<<<     ΛΛΛ     >>>   

В Одессе в 1913 г. архиепископ Анатолий не дал разрешения на молебствие перед открытием сезона, так как театр, по его словам, представляет собой "соблазнительное зрелище". Но одновременно в той же Одессе соборное духовенство совершало молебствие и освящало вновь открытый кафешантан 18.

Были священники и более либерального образа мыслей. Они считали необходимым идти "в ногу с веком", не отказываться от молебна, а использовать его в интересах церковной пропаганды. Так, например, по сообщению театральной печати, в Евпатории в 1910 г. на торжественном открытии городского театра присутствовало все местное духовенство во главе с настоятелем собора. В проповеди, предшествовавшей молебну, протоиерей, отметив отрицательное отношение многих к театру, выразил уверенность, что при правильном подборе пьес театр может явиться "источником света и добра" и объединить разноплеменное население города, что недоступно храму 19.

В том же году в Баку было освящено вновь отстроенное после пожара здание театра Тагиева, причем священник в своей проповеди утверждал, что церковь не отрицает театра; Евангелие, мол, являлось для Диккенса и Гоголя настольной книгой; что театр преследует нравственные цели и т. д.20

В слове, сказанном в 1903 г. в Одессе при освящении нового драматического театра, утверждалось: "По самой идее своей театр имеет целью обличать страсти, вскрывать низость человеческих поступков, бичевать общественные пороки, казнить людские слабости... Но разве не те же задачи входят и в воспитательную деятельность церкви, хотя и под другими формами?" Но тут же священник пояснял: "Конечно, нельзя назвать театр училищем безукоризненно чистой морали, странно было бы назвать его и школой христианского целомудрия". Установив, таким образом, дистанцию между божьим храмом и храмом искусства, священник далее утверждал, что для решения театром стоящих перед ним задач, "необходимо, чтобы люди, руководящие его жизнью, были людьми верующими, чтобы вкусам толпы и духу времени они как можно менее отводили места, а сами этим вкусам давали тон" 21. Не требовалось никаких комментариев к "слову" священника: и без них было ясно, о каком "духе времени" шла речь и какой тон противопоставлял ему священник.

В целях дискредитации актеров церковники уверяли, что особенности самой профессии якобы обрекают сценических деятелей на безнравственность. По словам церковников, "в костюме и во всей внешности артистов — ненатуральность, деланность, изысканность, рассчитанная на то, чтобы нравиться публике. Артистка, хотя бы даже на склоне лет своих, весь свой ум напрягает к тому, чтобы очаровать зрителя своим лицом, костюмом в внешностью". Все это делается актерами для того, говорили церковники, чтобы отуманить голову зрителя. Кроме того, актеры и актрисы постоянно окружены поклонниками и поклонницами, которых они меняют "как перчатки", вследствие чего те нередко кончают самоубийством 22.

Колоритный представитель реакционного духовенства иеромонах Илиодор именовал в своих проповедях актеров не иначе, как "бритоголовыми лоботрясами", "пьяницами", "кощунниками", "пакостниками", "развратниками", "самыми усердными слугами дьявола". В одной из проповедей, обвиняя актеров в безбожии и разврате, Илиодор уверял, что если бритоголовый лоботряс когда и придет в храм, то придет не молиться, а кощунствовать. В заключение проповеди иеромонах взывал: "Восстаньте же, восстаньте, православные, истинно русские люди! Объединяйтесь и вступайте в борьбу с союзниками дьявола — бритоголовыми лоботрясами, чтобы не заразиться их вонючим ядом" 23.

Бывали случаи, когда священники отказывали в панихиде по умершим сценическим деятелям опять-таки с целью дискредитации профессии актеров. Так, например, уже известный нам епископ Гермоген отменил назначенную в кафедральном соборе панихиду по В. Ф. Комиссаржевской и запросил Ташкент, где она во время гастролей, заболев черной оспой, умерла в страшных мучениях, чем болела актриса, была ли она православною и когда исповедовалась. Аналогичный запрос сделал также туркестанский епископ Димитрий. Как сообщал "Туркестанский курьер", телеграмма епископа гласила: "Православна ли артистка Комиссаржевская? Напутствована ли перед смертью духовником? Хоронить торжественно запрещаю".

О болезни Комиссаржевской писала вся пресса; о вероисповедании ее также можно было получить справку на месте, в Саратове, где проживал Гермоген и где неоднократно гастролировала и, разумеется, прописывалась Вера Федоровна. И меньше всего в Ташкенте могли знать, давно ли она исповедовалась. Но даже в том случае, если она давно не была на исповеди,— она имела право на церковное погребение и церковные молитвы: ведь ее не отлучали от церкви. Это подробно разъяснялось в современной прессе, но и без ее разъяснений Гермоген все это отлично знал. Так в чем же дело? А дело заключалось в том, что Гермогену, как и его единомышленникам, нужно было воспользоваться случаем, чтобы лишний раз дискредитировать актеров в глазах верующих.

Гермоген и его сторонники в оправдание запрещения панихиды ссылались на каноны. Прогрессивная печать доказывала, что эти ссылки лишены основания. Гермоген не всегда был строг к артистам. "Известен факт,— сообщало "Утро России",— что директор цирка бр. Никитиных (и сами артисты его цирка), построившие по инициативе еп. Гермогена колокольню при саратовском Спасопреображенском монастыре и вложившие вклад, записаны епископом на вечное поминание" 24.

Но ни многократные нарушения канонов, ни двоедушие Гермогена не помешали церковным литераторам горячо поддержать его. Проливая крокодиловы слезы по поводу понесенной театром утраты, "Колокол" выступил на защиту епископа с такого рода рассуждениями: "Что такое Комиссаржевская? — Теперь ей судья бог. Но больно, тяжело вспомнить, во что она обратила свой огромный талант и чьей жрицей сделалась она в том капище, что воздвигнуто было в арендуемом ею театре. Вспомним, что она дерзнула поставить в своем театре богохульную "Саломею". И далее: "Суд божий свершился над дерзновенною. Несчастная погибающая душа, упиваясь смрадом кощунственных и богохульных речей, не прозревала, что суд божий уже произнесен и страшная смерть уже стояла у ее порога, и правда, что эта несчастная грешная душа более, чем чья-либо, нуждается в милосердии божием и требует о себе полезных молитв..." 25.

Не меньше лицемерия проявила и светская реакционная пресса, в том числе правительственный официоз. Опубликованная в газете статья была связана с запрещением епископа Гермогена служить панихиду по В. Ф. Комиссаржевской. Автор статьи заявлял: "Мы далеки от того, чтобы входить в какие бы то ни было суждения по поводу этого поступка представителя русской иерархии". Спрашивается: для чего же в таком случае писалась и печаталась статья, если не для суждений о поступке Гермогена?

В статье говорилось: "Доселе, как у китайцев и индусов, профессия актеров считается нашею церковью чем-то если не низким и позорным, то все же сильно подозрительным. Не простой ли это пережиток старины, не печальное ли недоразумение?" По мнению газеты, это не пережиток и не недоразумение. "На актрису,— писал автор статьи,— до сих пор в обществе склонны смотреть как на женщину по меньшей мере свободных взглядов на жизнь. И кто же в этом виноват? Само общество и сами артисты" 26. Вот в такой манере была написана вся статья, имевшая целью реабилитировать Гермогена. Но одновременно статья официоза лишний раз продемонстрировала и отношение правительства к сценическим деятелям.

Не все духовенство разделяло взгляды епископа Гермогена. Встречались исключения, считавшие проявление крайнего ригоризма в "век пара и электричества" просто скандальным для престижа церкви. Они не только не отказывались от панихид по умершим актерам, но даже произносили при этом весьма прочувствованные речи. Как на пример такого исключения можно указать на священника, который произнес в 40-й день кончины М. Г. Савиной, 17-го октября 1915 г., две речи (в Казани), в которых призывал окружить "молитвенным сочувствием душу усопшей"27. Но таких священников было меньшинство.

Некоторые церковники считали зрителей еще более безнравственными, чем актеров. "Жалко положение лицедеев,— говорил один из них,— играющих для увеселения публики под великий праздник в честь креста Христова: они делают дела истязателей Христа, скоморошески глумившихся над ним..."; но высказывалось предположение, что актеры "вероятно, делают это поневоле, подобно известным животным, пляшущим из-под палки и стонущим при этом", тогда как публика идет в театр добровольно, из-за одной страсти к зрелищным удовольствиям28.

Подобного же мнения придерживался епископ Александр, возмущаясь тем, что иногда "на подмостках театральных или фигурируют священные лица, или представляются священные события и предметы, и через то профанируются, унижаются, даже осмеиваются", он вопрошал: "И кто виновен в том? Кажется, более — посетители зрелищ, которые ходят в них смотреть на то, что прилично только святому месту, и не только дозволяют явные и наглые оскорбления в самых высоких и дорогих чувствах — даже одобряют и рукоплещут этим насмешкам над собой" 29.

А с точки зрения Иоанна Кронштадтского между зрителями и подонками общества вообще нет никакой разницы, и он всем им угрожал одинаковыми карами. Он писал: "Пьяницы, прелюбодеи, чревоугодники, тати, досадители, ленивые, праздные, картежники, театралы, танцоры,_ празднословы, насмешники, скажите мне: для чего сын божий сошел с небес, проповедал Евангелие царствия, сотворил бесчисленные чудеса, пострадал, умер и воскрес и послал во весь мир апостолов с проповедью о царствии? Скажите, для чего? Для того ли, чтоб вы объедались, пьянствовали, любодействовали, крали, лжесвидетельствовали, проводили время в праздности, празднословии, в картах, театрах, танцах, пересудах? О, сколь дорого вы поплатитесь за свою противоевангельскую жизнь, если не покаетесь и не исправитесь!" 30

Не видел никакой разницы между картежником и театралом также томский архиепископ Макарий, который писал в "Церковных ведомостях", издававшихся синодом: "Страстный игрок не бывает добрым домоседом, семьянином; тем реже он бывает в храме божием. Таковым не может быть и страстный театрал. Дух и внешняя обстановка храма и театра настолько противоположны, что привыкший к театру отвыкает от церкви..." 31

А епископ Гермоген в сказанном в церкви "слове" о современной интеллигенции, "шатающейся по театрам", прямо угрожал прихожанам, что будет отлучать от церкви и не допускать к причастию тех из них, кто посещает театр 32.

Как же реагировала театральная общественность на антитеатральную деятельность церкви?

Церковники встречали с ее стороны активное сопротивление. Не только театральная, но и вся светская прогрессивная печать единодушно критиковала взгляды церковников на театр и решительно выступала против всех попыток ограничить или как-то затруднить нормальную деятельность театра. Даже часть реакционной прессы по тем или иным соображениям считала нужным в этих случаях солидаризироваться со своими политическими противниками.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Первая русская революция
Древнейшее правило
Культура Чудновцев М.И. Церковь и театр 9 народной
Менее церковники неустанно настаивали на своем особенно подчеркивали они несовместимость богословия зрителей
Продолжали консерваторы