<<<     ΛΛΛ     >>>   

7) Наличие некоторой традиции в богослужении на сербском литературном языке. – Из материалов печати мы узнаем, что еще с 1916 г. в Вершацкой епархии на народном языке читают молитвы перед причастием и после причастия и поют Херувимскую песнь, что в г. Бечкерек и Нови-Сад в 1925 г. на нем читали молитвы в день Пятьдесятницы, что в Орловате песнопения Воскресного канона уже годами регулярно исполняют также по-сербски, в удачном переводе С. Качанского, и что в храмах Белграда, Сербии и Боснии уже давно молитвы перед причащением произносят на живом народном языке (Чонич 1927, 291-292). Архимандрит Петроний оставил свидетельство о том, что многие верующие просили его читать по-сербски Символ веры, Молитву Господню, Сподоби, Господи, Свете тихий и некоторые иные молитвы, текст которых в переводе на сербский они уже записали в своих блокнотах (Трбоевич 1931, 25). Митрополит Дамаскин знакомит читателя с тем, что на сербском языке в период между двумя войнами уже служили некоторые видные архиереи – Гавриил Змеянович, Георгий Летич и Ириней Чирич, и что сам патриарх Варнава Росич иногда вводил сербский язык в богослужение. Во многих храмах по-сербски служили литургию в Великий Четверток и в празник Пасхи Господней, а немаловажен и тот факт, что епископ Николай Велимирович (причисленный в 2003 г. к лику Святых) писал духовные стихи, предназначенные для богослужебного исполнения, именно на народном языке (Грданичкий 1963, 264). Древнейшее свидетельство присутствия сербского языка в богослужении мы находим у видного филолога и государственного деятеля С. Новаковича, который вспоминает, что еще в 1865 г. блаженнопочивший епископ шабацкий Гавриил предлагал ему перевести церковные книги на сербский язык, и что он приказывал читать Евангелие в переводе В. С. Караджича – шаг, который в те времена считался смелым и рискованным (Новакович 1889, 88).

8) С предыдущим аргументом теснейшим образом связан и аргумент о наличии переводов значительной части богослужебного корпуса на сербский язык. В период между двумя войнами имелись переводы Священного Писания Ветхого и Нового Завета (Дж. Даничич – В. С. Караджич), Литургии Св. Иоанна Златоуста (архим. Иустин Попович), Акафиста Пресвятой Богородице (прот. Л. Миркович), вечерни Св. Пятьдесятницы (еп. Ириней Чирич). В начале 40-ых г. еп. Ириней публикует свою версию перевода Златоустовой Литургии, а также службу в воскресение Св. Пятьдесятницы. До начала 60-ых г. были переведены Служебник, Малый и Великий требник и избранные части Октоиха. Переводческая работа продолжилась и в последующие годы, причем в некоторых случаях (когда существовали разные версии перевода) работу над унификацией текста проделала специальная Синодальная комиссия.

9) Сектанты используют современный сербский язык. - На данный аргумент ссылаются М. Вуич и Высокопреосвященный Дамаскин (Вуич 1940, 9; Грданичкий 1963, 263).

10) Богослужение, совершаемое на народу чуждом языке, препятствует осуществлению просветительской миссии Церкви и создает дополнительные трудности для изучения Закона Божия в школах. «Улучшение преподавания науки христианской» в качестве аргумента против использования церковнославянского языка первым выдвигает свящ. Б. Кузманович (Кузманович 1872, 12). М. Вуич констатирует, что языковой барьер создает «немалые трудности в преподавании Закона Божия» (Вуич 1940, 9). Тезис о трудностях усвоения црковнославянских молитвословий в школьном обучении наиболее подробно обосновывает Д. Чонич, приводя и ряд любопытных примеров всемозможных искажений при чтении наизусть таких текстов (Чонич 1927, 387). Интересно, что никто из участников дискуссий в церковной печати не выступает за улучшение преподавания как Закона Божия, так и церковнославянского языка, наоборот: Р. Джюрджевич считает, что «в нашу эпоху религиозной депрессии вряд ли кто приложит усилия к изучению церковнославянского языка», и даже высказывает мнение, что «приверженцы и знатоки этого языка отделяются в особый класс духовной аристократии и отчуждаются от тех, кто в меньшей степени наделен волей и интеллектом» (Джюрджевич 1940, 59).

11) К церковнославянским молитвословиям верующие относятся как к своего рода «магическим формулам», не имея сознательного христианского отношения к ним. – Данный аргумент, во многом основывающийся на предыдущем, приводит Д. Чонич (Чонич 1927, 387).

12) Политические причины. – Политические обстоятельства, как мы уже видели, во многом воздействовали на судьбу богослужебного языка. Аргументы против церковнославянского богослужения выводились и из идеологических положений. Поскольку в XIX веке у сербов церковнославянский язык ассоциировался и с идеями славяно- и русофильства, его позиции ставились под вопрос под влиянием идей узкого национализма и либерализма. В таком духе выступает свящ. Б. Кузманович, подчеркивая, что основной целью следует считать «свободное, независимое и обособленное органичное развитие каждого славянского народа в отдельности», одним из проявлений которого является и служение на современных национальных языках (Кузманович 1872, 8). Совершенно противоположный аргумент – о необходимости совместного унифицированного развития южнославянских народов – 50 лет спустя приведет к тому же выводу: необходимо перейти на современный язык. «Следует заняться переводом всех богослужбвных книг на язык, на котором сегодня говорит наш единый, но троименный народ [4]. Пусть один народ молится Богу на одном языке» (Катич 1921, 8-9).

13) Филологические и лингвоэстетические доводы. – Имеется в виду, во-первых, полемика с тезисом о непрерывности использования церковнославянского языка как богослужебного и неизменяемости сакральных текстов на нем (Кузманович 1872, 7), и во-вторых, подчеркивание факта, что, вследствие отсутствия единой сербской нормы церковнославянского чтения, на практике встречается ряд проблем и грубых неточностей (Чонич 1927, 386). Встречаются и субъективные суждения о лингвоэстетических качествах двух языков, причем сторонники сербского языка на первый план выставляют его мелодичность, поэтичность, проникнутость «религиозным духом» и даже превосходство над другими славянскими языками, включая и церковнослявянский (Анджелкович 1921, 132; Чонич 1927, 385; Трбоевич 1931, 26; Грданичкий 1963, 262). Но наибольшее внимание обращается на переводческий аспект проблемы замены богослужебного языка. Полемизируя с авторами, отстаивающими позиции церковнославянского языка и ссылающимися на обширность корпуса богослужебных текстов как на якобы непреодолимую проблему, сторонники сербизации богослужения обосновывают принцип постепенности переводческой работы и предлагают конкретные шаги. Так, М. Анджелкович выступает за безотлагательный перевод Апостола, Евангелия, Символа веры, молитвы Господней и некоторых важнейших молитв, Службы Св. Савве и другим особо чтимым сербским Святым (Анджелкович 1921, 132). Д. Чонич предлагает организовать переводческую работу в таком порядке: 1) Св. Писание Ветхого и Нового Завета; 2) Требник; 3) Часослов; 4) Служебник; 5) Октоих и Сборник церковных песнопений; 6) Минея общая и праздничная (Чонич 1927, 391).

Сторонники введения сербскославянского языка в богослужение ссылались на следующие положения:

1) Историческая оправданность сербскославянского богослужения, которая выводится из многовекового сакрального функционирования сербской редакции старославянского языка. Подчеркивается искуственность и своего рода насильственность введения русской редакции в XVIII веке и выставляется требование в свободном государстве и автокефальной Церкви снова вернуть в употребление исконно сербский сакральный язык (Вукадинович 1868, 123; Куюнджич 1887, 418; Новакович 1899, 85).

2) Частичная сохраненность сербскославянского языка в богослужебной практике и в народной традиции. Ст. Новакович свидетельствует, что «до недавнего времени в храмах сохранялось древнесербское чтение», и что «лишь новейшие поколения священников и монахов дошли до того, что им совершенно чуждо исконно сербское произношение старославянского языка». Он предлагает допустить священникам, владеющим сербскославянским языком, служить на нем (Новакович 1889, 164/165, 174, 175), что, в свою очередь, имплицитно свидетельствует об ознакомленности одной части клира того времени с эим языком.

3) Филологические аргументы. - В первой из статей, посвященных проблеме богослужебного языка, которая опубликована в новисадской «Беседе», свящ. Е. Вукадинович, предлагая возврат к сербскославянскому языку, подчеркивает его бóльшую близость и понятность современному сербскому верующему по сравнению с русскославянским (Вукадинович 1868, 121-122) . Ст. Новакович вдобавок подчеркивает его бóльшую близость к старославянскому языку канонического периода (Новакович 1889, 177). Указывая на факт, что сербскославянский язык «целыми столетиями являлся органом нашей духовной и мирской литературы», видный филолог П. Джерджич высказывает предположение, что его введение содействовало бы привлечению к вере и Церкви культурных и образованных людей (Джерджич 1936, 21-22). В своих статьях Джерджич высказал две позиции в связи с предпочтением того или иного богослужебного языка: в статье, опубликованной в 1931 г., он высказывает мнение о нереальности введения сербскославянского языка и возможной конфузии в чтении и понимании текстов на нем (Джерджич 1931, 245), а пять лет спустя активно выступает за это (Джерджич 1936, 22).

Рассмотрим и доводы ревнителей русскославянского богослужения:

1) Исторические и идеологические аргументы. – Здесь имеются в виду единство с другими славянскими Церквами, благодарность России за ее помощь сербскому народу и Церкви, а также идеология русофильства и панславизма. «Сила сербского народа, как одной из крепчайших ветвей славянского племени, лежит в его духовной общности с прочими славянскими племенами, наипаче же в неразрывном единстве его с русским народом», - пишет анонимный автор статьи в ежегоднике «Браник» за 1888 г. «А именно древний церковный язык был связующим звеном между томившимся в многовековом рабстве сербским народом и остальными славянскими братьями. Этот язык крепил его в вере и надежде. Он являлся единственной нравственной силой, которая в труднейшие годы связывала воедино духовно братские славянские народы и служила щитом против нашествия иноплеменных» (Аноним 1882, 2). Прот. С. М. Димитриевич, выступая за осторожное и частичное введение современного языка в богослужение (чтение Апостола, Евангелия, исполнение церковных песнопений в «литургии оглашенных» и произнесение некоторых мест в богослужениях требника), считал, что этому нельзя приступать «без предварительного договора с другими славянскими православными Церквами», в целях «сохранения единства» (Димитриевич 1925, 362). П. Джерджич также считает, что таким образом (использованием церковнославянского языка) подчеркивается единство с Русской Церковью (Джерджич 1931, 239).

2) Традиция функционирования в сербской среде. – Церковнославянский язык русской редакции, как указывает П. Джерджич, стал прочным достоянием Сербской Церкви, «достоянием широчайших масс верующих», и как таковой «давно вошел в кровь нашу, так что мы с трепетным чувством и любовью поем песнопения Цркви на церковнославянском языке не только в храмах, а и на любом другом месте – в семейные праздники, на свадьбах и при любых торжествах» (Джерджич 1931, 239; Джерджич 1936, 21).

3) Филологические аргументы. – Авторитетный филолог П. Джерджич указывает на выразительные возможности, терминологический потенциал церковнославянского языка и ограничения в переводе на сербский язык. В фонетическом плане этот язык уже достаточно приспослоблен к сербскому языковому чутью – звуки и звуковые комплексы произносятся приблизительно как в сербском языке, а ударение ставится по новоштокавской системе (Джерджич 1931, 230-245).

4) Литургические аргументы. – Прот. С. М. Димитриевич считает, что превосходство церковнославянского языка проявляется в том, что он «поддерживает высший, таинственный смысл богослужения». Поэтому он, допуская возможность частичного и постепенного введения сербского языка в богослужение, выступает за обязательное присутствие церковнославянского в «тайносовершительных формулах» (Димитриевич 1925, 362). А П. Джерджич указывает на то, что гармоничность богослужения и его ни с чем не сравнимая красота вытекают из единства древнего богослужебного языка и традиционного обрядового порядка (Джерджич 1936, 22).

В связи с каждым из предложенных тезисов выставлялся и ряд контраргументов. Так, противники перехода на сербское богослужение ссылаются на предположение о нарушении духовного единства с другими православными славянами (Вукадинович 1868, 121), обращают внимание на несоответствие современного языка традиционному обряду (Джерджич 1936, 22), опасаются нарушения однообразности и дисциплины в Церкви (Чонич 1927, 291) и даже раскола (Чонич 1927, 392), сетуют из-за потери «возвышенности и чарующей карсоты» богослужения (Аноним 1888, 2), указывают на превосходство церковнославянского языка в смысле его выразительных возможностей (Вукадинович 1868, 121; Джерджич 1936, 21-22), на трудности и ограничения в процессе перевода (Джерджич 1936, 22-23), и не на последнем месте, настаивают на факте, что во всех славянских Церквах, помимо Чешской, богослужение совершается на церковнославянском языке (Джерджич 1931, 238). Против предложения заменить русскославянский язык сербскославянским выставляются тезисы об одинаковой отдаленности обоих архаичных языков от современного (Аноним 1888, 2), о возможности ошибочной этимологизации слов вследствие межъязыковой омонимии и паронимии (Джерджич 1931, 238), об установлении «хаоса и беспорядка в богослужениях Церкви» (Анджелкович 1921, 132).

Подводя итоги к предложенному краткому очерку дискуссий о богослужебном языке в Сербской Церкви, мы обратим внимание читателей на то, что решение вопроса о выборе сакрального языка не всегда (по хронологическому критерию) включало три варианта (церковнославянский язык русской редакции, сербскославянский и сербский народный язык). В период с 1868 по 1889 г. активно рассматривались все три возможности, причем в Сербской Церкви в Сербии ставилась дилемма: русскославянский или сербскославянский, а в Карловацкой митрополии – русскославянский, сербскославянский или современный сербский литературный язык. В ХХ веке ни в обращениях церковным органам, ни в научных трудах больше не упоминается о возможности введения сербскославянского языка в богослужебное употребление, за исключением труда П. Джерджича из 1936 г.

Особое внимание заслуживает факт, что высшие органы Сербской Православной Церкви никогда не выступали за радикальные решения, т. е. они не одобряли полный переход на сербский язык и выход церковнославянского из употребления, и вместе с тем им была далека и позиция об исключительности и обязательности церковнославянского богослужения. Доклады митрополита загребского Дамаскина (Грданичкого) Священному Синоду и Собору (1963 г.) и соответвствующее распоряжение Синода (1964 г.) предлагают весьма умеренные решения для частичного введения в богослужебное употребление сербского языка. Сегодня сербские священники пользуются полной свободой выбора богослужебного языка, так что в некоторых храмах текст молитвословий произносится на сербском, а за клиросом поют по-славянски, в других слышится только славянский, в третьих текст молитв произносится попеременно на обоих языках под церковнославянское пение, в четвертых пытаются и петь по-сербски (для многих песнопений, преимущественно из Миней и Октоиха, все еще не существует переводов на современный язык). Предпочтение того или иного решения во многом обусловливается конкретными условиями, т. е. зависит от специфических местных особенностей и характеристик среды: так, в диаспоре и в местах с многонациональным составом населения служат преимущественно по-сербски, в духовных школах и в монастырях – преимущественно по-славянски. Выбор языка зависит и от характеристик конкретной структурной части богослужения: элементы с ярко выраженной дидактической функцией – апостольское и евангельское чтение, а также совместные моления – произносятся преимущественно на сербском языке, тогда как элементы с функцией величания, возношения хвалы – антифоны, изобразительные псалмы, тропари, кондаки, богослужебные гимны – главным образом остаются на церковнославянском языке.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Учреждения национальной культуры
Аргументы против церковнославянского богослужения выводились