<<<       >>>   

Обращение Папы к ООН неофициально получило хорошие отзывы. Передовица «Уолл-стрит джорнэл» похвалила Иоанна Павла за заполнение «пустот» современных общественных выступлений о поведении и ответственности. Речь в ООН, замечает «Джорнэл», была «не просто набором фраз». Скорее это был «аргумент... который делает природное достоинство человеческой личности центром существования - для семей, обществ и наций...» «Балтимор сан», газету с совершенно другой по сравнению с «Джорнэл» политической ориентацией, также впечатлило утверждение Папы, что «мы живем не в иррациональном или бессмысленном мире». Заявление Иоанна Павла, что культура подлинной свободы и цивилизации, достойная человеческой личности, должна быть построена в следующем столетии, было «больше, чем счастливой сказкой», поскольку основывалось на том, что Папа назвал «истиной, начертанной в сердцах человеческих, истиной, которая может быть понята разумом и может, таким образом, формировать основной глубокий и всемирный диалог людей о направлении, которое они должны придать своим жизням и своей деятельности». Это были, делает заключение «Сан», «слова ободрения в эпоху, которая болезненно нуждается в ободрении» среди всепроникающего «мрачного, детерминистского взгляда на жизнь».

Причиной гораздо более позитивной реакции, которую Иоанн Павел встретил в Соединенных Штатах в 1995 г., послужили несколько факторов. В отличие от 1987 г. паломничество-95 касалось главным образом дел американской Конференции епископов. Да и времена изменились. Столкнувшись с затруднительными нравственными проблемами, публика и пресса оказались подготовленными для более назидательного морального руководства, чем то, что было предложено им американскими политиками. Возможно, более важно то, что обращения Иоанна Павла базировались на историческом опыте Соединенных Штатов. Американцам на их ошибки указывал не посторонний человек, цитирующий чуждые нормы, а религиозный и моральный лидер. Обратившись к великим моментам американской истории, он призвал американцев жить так, как они сами для себя установили. Такой подход создал каркас всего визита, от ньюаркского кафедрального собора 4 октября до церемонии проводов в международном аэропорту Балтимора и Вашингтона вечером 8 октября. Ключевая тема этого обращения не сильно отличалась от темы 1987 г. Но каркас был другим, и в этом заключалось значительное отличие.

Авиакомпания TWA переоборудовала салон первого класса лайнера «Боинг-767-300» под папские покои для обратного полета в Рим и предложила тщательно разработанное обеденное меню, включавшее седло барашка, говядину по-веллингтонски, перепелок, палтуса и фазана. Инструкции, данные отцом Робертом Туччи по поводу меню Папы во время поездки, гласили, что не должно быть «никакого льда, никаких специй», но их проигнорировали из-за желания авиалиний быть как можно более гостеприимными. Иоанн Павел съел немного супа, салат из морепродуктов, спаржу, клубнику, выпил бокал шампанского и отправился спать, не посмотрев ни одного из трех фильмов, которые были ему предложены. Неделя прошла хорошо, Папа устал, и, как всегда, в Риме его ожидали дела.

ДАР ПОСВЯЩЕНИЯ

Некоторое время спустя после возвращения из ООН и Соединенных Штатов Иоанн Павел начал серию воскресных Богородичных обращений, рассматривающих документы Второго Ватиканского Собора через тридцать лет после начала его четвертой сессии. Следуя модели, которой он руководствовался в интерпретации Собора с середины 1960-х гг., обращения начались с размышления о «Lumen Gentium», Догматической конституции о Церкви как ключе к Собору. Далее последовали размышления о «Gaudium et Spes», пастырской конституции о Церкви в современном мире. 8 ноября 1995 г. в Зале Синодов состоялось торжественное празднование тридцатой годовщины «Gaudium et Spes».

12 ноября Папа издал апостольское послание в честь четырехсотлетия Брестской унии, которая ввела греко-католиков Украины в полную общность с Римом. Даже в то время, когда он продолжал упорно стремиться к новым отношениям с Русской Православной Церковью, Греко-Католическая Церковь Украины всегда оставалась в мыслях и сердце Иоанна Павла. Это новое послание подчеркивало историческую реальность украинского католицизма как Церкви мучеников и обращалось к греко-католикам с просьбой, пока воздаются хвалы Господу за их историческую верность наместнику Петра, «понять, что сегодня та же самая верность обязывает Греко-Католическую Церковь поощрять объединение всех Церквей». Верность прошлому, которая так часто вела к преследованиям и мученичеству, должна быть «жертвой, предложенной Господу для того, чтобы умолить его о желанном объединении» католицизма с восточными христианами в конце второго тысячелетия. Почитание современных мучеников одновременно с открытием нового экуменического диалога было хрупким балансом, которое го следовало достигнуть, надеждой, которую, возможно, легче провозгласить, чем реализовать.

Другая ситуация, казалось бы, неразрешимая, сложилась в Ливане. На этой ситуации Иоанн Павел пытался удержать внимание мирового общественного мнения со времени его обращения в Отранто в октябре 1980 г. Если мир отказывается принимать страдания Ливана серьезно. Церковь должна сделать это в силу исторической связи христиан с землями, где ходил Христос. Специальная Ассамблея Синода епископов для Ливана собралась с 26 ноября по 14 декабря. На заключительной проповеди на торжественной мессе в соборе Святого Петра Папа процитировал Евангелие от Луки о проповеди Христа в Ливане. Он настаивал, что Заповеди Блаженства, которые Господь произнес около Тиры и Сидона, и особенно последняя: «Блаженны вы, когда возненавидят вас люди... за Сына Человеческого! Возрадуйтесь в тот день и возвеселитесь, ибо велика вам награда на небесах...» (Лк. 6.22-23), - являются «фундаментальной программой» для шести католических общин различного обряда в разделенной стране. Восстанавливая страну, сказал он в заключение, «вносите любовь во все!» Заключительное заявление Синода также настаивало на восстановлении национальной независимости и суверенитета. И эта другая надежда, казалось, была обречена на разочарование в обозримом будущем из-за кровавой региональной политики и амбиций Сирии.

То, что мир считал некоторые ситуации безнадежными, никогда не казалось Иоанну Павлу причиной, чтобы Церковь сохраняла молчание. Он издал пятнадцать публичных призывов к миру по Боснии и Герцеговине в 1995 г. и продолжал привлекать мировое внимание к межплеменной резне в Руанде и Бурунди. Папа также пытался обратить международное общественное внимание на проблемы, которые имели тенденцию уйти в тень с исторической сцены, как Сьерра-Леоне или Судан. В январе 1996 г. Папа отправил архиепископа Клаудио Челли со специальной гуманитарной миссией в Северную Корею. Месяц спустя кардинал Роджер Эчегари выехал в Джакарту (Индонезия), чтобы попытаться найти дипломатическое разрешение, если необходимо, кулуарным путем, продолжающимся столкновениям в Восточном Тиморе. За три недели до отбытия Эчегари Папа достиг одного дипломатического успеха. 1 февраля он принял президента Мексики Эрнесто Зедилло, прибывшего с первым в истории официальным визитом главы мексиканского государства в Святой Престол.

«КАК ТАМ ПАПА?»

Хотя Иоанн Павел 6 января рукоположил четырнадцать новых епископов в соборе Святого Петра, а на следующий день окрестил двадцать младенцев в Сикстинской капелле, обращение к ООН и американское паломничество осенью 1995 г. напомнили миру о его проблемах со здоровьем. Когда посетители и друзья спрашивали, как он себя чувствует, Папа иногда отвечал грустной шуткой:

- Ниже шеи уже не так хорошо.

Те, кто работал с ним, и те, кто видел его за завтраками и обедами, находили Папу столь же интеллектуально активным, как и всегда. Но посетители могли заметить, что к вечеру он стал уставать. Неудачная хирургическая операция по трансплантации шейки бедра в апреле 1994 г. причиняла ему боль. Трудности с ходьбой означали, что он мог делать меньше упражнений, а это, в свою очередь, вело к увеличению веса. В 1994 г. ему был поставлен диагноз - разновидность болезни Паркинсона, вызывающая дрожь кисти и предплечья. Эти физические недуги были весьма ощутимы для Иоанна Павла. Он всю жизнь был физически активен, и ему было трудно подстроиться к ситуации, в которой его тело больше не подчинялось ему. Дрожь кисти и предплечья досаждала не только физически; для человека с обостренным чувством собственного достоинства, постоянно бывающего на виду, это было помехой. Искренне убежденный, что его жизнь находится в руках высшей власти, он отказался сократить свой официальный график или время, которое обычно посвящал чтению или письму. Поэтому порой он выглядел раздражительным пациентом, не соглашающимся на медикаментозное лечение для облегчения боли. И все же Папа пошел на некоторые уступки в составлении расписания. Начиная с 1995 г. его обращение к группам епископов, прибывшим с визитом ad limina, передавалось каждому епископу как личное письмо после их совместной с Папой мессы в его частной часовне и реже зачитывалось на групповой аудиенции. Иногда вечером он ложился спать немного раньше. Но темп жизни оставался интенсивным, даже учитывая эти поправки. Близкие ему коллеги также замечали, что ни при каких обстоятельствах он не терял чувства юмора. Хоакин Наварро-Валлс, пресс-секретарь, однажды спросил его:

- Вы когда-нибудь плачете? - на что Иоанн Павел ответил:

- Не снаружи.

Как терапевт и физиолог, Наварро считал Папу воплощением двух человеческих архетипов: абстрактного рационального философа и отважного эмоционального поэта. Такое идеальное сочетание, считал испанец, редко встречается у столь уравновешенной и здоровой личности. Исключительность Иоанна Павла заключалась в том, что он был и тем и другим безо всякого видимого психологического конфликта. Для столь сильной личности он был удивительно здоров психически.

Состояние здоровья Иоанна Павла вполне оправданно интересовало прессу, но сообщения были большей частью угрожающе-трагическими, нежели сочувственными. Иногда причудливое освещение состояния здоровья Папы в печати не могло удержать возвращение (которому Наварро не мог воспрепятствовать) к классическому куриальному стилю, в котором любое публичное обсуждение папского здоровья считалось недопустимым. Подозрительность ватиканской прессы не ослабило и решение Государственного секретариата и персонального врача Папы не приглашать международную команду специалистов для консультации во время операции ободочной кишки и шейки бедра Иоанна Павла, как это было сделано кардиналом Касароли в 1981 г., когда Папа был ранен. Решение Касароли создало ощущение открытости, которое подтверждало, что Ватикан не скрывает ничего о состоянии здоровья Папы. Отсутствие открытости, обеспеченной международными консультациями, возродило старое подозрение, хотя и несправедливое.

Несмотря на все, порой дикие, спекуляции мировых средств массовой информации, публика, казалось, не была разочарована физически ослабленным Иоанном Павлом II. Если это и произошло, то проблемы со здоровьем у Папы возбуждали сочувствие, которое кардинал Джон О'Коннор из Нью-Йорка нашел поразительным. Однажды ему довелось прогуляться по улице, рассказывал кардинал, «и люди останавливали меня и спрашивали: «Как там Папа?» То, что они были осведомлены и заинтересованы, то, что вошедший в поговорку «человек с улицы», будь он католиком или нет, знал, что у него есть Папа, поразило архиепископа пресс-столицы мира как нечто знаменательное.

«ПУТЬ ЕЩЕ ПРЕВОСХОДНЕЙШИЙ»

25 марта 1996 г. Иоанн Павел издал постсинодальную апостольскую проповедь «Vita Consecrata» [«Освященная жизнь»]. Кроме того, что «Vita Consecrata» подводила итог работы десятой Ассамблеи Синода епископов, которая собиралась со 2 по 29 октября 1994 г., она была заключительной частью триптиха постсинодальных проповедей Папы о трех «состояниях жизни» в Церкви, который начался с «Christifideles Laici» (о мирянах и об особой миссии мирян в мире) и продолжался в «Pastores Dabo Vobis» (о священниках и подготовке священников), документах, призванных служить «ключами» для правильной интерпретации Второго Ватиканского Собора и внедрения его идей в XXI в. Мужчины и женщины, давшие вечные обеты целомудрия и послушания, составляют 0,1 % - один миллион в миллиардной общине католической Церкви по всему миру. И все же почти два тысячелетия католичество рассматривает монашескую жизнь или то, что многие католики называют «религиозной жизнью», в некотором смысле центром жизни и миссии Церкви. Дискуссия в Синоде, в которой участвовали 245 епископов вместе с теологами и члены женских и мужских религиозных орденов, была предсказуемо сфокусирована на трудностях, испытываемых многими религиозными общинами со времени Ватикана II, и на том, как эти трудности были интерпретированы. В Африке и Азии монашеские общины росли, иногда быстро. В Западной Европе и Северной Америке набор в монашество с момента Собора резко сократился, и многие общины быстро старели. Некоторые утверждали, что трудности в наборе молодежи на этот нелегкий жизненный путь связаны скорее с секулярным стилем гражданской жизни и теологическими разногласиями в постсоборный период, чем с проблемами жизни в бедности, воздержании и послушании. Многие из лидеров главных религиозных общин были категорически не согласны с таким анализом. Парадоксальные итоги подвел Синод. Досинодальная фаза была самой успешной в истории, секретариат Синода получил больше письменных ответов на предполагаемую повестку дня, чем когда-либо. Некоторые участники считали, что сам Синод не сумеет развить такую теологическую дискуссию, как собирался, отчасти из-за продолжающегося спора о том, было ли правильным постсоборное обновление религиозной жизни.

Если дискуссии самого Синода большей частью были посвящены этим проблемам, «Vita Consecrata» сконцентрировалась на возможностях обновить религиозную жизнь в XXI в. и ободрить принявших обеты мужчин и женщин в их призвании, которое Иоанн Павел описал как бытие «в самом сердце Церкви». Проповедь богата библейскими цитатами и широко использует терминологию Восточной Церкви для описания красоты посвященной жизни. Греческий теологический термин филокалия , или «любовь божественной красоты», Папа предлагает использовать для описания того, что любовь есть духовный путь для тех, кто живет в евангельском согласии с бедностью, воздержанием и послушанием, через призвание и посвящение. Центральным изображением посвященной жизни в Новом Завете является, таким образом, история о Преображении, когда Петр, Иаков и Иоанн поддались благоговейному страху от сияющего, преображенного лика Христа на горе Фавор (см. Мф. 17.1-9). Посвященные, как полагает Иоанн Павел, являются теми, кто посвящает всю свою жизнь созерцанию этой красоты и ее возвещению через удаление от мира.

Папа использовал и другие библейские образы, чтобы описать значение монашеской жизни. Помазание ног Иисуса в Вифании Марией, сестрой Марфы и Лазаря (Ин. 12.1-7), является «знаком безграничной щедрости» , что могла характеризовать религиозную жизнь, полностью отданную Христу и Его Церкви. Присутствие Марии, Матери Христа, и апостола Иоанна у подножия креста символизирует апостольство, которое является сердцем религиозной жизни. Затем Дева Мария и апостол Петр вместе ожидают в горнице схождения Святого Духа (см. Деян. 1.13-14):

Мать Иисуса представляет «супружескую восприимчивость» Церкви к божественной милости; Петр воплощает один из плодов такой восприимчивости - рукоположенное духовенство.

 <<<       >>>   

20 февраля 1987 папа принимает госпожу музейен агджу
Церковь должна возвысить как можно больше святых
23 октября
5 престол
Женщина образуют некое единство