<<<     ΛΛΛ     >>>   

В другом месте, чтобы пробудить мать от мертво го сна, дочь обращается за содействием к «буйным ветрам», говоря:

3 Морана Власлава усыпила [13, 35].

Возбушуйте, ветры буйные, Со всех ли четырех сторон, Понеситесь вы к Божьей церкви, Разметите вы сыру землю, Вы ударьте в большой колокол, Разбудите мою матушку [18, 68].

«Встань, моя матинько! Встань, моя роднесенька!» [32, 51; 189, 93; 203, 701], — голосит малоросска. «Уж вы, наши роднинькие, встаньте, пробудитесь, погля дите на нас!» — встречаем мы часто в причитаниях такое обращение к мертвецам; или «пришли-то мы на твое жицьё вековешное, уж побудзиць-то пришли от сна крепкова» [164, 23; 189, 102]. Что акт смерти не когда представлялся сном, это доказывается употреб лением в Архангельской губ. слова «жить» и произ водных от него слов в значении бодрствовать, не спать; напр.: «по вечеру, как это приключилось, вся деревня была еще жива»; «мы зажили утром рано», т. е. про снулись [32, 16]. Язык особенно засвидетельствовал сродство означенных понятий (смерть-сон) до осязательной наглядности. До сих пор умерший называет ся «усопшим» (успшим, успение) от глагола спать, т. е. буквально умерший — это уснувший как бы на вре мя; или умерших называют «покойниками», т. е. ус нувшими вечным сном от житейской суеты; о рыбе говорят, что она «заснула» вместо: «умерла, задох- лась» [13, 38].

Так определил себе наш язычник-предок акт смер ти. Он отождествил смерть с мраком, холодом и сном, но его разуму в явлении смерти нужно было открыть другую сторону, более внутреннюю. Ему нужно было определить ту таинственную силу, которая произво дила сам этот акт, ту силу, которая причиняет смерть; объяснить же себе эту силу младенческое сознание нашего предка могло не иначе, как представить ее материально, в каком-либо видимом образе.

Видя быстроту, с какой смерть появлялась то там, то здесь, унося с собой новые и новые жертвы, видя в ней неизбежный рок, от которого «ни моленьем не отмолишься, ни слезами не отплачешься [22, № 481, 482, 484, 137], жестокость, с которой, выражаясь сло вами Симеона Полоцкого: «смерть на лица не смотря- ет, царя и нища равно умерщвляет» 9 , видя, наконец, тот образ, в который смерть изменяет труп человека по его нетлении, предки представляли смерть то в об разе птицы, то страшилищем, соединяющим в себе подобие человеческое и звериное, то человеком, то, наконец, сухим, костлявым человеческим скелетом.

Остаток древнерусских представлений смерти пти цей мы находим и поныне. Так, в названиях смерти «крылатой» [21, 77] видно прежнее представление о смерти как о птице. В русских же загадках смерть прямо называется птицей.

На море, на Окиане, — говорит загадка о

смерти, —

На острове Буяне,

Сидит птица Юстрица;

Она хвалится, выхваляется,

Что все видала,

Всего много едала.

Видала царя в Москве,

Короля в Литве,

Старца в кельи,

Дитя в колыбели;

А того не ведала,

Чего в море не достало [164, 151].

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Что у наших предков было представление души в образе животных
Это языческое представление предок кладет в основу ада земляных вечерни
В вертепах пустынях терпели
Домовой это теперь своенравный дедушка
Повешение за язык клеветникам плясунам разбойникам