Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
|
Такое формальное построение столкнулось со значительными трудностями; возможно, это послужило одной из причин, почему Карнап впоследствии никогда не возвращался к проекту, в общих чертах изложенному в «Aufbau». Однако более важной причиной было то, что его перестал удовлетворять исходный пункт этого построения; он понял, что общезначимый мир научного знания нельзя построить из поперечных сечений индивиду- 290 ального опыта. На этот его отказ от прежних постулатов логического позитивизма в значительной мере повлияли аргументы наиболее радикального члена Венского кружка, самого страстного ниспровергателя метафизики — Отто Нейрата. Исполняя роль Беркли по отношению к Локку—Шлику, Нейрат утверждал, что предложения можно сопоставлять только с другими предложениями, но ни в коем случае не с «невыразимой реальностью»12. Тогда оказывается, что верификация — это не отношение между предложением и опытом, а отношение между предложениями: предложения должны быть верифицированы с помощью «протокольных предложений». Как указывает Нейрат в своей статье «Протокольные предложения» (Protokollsatze // Erk., 1932), эти предложения можно определить чисто формальным способом как предложения, имеющие следующую структуру: «В 15.17 состоялось сообщение Отто: в 15.16 имела место отчетливая мысль Отто: в 3.15 после полудня Отто имел восприятие стола в комнате». Протокольные предложения подвержены исправлению; полагать, что имеются неопровержимые «атомарные» или «базисные» предложения, значит, по мнению Нейрата, упорствовать в метафизическом поиске «последних оснований». Шлик согласен, что все научные высказывания подвержены исправлению; отсюда следует, считает он, что неподверженное исправлению основание науки образуют не высказывания, а непосредственные невербализуемые соприкосновения с опытом («констатации»). Отвергнув признание «невыразимого» как метафизику, но согласившись со Шликом, что эмпирические предложения всегда могут быть исправлены, Нейрат был вынужден признать, что протокольные предложения в этом отношении ничем не лучше любых других эмпирических высказываний. «Когда нам предлагают новое предложение, — пишет он, — мы сопоставляем его с интересующей нас системой; мы обследуем эту систему в целях установления ее согласованности с новым предложением. Если новое предложение противоречит системе, мы отбрасываем его как неподходящее ("ложное")... или же принимаем его, а затем изменяем систему с тем, чтобы добавление нового предложения не сделало ее противоречивой». Таким образом, критика Нейратом метафизики толкала его к когерентной теории истины, уже известной нам по трудам абсолютных идеалистов. В этом нет ничего удивительного, поскольку и они считали «трансценденцию» своим серьезным врагом 13. «Протокольные предложения» Нейрата содержат ссылку на акты восприятия, которые, впрочем, следует трактовать в бихевиористском духе как биологические процессы. В результате протокольные предложения приписывают акты восприятия не субъекту субъективистской эпистемологии, а людям, имеющим имя и узнаваемым в обществе. Этим же способом Нейрат надеется исключить все ссылки на недоступные «восприятия». Благодаря ему логический позитивизм нашел себе союзника в лице бихевиоризма. По мнению Нейрата, все утверждения о «восприятиях» можно выразить на «языке физики», тем самым соотнеся их с процессами, происходящими в пространстве и времени. Это составляет сущность «физикализма» Нейрата, тесно связанного с его «тезисом о единстве науки». Поскольку, согласно Нейрату, все эмпирические утверждения можно выразить на языке физи- 291 ки — а что нельзя выразить на языке физики, представляет собой тавтологию или бессмыслицу, — то это означает, что не существует «наук о духе», противостоящих «наукам о природе»; все науки в равной мере являются науками о природе и в силу этого образуют единство 14. Новые идеи Нейрата были встречены в штыки членами кружка; но он приобрел сильного, хотя и критически настроенного, союзника в лице Карнапа. Карнап принял физикализм Нейрата и тезис о единстве науки, но занял иную позицию в отношении протокольных предложений. В работе «Единство науки»15, ответом на которую явились «Protokollsatze» Нейрата, Карнап определяет протокольные предложения как предложения, «отсылающие к непосредственно данному и представляющие прямое описание опыта или феноменов», или (если рассуждать в «модусе» речи, названном Карнапом «формальным») как «утверждения, не нуждающиеся в обосновании и служащие фундаментом для остальных научных утверждений». Таким образом, они представляют собой тот вид неподверженных исправлению предложений, которые образуют «основание» науки и которые Нейрат в силу этого осудил как метафизические. Хотя Карнап колеблется в выборе точной формы протокольных предложений, ни один из анализируемых им вариантов не содержит ссылки на наблюдателя; протокольные предложения, с его точки зрения, «регистрируют» опыт, не называя того, кому этот опыт принадлежит. Теория протокольных предложений составляет главную проблему для Карнапа в его работе «Единство науки». Все протокольные предложения, рассуждает он, регистрируют индивидуальный опыт; как же в таком случае эти предложения служат «фундаментом» для общезначимых и верифицируемых предложений науки? В своей попытке решить эту проблему Карнап исходит из того, что «наука представляет собой единство, что все эмпирические предложения выразимы в едином языке, а все положения дел относятся к одному виду и познаются с помощью одного метода». Но ведь никто никогда и не отрицал, что все эмпирические предложения «можно выразить в едином языке», например сформулировав их по-английски; однако в трудах Карнапа «язык» имеет особый смысл — смысл, предполагающий, что «язык экономики» и «язык физики» — это разные языки. Язык создан, когда задан его особый словарь — набор «исходных идей» или «базовых понятий» — и сформулирован его «синтаксис» — набор правил «перевода» предложений этого языка в другие предложения, сформулированные как в этом языке, так и в других языках. Поэтому положение «все эмпирические утверждения могут быть выражены в едином языке» означает, что имеется единый набор базовых выражений, в которые можно перевести все другие выражения, и имеется единый метод перевода, применимый ко всем эмпирическим утверждениям. Вслед за Нейратом Карнап считает таким фундаментальным языком язык физики, в котором «конкретное значение или область значений некоторого параметра физического положения дел» увязаны со «специальной системой координат». Он уверен, что все научные высказывания можно сформулировать в этом языке; проблему составляют только «протокольные предложения», т. е. те «записи непосредственного опыта», на которые опи- 292 раются научные утверждения. По мнению Карнапа, наука невозможна, если нельзя выполнить перевод протокольных предложений на язык физики; здесь мало просто утверждать, как это делает Шлик, что науку интересует только структура. В конце концов научные высказывания необходимо проверять на опыте, а это означает, что «структура» и «опыт» должны быть представлены в едином языке. Чтобы описать, как можно сформулировать протокольные предложения в виде научных утверждений, Карнап обращается к физикализму Нейрата. По его мнению, любое протокольное предложение можно перевести в предложение о состоянии моего тела. У нас есть способы, позволяющие установить, верно ли, что «тело человека S в настоящий момент видит красное» (например, мы можем попросить S нажать кнопку при виде красного), а предложение «тело человека S в настоящий момент видит красное» эквивалентно, по его мнению, протокольному предложению «красное в настоящий момент». Карнап полагает, что только эта эквивалентность и нужна для доказательства; если же кто-то возразит: «да, но значение, связываемое мной с восприятием красного, сильно отличается от того, что наблюдаете вы, видя мою реакцию на красный стимул», то этот человек, по мнению Карнапа, употребляет слово «значение» не в его научном смысле. Если два высказывания логически эквивалентны и мы можем каждое из них вывести из другого, то это доказывает, что они имеют одно и то же значение. Любые различия между этими двумя предложениями имеют отношение не к их значению, а к сопутствующим им сугубо личным ассоциациям. Когда Нейрат выступил с резкой критикой Карнапа, продолжавшего рассматривать некоторые предложения как «непосредственные записи опыта», последний в ответ заявил («О протокольных предложениях». — Erk., 1932), что между ним и Нейратом нет серьезных разногласий: просто ими предложены разные методы построения языка науки. Он, Карнап, считал, что протокольные предложения не относятся к языку науки, поэтому их структура не определяется в этом языке, хотя имеются специальные правила для их перевода в этот язык. Нейрат же полагал, что протокольные предложения входят в язык науки и имеют фиксированную форму, поэтому вопрос об их переводе не возникает. Это не выражает, по мнению Карнапа, реального расхождения во взглядах, которое можно было бы разрешить эмпирическим исследованием. Непротиворечивый язык можно построить и его, Карнапа, методом, и методом Нейрата; выбор же между этими двумя языками будет зависеть от того, какой из них окажется более удобным; никакие другие соображения на этот выбор повлиять не могут. Однако Карнап признает, что его язык с большей вероятностью, чем язык Нейрата, может привести к метафизике; он начинает склоняться к точке зрения, почерпнутой им из бесед с Карлом Поппером. Теперь, в противоположность Нейрату, он утверждает, что не только высказывания, отсылающие к восприятиям наблюдателя, но и любое единичное высказывание может функционировать в качестве протокольного предложения; при этом он уже согласен с Нейратом в том, что эти предложения формулируются в языке науки. «Конвенционалистская» тенденция, обнаружившаяся в ответе, который Карнап дал Нейрату, достигает своего апогея в наиболее известной ра- 293 Понять способность человека к интроспективным отчетам |
|
|
|
|
