<<<     ΛΛΛ     >>>   

Как и Стросон, Хэмпшир также не порывает полностью с аналитической традицией. Он лишь считает, что существуют некоторые философские цели, которых нельзя достигнуть «конкретным и постепенным анализом». Так что «даже в философии» (манера выражаться свидетельствует о том, до какой степени Хэмпшир принимает «аналитическое» понимание философии) существует место для «более общего воззрения» и для «более смелых идей». В частности, утверждает Хэмпшир, метод анализа повседневных понятий не может дать окончательного решения в тех случаях, когда наиболее остро проявляются разногласия по поводу истолкования природы человеческой субъективности. В таких случаях простого описания структуры нашего мышления еще вовсе не достаточно, поскольку наше мышление не согласуется с самим собой. Решая, каким образом использовать такие понятия, как действие, ответственность, воля, философ, полагает Хэмпшир, вынужден дать представление о своих моральных ценностях. Поэтому требование Рассела относительно того, чтобы философ был «этически нейтрален», в конечном итоге кажется неприемлемым, точно так же как и его убеждение в том, что философия должна ограничиваться получением «постепенных результатов».

Одной из главных тем Хэмпшира в «Мышлении и действии» является тема человеческой свободы в ее отношении к познанию. Он возвращается к ней в работе «Индивидуальная свобода» (1965)8. Он полностью отвергает конвенционалистское мнение о том, что, по мере того как мы все больше узнаем о работе человеческого мышления, сфера свободного решения сокращается, стягивается в точку, где полностью исчезает. Напротив, утверждает он, чем больше я знаю о своем мышлении, тем меньше вероятность того, что я ошибочно попытаюсь действовать таким образом, который выходит за пределы моих сил. И главная особенность свободного человека заключается в том, что он заранее — не с помощью вывода из своего прошлого, но прямо и непосредственно — может сказать нам, что он собирается делать.

Каким бы знанием мы ни обладали, мы всегда, по мнению Хэмпшира, можем на шаг отступить от него и спросить себя: «Как я решу действовать в свете того, что знаю?» Эта возможность отстранения, это «подавление собственного я» не может быть уничтожено даже научным познанием. Существует, говорит Хэмпшир, или, по крайней мере, теперь кажется, что существует (ибо, в отличие от Стросона, Хэмпшир допускает изменение наших понятий), неустранимое различие между «наблюдаемым естественным течением событий» и «решениями человека по поводу естественного течения событий». Ваше знание, почему я хочу X, нельзя подставить на ме-

394

сто моего решения, что я хочу X. Детерминистская теория, подчеркивает Хэмпшир, не оставляет места для фундаментального различия между объяснением самого человека в терминах норм, почему он испытывает определенные желания, придерживается тех или иных интенций или позиций, и объяснением другого человека в терминах причинных связей, почему он испытывает эти желания и придерживается этих интенций или позиций. Во всяком случае, это свойственно любой форме детерминизма, «из которой следует, что обыденная схема объяснения поведения должна быть заменена нейтральной терминологией, относящейся к законам природы».

В своем рассмотрении человеческой деятельности ни Хэмпшир, ни Стросон не ссылаются на сочинения психологов. Одна из наиболее характерных особенностей работы Райла «Понятие сознания» состояла в том, что он признал за психологией возможность решить ограниченную задачу — дать классификацию и диагностировать «ментальное бессилие». С этой точки зрения Фрейд имел право давать объяснения нашим оговоркам, ошибкам, провалам памяти. Но не задача психолога объяснять нам, что происходит, когда мы выражаемся правильно, обращаемся с вещами так, как надо, помним точно. «Пусть психолог скажет нам, почему мы ошиблись, но мы сами можем сказать себе и ему, почему мы не ошиблись»9.

Такое отношение к претензиям психологии быть общей объяснительной теорией человеческого поведения было свойственно не только Райлу. Дж. Ф. Стаут покинул Оксфорд в 1902 г., так как столкнулся там с недоброжелательным отношением к претензиям психологии; Уильям Макдугалл оставил Оксфорд в 1920 г. и уехал в Соединенные Штаты; как мы уже отмечали, Причард еще до Райла высказывал мнение о том, что психология представляет собой мешанину из всякого рода исследований, но не является наукой в собственном смысле этого слова; Джозеф критиковал психологию не менее сурово; Коллингвуд осуждал ее как «модное мошенничество эпохи».

За пределами Оксфорда, приблизительно до 1950 г., такое отношение к психологии рассматривалось всеми как некоторое заблуждение, не нуждающееся в доказательствах. Философы, как правило, соглашались с тем (это безусловно относится к логическому позитивизму), что психология имеет обоснование в качестве самостоятельной науки, по крайней мере, в своей структуре и своих претензиях, даже если еще и не достигла зрелости 10. Выражение «философская психология» в 40-е гг. звучало столь же привычно, как выражение «натурфилософия».

Однако и «Философские исследования» Витгенштейна оказались не менее критичными по отношению к психологии, чем это было в традициях Оксфорда. Верно, конечно, что, в отличие от Райла, Витгенштейн порой ссылался на психологов, в частности на гештальтпсихологию В. Кёлера. Но «Философские исследования» заканчиваются осуждением психологии. Ее бесплодность, полагает Витгенштейн, нельзя объяснить тем, что это «молодая наука». Ее недостатки не таковы, чтобы можно было ожидать их устранения в зрелой стадии. Психологи разработали экспериментальные средства, с помощью которых надеялись решить психологические проблемы, однако эти проблемы остаются нерешенными. На самом деле, говорит Витгенштейн, используемые ими средства не имеют отношения к стоящим

395

перед ними проблемам. Их проблемы обусловлены концептуальной путаницей, а не неспособностью открывать законы. Реально необходимо, по мнению Витгенштейна, прояснение нашего повседневного мышления о человеке, а экспериментальные средства не могут помочь в решении этой задачи. Здесь нужен лишь более тщательный концептуальный анализ 11.

Вот поэтому-то «Ментальные акты» (1957) Питера Гича, первой из серии монографий, вышедших под общим заголовком «Исследования по философской психологии»12, в значительной мере были посвящены логическим проблемам. Правда, Гич не игнорирует психологов полностью. По ходу обсуждения своей главной темы — природы понятий и их роли в суждениях — он высказывает критические замечания, например по поводу концепции образования понятий, разработанной психологом Г. Хамфри в его работе «Мышление» (1951). Однако эта критика в манере, типичной для большинства философских психологов, доказывает, что то, что Хамфри называет «образованием понятий» и иллюстрирует на поведении крыс, совершенно отлично от того, что обычно имеют в виду, когда говорят об этой концепции. Иными словами, претендуя на описание нашего обычного понятия «образование понятий», Хамфри изменяет его.

Гич стремится показать, что понятия образуются не путем абстрагирования из опыта, они создаются мышлением, а не открываются им, и что судить — значит ставить такие созданные мышлением понятия в определенное отношение друг к другу. Разрабатывая этот аргумент, Гич широко использует современную логическую технику. Он много говорит о правильном употреблении «кавычек», о природе синонимии, об условиях переводимости. Он движется вперед и назад, совершенно не чувствуя несовместимости логических, психологических и эпистемологических рассуждений — как раз в стиле Фомы Аквинского, на которого он несколько раз ссылается 13. Он принимает, по его собственному признанию, «психологию старых книг по логике». Таким образом, в противоположность Райлу, он утверждает, что отчеты о ментальных актах являются категорическими, а не гипотетическими или полугипотетическими высказываниями о наблюдаемом поведении. В частности, акт суждения является ментальным актом, образованным по аналогии с актом «констатации». Судить, что «X острее, чем Y», значит «произвести на мою душу» такое же впечатление, которое производит на нее предложение «X острее, чем Y». Конечно, Гич не стремился «свести логику к психологии», тем не менее его книга разрушала некоторые барьеры между ними 14.

Работа Нормана Малкольма «Сновидения» (1959)15 рассматривалась как сведение к абсурду метода Витгенштейна из его «Философских исследований». Так это или нет, но автор как раз показывает, к каким крайним — с точки зрения традиционной психологии — следствиям может приводить этот метод. Всегда считалось, что мы видим сны, когда спим, что сновидения приходят к нам во время сна и длятся в течение некоторого времени, что в период сна мы судим, чувствуем, пользуемся воображением точно так же, как и в период бодрствования, хотя и не столь последовательно и логично. Однако, спрашивает Малкольм, что могло бы означать высказывание о том, что все это происходит с нами во время сна?

396

Было бы противоречием, рассуждает Малкольм, предполагать, что спящий человек способен судить о том, что он спит — всякое свидетельство в пользу того, что он способен на такое суждение, говорило бы о том, что фактически он не спит. Отсюда следует, что никто одновременно не может утверждать, что он в определенный момент спит и что в тот же самый момент он судит о том, что «идет дождь», или испытывает те или иные чувства, либо пользуется теми или иными образами. Конечно, проснувшись, человек может сказать нам, что сейчас он испытывает такое впечатление, будто во время сна он сформировал определенное суждение, испытал страх или видел яркий образ. Но не существует способа показать правильность этого впечатления. А если не существует способа установить, что кто-то корректно использует предложение «Во сне я судил так-то и так-то, чувствовал то-то и то-то, видел такие-то образы», то, по мнению Малкольма, такое предложение не имеет смысла.

Малкольм допускает, конечно, что человек может осмысленно сказать: «Во сне я видел такие-то и такие образы», как может сказать: «Во сне я поднялся на горную вершину». Но во втором случае очевидно, что он не мог подняться на вершину во время сна. Напротив, сказать, что это случилось «во сне», значит отрицать, что это произошло на самом деле. Точно так же и высказывание «Во сне я испытал определенные чувства» — равнозначно отрицанию того, что я действительно испытал эти чувства в то время, когда спал.

Но, по крайней мере, можем ли мы сказать, что имели сновидение в определенное время? Разве психолог-экспериментатор не скажет нам, в какой момент нашего сна мы видим сновидения и как долго они длятся? Экспериментатор, утверждает Малкольм, должен использовать понятие сновидения, совершенно отличное от того, которым мы обычно пользуемся. Например, в качестве критерия наличия сновидения он использует движения глаза, а мы этого не делаем. Хотя экспериментаторы претендуют на то, что с помощью экспериментальных методов они устанавливают какието факты относительно сновидений, но в действительности они пытаются заставить нас принять совершенно новое понятие сновидения. Таким образом, психология не способна пролить какой-либо новый свет на наши повседневные, собственно психологические понятия: претендуя на описание, она эти понятия изменяет.

Другая, более влиятельная разновидность философской психологии представлена работой Г. Э. М. Энском «Интенция» (1957)16. Ее отличает интерес к проблемам, тесно связанным с конвенциональными моральными суждениями, хотя Энском стремится исследовать эти проблемы сами по себе, отстранившись от какого-либо интереса к морали.

Обычно философы предполагали, что те действия, которые мы называем «интенциональными», предваряются особым внутренним актом — «интенцией действовать определенным образом». В противоположность этому, Энском отличительную особенность интенционального действия видит в том, что относящийся к нему вопрос «почему?» относится не к причине, а к разумному основанию. Это означает, что интенциональные действия определяются не через психологические процессы, предшествующие им, а посредством тех вопросов, которые к ним «применимы».

397

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Пассмор Д. Сто лет философии истории философии 7 математики
Шний редактор анализа маргарет макдональд опубликовала подборку журнальных статей в книге под
Получило развитие в современной философии философии образом
Пассмор Д. Сто лет философии истории философии 8 конкретный
Математические высказывания это эмпирические обобщения 3