<<<     ΛΛΛ     >>>   

Мы живем в истории и нигде, кроме нее . Все то, что культурно в человеке и его бытии — в то же время и исторично. Потому наше настоящее несет на себе неизгладимый след прошлого и во многом благодаря этому прошлому является шагом в будущее. Потому-то общество (да и человек) бесконечно будоражит себя вопросами: кто мы? Откуда пришли? Каков смысл нашего существования? Все эти вопросы — попытки осознания себя, самоидентификации. Но осознать свое место в мире можно лишь сопоставив себя с другими — не только с современниками, но и с предками, которые до нас задавали те же вопросы и до нас искали на них ответы. Может быть, нас научит их опыт? Может быть, когда-нибудь кому-то пригодится наш? Об этом писал Тютчев: “Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется...”.

Человек, народ, человечество незримыми, но и нерасторжимыми узами связаны со всем, что предшествовало, и со всем, что последует. Собственно говоря, в этом и заключается бессмертие. Именно это имел в виду Б. Пастернак, обращаясь к художнику, когда называл его заложником вечности “у времени в плену”. И об этом же говорил великий немецкий философ Карл Ясперс: “Все дело в том, чтобы воспринимать настоящее как вечность во времени” [82, .280 ] . Но как это понимать? Каким образом давно прошедшее может являться нашим настоящим, и даже будущим?

Жизнь человека — континуум событий, каждое из которых невидимыми нитями связано с теми, что были прежде и теми, что будут потом. Так, встреча двоих, внезапно вспыхнувшая любовь объединяет и прошлое, и будущее. Нередко можно слышать: “Я увидел ее и понял, что ждал ее всю жизнь”. Вероятно, для такого ощущения должны быть некие истоки в прошлом, например, “сценарий любви”, некий идеал возлюбленной, который был выработан задолго до встречи с ней, начиная с образов принцесс в детских книжках... В этой встрече отпечатано и будущее — совместное будущее, в котором — трудно ли, легко ли, — но объединяются два прошлых — с наследственностью, воспитанием, привычками... В этом смысле можно говорить о том, что любовь (как и все проявления человеческого духа) исторична. А если учесть, что сами образы, требования, даже форма, которую принимает любовь, зависит от исторически принятых культурных образцов, то становится очевидно, какую роль играет история в жизни человека.

Каждое событие нашей жизни является, по мысли Г. Зиммеля, “историческим атомом и свое историческое значение получает исключительно благодаря тому, что оно происходит после другого, предшествует третьему. < ... > . Логически или интуитивно, физически, физиологически или психологически нам нужно понимать обусловленность события другими или какую-нибудь еще связь с ними. Мы помещаем событие в объективно протекающее время не для того, чтобы оно соучаствовало в его протяженности, но для того, чтобы каждое событие получило соотносимое с другими местоположение” [32, .524 ] . Человек — существо историческое: он причастен не только своему миру, но и мирам Прошлого и Будущего. Неосознаваемость этого влечет самые пагубные последствия — уже не только для индивида, но и для общества.

Сама так называемая “человеческая природа” в историческом смысле — итог суммирования всего разнообразия способностей, творческих актов, развития форм общения, деятельности и усвоения человеком коллективного опыта, наследия его общества, его народа. Это наследие передается от поколения к поколению посредством воспитания. И потому всякое знание человека, в первую очередь — знание историческое. Исторический процесс — всегда процесс созидания человеком себя как существа культурного и социального. Человек в этом процессе не только поглощает элементы исторического опыта, но и создает саму историю. В этом смысле можно сказать, что история живет по законам человека. Но как же тогда с “неумолимыми” законами истории, подчас кажущимися нам столь же фатальными, как и законы природы?

Если мы подумаем о том, что подразумевается под словом “закон” в применении хотя бы к законам природы, то увидим, что закон — не что иное, как многократно повторяющаяся связь предметов или явлений. Но ведь человеческая история состоит из единичных, неповторимых событий. Поэтому всякая эпоха – это нечто особенное, совершенно индивидуальное, и вся мировая история предстает перед нами в виде цепи таких индивидуальных эпох. Античный мир, средние века, “век барокко” единичны, они не поддаются классификации. Какие же законы могут объединить эти разрозненные страницы книги Истории?

Отдельной от человека истории не существует, да и не может существовать. Есть только одна история — история Человека. Конечно, она рассказывает и о вещах, и об идеях, и о явлениях, но это всегда — факты человеческой жизни. Можно сказать, что история всегда — стремление к Вечному Человеку, к Всечеловеку, черты которого складываются из черт индивидуумов всех народов, культур и времен. Только в свете осознания себя звеном на пути к вечности и осуществляется идентификация человеком самого себя как личности, на которой во многом “держится мир”. Обретение того, во имя чего живет человек, того, в чем он видит смысл своего существования и собственную ориентацию в настоящем и будущем, возможно лишь после того, как он увидит себя в зеркале истории.

Деяния исключительных личностей откладываются в исторической памяти народов и эпох лишь при условии своего “врастания” во время и в среду людей. И в этом смысле каждый из нас — деятель истории, хотя бы, как значимая составляющая этого времени и этой среды. Ведь история — это то, что свершается ежедневно, и свершается не только и не столько в кругу великих имен, сколько в “безымянном пространстве”, по выражению Ю.М. Лотмана — в пространстве нашей повседневности, в некоей общей для всех ее проявлений временной атмосфере.

В самом деле, есть определенное единство стиля средневекового романа и убранства средневекового замка, одежды прекрасной дамы и песен трубадуров, архитектуры готического храма и учений Бонавентуры или Фомы Аквината. Поэтому мы легко отличаем средневековые формы духовного самовыражения от созданных, к примеру, в эпоху Ренессанса или Нового времени: каждая из них несет на себе отпечаток одной ментальности, идентичного способа мировосприятия.

Еще в 1834 г . Ж. Мишле говорил о том, что “история похожа на роман Стерна: что делается в салоне, то повторяется и на кухне. Или на ход пары сверенных между собой хронометров: один указывает час, другой, за двести лье от первого, отзванивает его” [ 71, 32 ] . Без знания обыденных мелочей повседневной жизни в многообразии их связей нет ни самой истории, ни понимания истории. Ведь даже самые глобальные события совершаются во многом благодаря этой атмосфере повседневности — людьми, именно из нее черпающими ценности и ментальные представления и действующими сообразно этим ценностным ориентирам, представлениям и потребностям своего времени и своего народа. И понять поведение людей, не зная ни этих ценностей, ни этих потребностей, невозможно.

Так, восхищаясь древнеегипетской техникой бальзамирования, величественными пирамидами, современный человек часто и не подозревает о глубинном смысле этой “застывшей истории”, в частности, о понятии “ка”, своеобразном духовном двойнике человека, жизнь которого продолжается и по смерти его хозяина, и условием спасения которого является сохранность тела покойного. Мы не поймем французского революционера Жильбера Ромма, который был приговорен к гильотине и чтобы избежать ее, публично заколол себя, да к тому же, вырвав из раны кинжал, передал его другу. Тем самым он повторил подвиг античного героя... не поймем, если не будем знать, какую роль во Франции 18 в. играл театр, причем, театр классицизма, для которого характерны античная тематика и соответствующие ей образцы поведения.

Лишь целостная жизнь человека в рамках его общества, времени и культуры его народа является полем приложения истории к человеческому бытию. История возможна только как непрерывность мелких или крупных изменений, событийных свершений, создаваемых в русле преемственной деятельности человека и народа, т.е. в русле культуры и культур. Следовательно, можно говорить о культуре как об исторической категории , как о доме, в котором обитает историческое сознание.

Понятие “исторического сознания” не тождественно понятию “исторической памяти”: это не только опыт прошлого, но и прогностический, целеполагающий шаг в будущее на основании опыта прошлого. История — это переход, тот миг, когда все три существующих времени сливаются воедино. “В истории существенно только одно — способность человека вспоминать, а тем самым и сохранять то, что было как фактор грядущего” [82, . 253 ] . В этом и состоит причина того, что история является каркасом, на котором держится бытие человека, народа и его культуры.

2. Этнос и история

История каждого этноса – это неотъемлемая часть истории человечества, ибо само его сознание и бытие возникает в истории и развивается в соответствии с ней. Именно совместное историческое прошлое, так называемая “историческая почва” , и цементирует народы.

Историческая почва — категория фактов исторического развития, охватывающая все сферы деятельности прошлых поколений данного этноса, и включающая в себя разнообразные и разновременные элементы его культурного наследия — ментальные, религиозные, этические, ценностные и нормативно-регулятивные структуры, не утерявшие своего воздействия на характер этого этноса на протяжении столетий его существования .

Следует сразу же разделить две значимые компоненты исторической почвы — историю “объективную” и историю “субъективную” : т.е., во-первых, те подлинно исторические сведения о судьбах какого-либо этноса в разные временные периоды, нашедшие выражение в историографии, а во-вторых — представления членов этноса о своем прошлом, его интерпретация исторических событий, то, что можно назвать “живой традицией” (термин Б. Суходольского). Естественно, что такая “живая традиция” пронизана мифологическими, бессознательными либо полуосознанными представлениями, бытовыми толкованиями, всегда эмоционально окрашенными и потому оказывающими наиболее мощное воздействие на сознание народа.

Так, известно, что неприязнь белорусов к князю Владимиру во многом основывалась не на объективных причинах (в частности, на распространении христианства “огнем и мечом”), а на истории его женитьбы на Рогнеде и недостойного поведения по отношению к ней. Живая традиция чрезвычайно зависит от личностного начала, потому для измерения времени в ней характерны персонификации —отождествления с каким-либо лидером или родоначальником народа — реальным (“при царе”, “при Сталине”, “при Брежневе”) или мифологическим (таковы Авраам; Ромул; Пта). Она всегда гораздо более массова, доступна, чем традиция историографическая. В первом случае история — специализированная наука, а во втором — скорее, особая форма этнического самосознания, при помощи которой члены этноса определяют свое место в мире и свою связь с современниками, предками и потомками.

Именно история, основанная на живой традиции, во многом удовлетворяет мировоззренческие потребности большинства людей какого-либо этноса.

•  Потребность в наставлении и ориентации. История дает образцы для личности или эпохи, ориентируясь на которые народ и создает свои нормативно-ценностные эталоны. Так, для китайцев в течении многих столетий наставляющим, дарующим житейскую мудрость образом является Конфуций.

•  Потребность в “благородном происхождении” . Поиски той важной роли, которую данный народ играл некогда в истории, широко распространены во всех национальных идеологиях, где, по меткому выражению польского социолога Е. Шацкого, “патент древности становится основанием для самых современных исков” [75, 414 ]. .Зачастую ссылки на “славное прошлое” являются своеобразной компенсацией современных неудач, утраты того места в мировом процессе, на которое претендует данный этнос.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Утилитарная функция инновации связана со степенью приспособления некой инновационной модели к культуре
В русском языке болото является символом застоя
Гениальным инкорпоратором европейских идей в индийскую культуру был махатма ганди
Стабильность общества всегда предпочитается инновациям
Жила на определенной территории