<<<       >>>   

Что касается притчи, то она представляет собой рассказ, взятый из повседневной жизни, чтобы с его помощью сообщить какую-то нравственную или духовную истину. Поскольку автор не выдумал его и, следовательно, не властен над его подробностями, они нередко не слишком важны по отношению к той истине, которую этот рассказ сообщает. Притча предназначена для того, чтобы сообщить не некий перечень истин, а одну принципиально важную истину.

Все это можно пояснить с помощью притчи о неверном управителе (Лк. 16:1-13). Если придавать слишком большое значения деталям, надо признать, что с точки зрения притчи ловкость лучше честности, однако по сути дела это не так. Такие детали, как девяносто девять овец (Лк. 15:4) или десять драхм (Лк. 15:8) не несут в себе какого-то особенного смысла. Если мы возьмем притчу о добром самаряне, то аллегорического смысла в разбойниках, священники, левите, масле и вине, двух монетах, Иерусалиме, Иерихоне и, наконец, в гостинице — не больше, чем в осле, который там тоже присутствует. В любой притче о Царстве нам надо искать одну основную истину.

Согласно второму канону критического исследования притчу надо понимать в том историческом контексте, который был характерен для служения Иисуса, но не в контексте жизни церкви. Это значит, что наш исторический подход был бы неверным, если бы мы расценивали притчи как пророчества о действии благовестия в этом мире или о будущем церкви. Экзегезу притч надо делать в контексте миссии Иисуса в Палестине. Учитывая это, мы, однако, не должны забывать, что, если между служением Иисуса и ролью слова и церкви в этом мире существует явная аналогия, очень важно и даже необходимо соотнести такие притчи с той или иной позднейшей ситуацией. Однако в данном случае мы заняты тем, чтобы отыскать исторический смысл притч в служении Иисуса.

В этом смысле метод Юлихера не был лишен недостатков, поскольку в притчах он находил религиозные истины в самом широком и общем значении. В недавних научных исследованиях и особенно в работе К. Додда было показано, что Sitz im Leben («историческая ситуация») притч — это возвещение Иисусом Божьего Царства. С точки зрения Иеремиаса это можно рассматривать как определенный прорыв, сделанный исторической критикой и открывший новую эру в истолковании притч 2 . В то же время он критикует Додда за односторонность, приведшую к определенному противоречию в эсхатологии, которое лишило ее содержания, ориентированного в будущее. Иеремиас предлагает исправить выводы Додда, не отвергая его метода; он пытается выявить изначальную весть, заложенную в притчах, восстановив их изначальную историческую форму. Иеремиас предпочитает говорить об «эсхатологии в процессе осуществления» 3 . Миссия Иисуса знаменовала начало эсхатологического процесса, который, как Он полагал, завершится довольно скоро. Ранняя церковь разложила этот единый процесс на два события и, поступая таким образом, применила к парусии те притчи, которые сначала не имели эсхатологического смысла.

Иеремиас, однако, заходит слишком далеко, беря в качестве своей основной предпосылки ту мысль, что изначальный смысл притч можно выявить только в контексте того, что они значили для слушателей Иисуса, которые были иудеями. Это значит, что подлинный исторический контекст притч — это иудаизм, а не учение Иисуса. Такая установка тяготеет к тому, чтобы умалить самобытность Иисуса. Необходимо допустить, что Его учение превосходило те идеи, которые присутствовали в иудаизме, и, следовательно, истинный исторический контекст притч — не иудаизм, а это учение.

Тайна царства

Притчи как таковые поддаются адекватному историческому истолкованию в контексте исторической ситуации, в которой находился Иисус (без допущения такой радикальной трансформации, которую предлагает осуществить Иеремиас). Исторический Sits im Leben притч резюмируется в одном слове «тайна». Марк, например, резюмирует весть притч о Царстве следующими словами, которые Иисус говорит Своим ученикам: «Вам дано знать тайны Царствия Божья, а тем внешним все бывает в притчах, так что они своими глазами смотрят и не видят, своими ушами слышат и не разумеют, да не обратятся, и прощены будут им грехи» (Мк. 4:11-12). Тайна Царства состоит в том, что оно входит в историю заранее, до своего апокалиптического проявления. В двух словах, оно представляет собой «исполнение без завершения». В этом вся истина, поясненная несколькими притчами из 4-й главы Марка и 13-й главы Матфея 4 .

Хотя слово mysterion встречается в Ветхом Завете только в Книге пророка Даниила, идея Бога, раскрывающая Свои тайны человеку, представляет собой обычную ветхозаветную концепцию 5 . В Книге пророка Даниила содержится фон для новозаветного использования этого слова. Бог послал царю сновидение, которое тот не понял и смысл которого можно было определить только через откровение, явленное в видении пророку Даниилу, вдохновенному Божьему слуге. Сновидение касалось тайны Божьего эсхатологического замысла 6 .

Идея тайны (raz) встречается и в литературе кумранитов. Учителю Праведности «Бог открыл все тайны слов Его слуг-пророков» 7 . Это значит, что Бог послал Учителю Праведности особое озарение, чтобы тот отыскал в пророческих Писаниях их истинный, но скрытый смысл. Эти тайны должны касаться как тех событий, которые кумранская община ждала в конце времени 8 , так и «божественных непостижимых и неизменных» решений 9 .

Идея тайны имеет в ветхозаветной и иудейской литературе широкий фон. Несмотря на то, что в Ветхом Завете данное слово получает новый ракурс, само по себе оно не является чем-то совершенно новым, но представляет собой дальнейшее развитие той идеи, которая содержится в Книге пророка Даниила. Под «тайнами» Павел понимал божественные загадки, которые будут открыты, божественные замыслы, сокрытые от человечества в течение долгого времени, но в конце концов явленные всему народу через откровение (Рим. 16:25-26). Тайна не является чем-то эзотерическим, что возвещено только посвященным. Она означает «тайные мысли, промысел и планы Бога, скрытые как от человеческого разума, так и от всякого другого разумения, несоразмерного с божественным, но которые должны быть явлены тем, для кого они предназначены 10 . Тем не менее тайна возвещается всем, даже если ее понимают только верующие. Все призваны к вере, но действительно понимают только те, кто дает ответ.

Такое истолкование тайны подтверждает тот взгляд на Божье Царство, который мы отстаиваем в данном исследовании. Тот простой факт, что Бог замышляет утвердить Свое Царство, не является каким-то секретом; практически любое иудейское апокалиптическое сочинение в той или иной форме отражает это ожидание. Те, кто разделяет идею последовательной эсхатологии Швейцера, совершенно не учитывают этого факта. Нет никакого секрета в том, что Царство должно было прийти в апокалиптической силе; об этом говорило и ортодоксальное иудейское богословие. Тайна заключается в открытии новой грани Божественного замысла по утверждению Его Царства. Новая истина, ныне открываемая людям посредством откровения в личности и миссии Иисуса, состоит в том, что Царство, которому в конце времен надлежит прийти в апокалиптической силе (как об этом пророчески сказано в Книге Даниила), фактически уже вошло в этот мир в скрытой форме, чтобы вести тайную, сокровенную работу в людях и среди людей 11 .

Четыре вида почвы

(Мф. 13:3-9, 18-23 и параллельные места)

В притче о сеятеле есть аллегорические элементы, однако это не ставит под сомнение ни ее подлинность, ни подлинность ее истолкования. Нет никаких априорных оснований считать, что Иисус не мог использовать аллегорические притчи 12 , однако надо сказать, что это не аллегория в собственном смысле слова, поскольку детали притчи весьма вторичны по отношению к ее основной истине. Итак, есть четыре вида почвы, и только одна из них способна дать плод. Весть, содержащаяся в притче, нисколько бы не изменилась, если бы мы имели дело только с двумя видами этой почвы, тремя или шестью. Равным образом ничего не изменилось бы, если бы бесплодная почва стала таковой в силу совершенно других причин. Семя, например, могло быть смыто неожиданным ливнем; нежные побеги могли вытоптать беспечные прохожие, а другие семена могли съесть полевые мыши. Такие детали не влияют на основную весть: Царство Божье вошло в этот мир, чтобы одни приняли его, а другие отвергли. Царство уже наступило, но успех его осуществления лишь относителен и зависит от того, ответит ли ему человек или нет.

Несмотря на то что притча может имеет отношение к благовестию, совершаемому в мире во время существования церкви (как думали комментаторы прошлого) 13 , нельзя сказать, что в этом и заключается ее исторический смысл. Sitz im Leben притчи — это весть Иисуса о том, что Царство Божье наступило. Иудеи считали, что наступление Царства будет столь непреоборимым, что никто не сможет перед ним устоять. Царство рассеет безбожные народы (Дан. 2:44). Владычество неблагочестивых правителей будет уничтожено, и Царство будет дано святым Всевышнего, чтобы все властители служили и повиновались им (Дан. 7:27). Явно противореча ветхозаветным обетованиям, которые были подробно разработаны в современных Иисусу апокалиптических ожиданиях, Он сказал, что Царство уже наступило, но не для того, чтобы уничтожить зло. Оно уже присутствует, но не через апокалиптическое проявление неодолимой силы. В своей ныне совершаемой работе Царство подобно сеятелю, сеющему семя. Оно не уничтожает грешников. Слово, которым возвещается Царство, может, как семя, лежать при дороге и никогда не прорастет; его могут воспринять слишком поверхностно, и вскоре оно умрет или же случится так, что его заглушат заботы этого века, враждебные Царству.

Среди людей Царство работает тихо, тайно. Оно не навязывает себя; его надо принять добровольно, однако там, где его принимают, слово Божье, которое по сути дела тождественно этому Царству 14 , приносит много плода. Ни в притче, ни в ее истолковании не делается акцента на урожае. Единственное, на что обращается внимание, так это на характер сеяния, то есть на уже осуществляющееся действие Царства и реакцию на него.

Плевелы

(Мф. 13:24-30, 36-43).

Притча о плевелах далее поясняет тайну Царства, то есть его скрытое, неожиданное присутствие в этом мире. Сразу скажем, что в этой притче есть некоторые детали, не имеющие никакого значения для ее истолкования. Совершенно не важно, кто такие «рабы домовладыки», как не важно и то, что «враг» уходит после того, как были посеяны семена. «Связки», в которые связываются сорняки, — всего лишь местный колорит и не более того. То, что рабы спят, вовсе не означает нерадения: просто люди отдыхают после тяжелого трудового дня. Равным образом, не надо делать никакого вывода из того, что сначала собирают плевелы, а потом пшеницу.

 <<<       >>>   

Наступление эсхатологического царства будет означать спасение для праведных
Сказал
Классифицировать евангельские идеи о божием царстве
Однако основной акцент делается на эсхатологическом завершении истории в день божьего суда