в недра природы и вызывая наружу ее космически-хаотические образы, Тютчев, по Белому, не мог справиться с этой исповедуемой им стихией, в то время как Пушкин мог с ней справиться, и для его оформленной образности она была только преодолеваемым и овладеваемым началом .

О кристальном и скульптурном оформлении природы у Пушкина, так же как и об ее страстно-волнующемся и первичном хаосе у Тютчева, спорить сейчас не будем. Это — проблема конкретной истории литературы. Но что Андрей Белый оперирует здесь принципами неструктурного первообраза и структурного оформления этих первообразов в поэтическом языке Пушкина и Тютчева, здесь спорить не о чем: это совершенно ясно. Вот нам и представляется, что художественный стиль только и можно характеризовать как принцип конструирования всех структур данного художественного произведения, взятого во всем его потенциале, но — на основе уже доструктурных и дохудожественных, в подлинном смысле первичных жизненных впечатлений и ориентировок, первично-жизненных моделей у изучаемого нами художника.

В качестве третьего примера исследования первичных моделей, определяющих собою художественное произведение и его стиль, мы приведем работу Ю.И. Левина . Этот исследователь тоже не ограничивается простым нахождением той или иной формы художественного произведения на основе использования его содержания. Он хочет найти те основные истоки художественности, которые мы выше назвали первичной моделью. Самый этот термин употребляется у Ю.И. Левина только в виде просто «модели». Но все его исследование свидетельствует о том, что он занят разысканием именно первичных моделей. Недаром он говорит не только о «модели», но о «модели мира». Эти первичные модели Ю.И. Левин определяет на основании частоты употребления у поэтов тех или других языковых элементов. Он пишет: «Исходным постулатом для нас являлось следующее положение». «Поэт искренен» («онтологическая» форма постулата) или «Поэту надо верить» («гносеологическая» форма). Постулат этот, конечно, может использоваться лишь в той мере, в какой он не вступает в явное противоречие с интуицией исследователя . Из этого своего основного постулата Ю.И. Левин делает следующие два вывода: «Следствие 1. Частое — значимо, значимое — часто. Точнее: значимость того или иного элемента текста (речь идет, разумеется, о значащих элементах) в модели мира автора этого текста находится в положительной корреляции с частотой этого элемента в тексте. Связь этого следствия с исходным постулатом оправдывается пословицей «У кого что болит, тот о том и говорит». Следствие 2. Любые не отмеченные в тексте конструкции следует понимать буквально. Это не относится, конечно, к стершимся метафорам («я загорался и гас») и к близким им... Неотмеченной мы называем конструкцию, хотя бы одно слово которой не соответствует своему контексту, в частности, неотмеченными конструкциями являются метафоры .

Если привыкнуть к несколько необычной терминологии Ю.И. Левина, то результаты его исследования окажутся довольно интересными. Приведем некоторые из них. Автор исследует два поэтических сборника — Б.Л. Пастернака «Сестра моя жизнь», М., 1922, и, для сопоставления, Осипа Мандельштама «Камень», Пг., 1929. Сначала коснемся поэтической лексики, а именно, частотности употребления у обоих поэтов существительных. При этом в приводимых у нас ниже таблицах Ю.И. Левина указана частотность того или другого существительного (первая цифра) и число стихотворений в сборнике, содержащих его (вторая цифра).

Пастернак Мандельштам

НОЧЬ 32, 23 РИМ . 13, 10

ГЛАЗА 16, 15 МИР 10, 10

САД 16, 9 ВОДА 9, 9

ДУША 15, 14 ДУША 9, 9

ЧАС 12, 10 ДЕНЬ 8, 8

СЛЕЗЫ 11, 11 ЛЕС 8, 7

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Лосев А., ТахоГоди М. Эстетика природы культуры 12 произведения
Лосев А., ТахоГоди М. Эстетика природы культуры 10 природы
Исповедь
Описание природы у роллана
Природа