<<<     ΛΛΛ     >>>   

Живописец и натурщица, напоминающие авиньонских девиц, сошлись в любовном поединке ("Художник и модель", х., м-, 14.7.69). Художник пишет не картину, он водит кистью по своей возлюбленной, словно совершая ритуальное отождествление любовного соития и творчества.

Пикассо не обманывает, но дает нам обмануться - изображение или натурщица, художник или художница, любовь или творчество, искусство или жизнь "Все во всем" - в игровом перепутывании "ролей", в шутливых и зловещи подменах жизни - иллюзией и наоборот - иллюзии - жизнью рождается совершено особый мир, одновременно вымышленный и достоверный.

Впрочем, разве еще великому Сервантесу не приходилось задаваться вопросом, что же случится, если искусство испытать жизнью, а жизнь — искусством?

Позднее романтики (в том числе, конечно, и Гофман, любимый Пикассо) умели чудесным образом перемешать живое с неживым, создавая единое пространство искусства и реальности. Божественная и дьявольская, несущая благо и погибель "вторая природа", созданная фантазией художника, вторгалась в жизнь таинственно и бесцеремонно, как гоголевский старик, который выпрыгивал из рамы ("Портрет").

Правда, Пикассо, человека неромантического склада, мало интересовал мистическая подоплека таинственных смешений живого с неживым, просто условный "код" его образного языка легко допускал возможность таких или иных смешений, придумок, алогизмов. Несколько рисунков серии "Человеческая комедия" (они завершают серию и сделаны в один день. Цв. каранд., 3.2.54.) могли бы служить своего рода образным ключом к игровому методу Пикассо. На одном и них (II) бородатый художник похож на куклу-марионетку с грубо выделанным лицом, но зато в пышном экзотическом костюме XVII в. Пародия на современного Веласкеса? Или Вермера? На голове у художника можно разглядеть подобие короны, что еще более усиливает его сходство с театральным персонажем, но может, это не корона, а нечто вроде шутовского колпака, который так пристал бы этому смешному человеку. В руке художника - длинная кисть (как будто - длинная кисть) - такими кистями работал Матисс в капелле Ванса. Он уставился на обнаженную модель, сидящую на возвышении в позе лотоса. Лицо ее скрывает маска. Позировать в маске? Быть может, это символ изменчивого, ускользающего лика природы (натуры), который так трудно уловить художнику? А на холсте (на ним, надо думать, работает живописец) мы видим (полная несообразность!) изо-

107

бражение не натурщицы, а самого мастера за работой, но уже в обычной одежде, без парика (он лыс) и короны. Художник, изображенный на холсте, чем-то неуловимо похож на Матисса. Как знать, может быть, Арагон в чем-то и прав, утверждая, что Пикассо в образе художника чаще всего изображал именно Матисса, не отказывая себе в удовольствии окарикатурить его облик. Живописец, который впился взглядом в натурщицу и вместе с тем пишет на холсте собственный портрет? Уж не образная ли это метафора известной мысли о том, что художник, что бы он ни изображал, всегда изображает себя самого?

Дали - не меньший мастер курьезов. Его художник (обычно автопортрет) тоже, случается, кладет краски не на холст, а прямо и непосредственно на свою модель Гала (к примеру, "Апофеоз доллара", гуашь, коллаж, 1965). Как и Пикассо, создавая свое растянувшееся на десятилетия повествование о художнике, он следует запутанной и непрямой логике игровых превращений.

Но если Пикассо не склонен отдаваться во власть алогичных ассоциаций, то у Дали, наоборот, воображаемые картины развертываются в сюрреальном пространстве.

И художник (сам Дали), и его модель (Гала) нередко являются основными действующими лицами бредовых мистерий или карнавалов. Более того. Дали автор, режиссер и участник этих праздников хорошо рассчитанного безумия, Гала — его Муза и одновременно главная героиня фантастических действ. (Не забудем, что "Гала" по латыни означает "праздник"39.)

"Все во всем" — как слабо проявленный снимок, одни формы просвечивают сквозь другие, готовые или исчезнуть, или обрести весомую плоть. Образ Гала, постоянной и любимой модели Дали, то парит в небе над фантастическим пейзажем, то вырастает в гиганта, то призрачно светится, словно выплывая из глубины иного мира, то, напротив, обретает почти пугающую натуральность фотографии. Фантастическое и реальное, ужасное и банальное, мистическое и непристойное, сотворенное (искусство) и живое (природа), соединяясь, нередко образуют невиданных монстров — бредовое воплощение принципа "все во всем". Кровеносные сосуды прорастают гипсовый слепок, соединяются в разных вариациях фигуры, предметы, манекены, осколки, обломки, части скелетов и разъятых тел известных и совсем неизвестных существ (иногда — гниющие), чтобы предстать перед нами в виде чудовищных фантомов больного сумеречного сознания.

Искусство Дали, как и искусство Пикассо, полнится духом театральности, игры, но его театр — это театр абсурда.

В "Апофеозе доллара" мы проникаем взглядом сквозь занавес, чтобы увидеть разыгрывающийся спектакль (а может быть, это только роспись на самом занавесе?). Все рассечено и все сплавлено в едином ирреальном пространстве и времени. Сошлись в битве воины (не исключено, что перед нами "картина в картине"), тут же персонаж в старинном костюме и шляпе (а может быть, это крылышки Гермеса, бога торговли и обмана? Композиция-то недаром названа "Апофеоз доллара"). Множество фигур теснится там и здесь, просвечивая одна сквозь другую, разные пространства сведены воедино и разные времена смешались в немыслимой круговерти, над которой законы логики уже не властны.

В правом нижнем углу картины спиной к зрителю сидит сам Дали и пишет прямо по обнаженному телу модели (Гала). Будто множество зеркальных отражений соединились в одной композиции, где есть прошлое и настоящее, персонажи мифические и реальные, где есть художник, его искусство и модель.

108

Только зеркала у Дали, что бы в них не отразилось, всегда странные, мистические, зловещие.

Художник нередко использовал принцип "матрешки", дважды превращая изображение в картину - откуда-то сбоку протягивалась рука с кистью, и становилось ясно, что сам Дали за мольбертом внутри сюрреального пейзажа - тоже всего лишь персонаж. Дали ироничен, его образ художника столько же серьезен, сколько и пародийно заострен. Но его ирония налита свинцовой тяжестью бреда, кошмара, жуткого сновидения. Абсурдный мир сюрреалиста не оставляет надежды: ни прекрасное бездонное небо, ни даль моря, ни благоговение перед Гала, ни воспарение к Богу, ни вызывающе дерзкое самоощущение художника не в силах заглушить крик отчаяния, который рвется из его немых полотен, не в силах уничтожить запах тления и смерти, источаемый ими.

И Дали, и Пикассо, каждому по-своему, близка сложно-ассоциативная образность "Улисса" Джойса, когда в едином пространстве сведены и пронизаны токами внутренних соответствий и сопряжении миф и современность, быт и культура, искусство и жизнь.

Дали ищет образную метафору реального мира в глубинах подсознания. Пикассо предпочитает двигаться к той же цели, сохраняя ясность сознания даже тогда, когда эта реальность гротескно деформирована, заострена, неузнаваемо переиначена.

В XX в. нужно было быть Матиссом, т.е. вопреки всему носить в душе чувство гармонии и красоты, чтобы ничто не мешало наслаждаться радостью общения с моделью и на протяжении всей жизни ревниво оберегать эту радость.

У Пикассо счастливое уединение мастера с моделью в мастерской (такое радостное в "Сюите Воллара"!) становится все менее и менее возможным.

В поздних вариациях сюжета "Художник и модель" происходит стремительное "снижение" возвышенно-идеального эллинского строя, характерного для многих листов "Сюиты Воллара" (и прежде всего для цикла "Ателье скульптора"). Мало того, Пикассо идет дальше - к гротескному поруганию своих героев, то подсмеиваясь над ними с мягким юмором, то клеймя их с ядовитым сарказмом. Как и в романе Джойса, у позднего Пикассо образ богоподобного художника, "Улисса" XX в., будет множество раз предан глумлению, на его голове окажется шутовской колпак, любовь обернется борделем, скверной, прекрасная модель — уродиной, а идиллическая жизнь "где-то на Крите" - трагедией и фарсом одновременно40.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Батракова С. Художник XX века и язык живописи. От Сезанна к Пикассо 10 человека
Батракова С. Художник XX века и язык живописи. От Сезанна к Пикассо 5 рисунок
Миф о живописце
Так кто же такой художник xx в
Или художникам