<<<     ΛΛΛ   

Любовь, не имея ничего общего с мыслительными операциями, тем не менее напоминает размышление тем, что не возникает из ничего, так сказать a nibilo, но имеет свою психическую производную, а именно: достоинства объекта любви. Их соками питается любовь, иначе говоря, никто не любит просто так, без посылки; любой влюбленный убежден, что его любовь обоснована: более того, любить значит “верить” (чувствовать), что тот, кого мы любим, любим нами за свои достоинства, подобно тому, как думать значит верить, что все вещи и в действительности таковы, каковыми мы их себе представляем. Не исключено, что как в одном, так и в другом случае мы заблуждаемся, и любимый нами человек совсем не таков, как мы вообразили, а реальность реальности не такова, как мы придумали; но мы и любим, и мыслим ровно настолько, насколько мы в этом убеждены. В сознании обоснованности своих чувств и в умении жить, исходя из этой обоснованности, припадая к ней в любую минуту, чтобы снова и снова утверждаться в своей правоте, состоит логическая природа мысли. Лейбниц утверждал, что мысль не слепа и представляет себе некую вещь таковой, поскольку видит ее таковой, каковой и представляет. Точно так же и в любви любят, поскольку видят, что объект достоин любви, и для любящего это отношение предстает как непреложное, единственно соответствующее объекту, поэтому-то он и не способен поверить, что окружающие могут быть к нему равнодушны, — в этом источник ревности, которая, тем самым, неотделима от любви.

Следовательно, нельзя сказать, что любовь нелогична и антирациональна. При этом, без сомнения, она алогична и иррациональна, поскольку logos и ratio имеют отношение лишь к связи между понятиями. Однако существует иное, более широкое понимание термина “разум”, которое подразумевает все, что поддается толкованию, все, что имеет смысл, nous. По моему убеждению, любая нормальная любовь имеет смысл, если хотите — она крепко сбита, тем самым logoide.

Все более неприемлемым для меня становится прогрессирующее последние годы стремление считать, что все в мире лишено смысла, nous, происходит и ведет себя стихийно, подобно тому, как носятся атомы; тенденция, согласно которой опустошительный механицизм признан прообразом действительности.9

Еще раз подчеркну, что непременным условием любви я считаю наитие, придающее исключительность личности человека, которому наше чувство отдало предпочтение.

Наитием бывают наделены, в большей или меньшей степени, как гении, так и посредственности. Присутствие наития (хотя это и не главная причина) позволяет мне считать любовь талантом sui generis, которым бывают одарены в разной мере, вплоть до гениальности. При этом вполне естественно, что, коль скоро речь идет о внешности и интеллекте, возможны ошибки. Не ошибаются лишь слепота и механистичность. Любовная аномалия очень часто объясняется заблуждениями в восприятии любимого человека: оптический обман и миражи в этой сфере не менее естественны, чем те, которыми иногда грешат наши глаза, что, как известно, не дает оснований считать нас слепыми. Именно потому, что любовь иногда ошибается — хотя и значительно реже, чем принято считать, — следует вернуть любви одно из ее давних свойств — видение, как за это ратовал Паскаль: “Les poetes n’ont pas de raison de nous depeindre l’amour comme un aveugle: il faut lui oter son bandeau et lui rendre desormais la jouissance de ses yeux” (Sur les passions de l’amour).10

1925

ПРИМЕЧАНИЯ

1 О психологической подоплеке разницы между душой и волей см. в моем эссе “Жизнеспособность, душа, дух” (“Vitalidad, alma, espiritu”).

2 Это старое значение слова “аппетит” несет в себе неточность в описании психологического феномена, впрочем, весьма распространенную. Пытаясь дать определение психическому состоянию, на самом деле сбиваются на его следствия. Возжелав нечто, я устремляюсь к нему, дабы заполучить его. Это “стремление к” — petere — не что иное, как средство, которым мое желание пользуется, но никак не оно само. Напротив, завладев объектом, привлекая к себе, обволакивая его собой, мое желание в полной мере себя проявляет.

За любовь также постоянно принимают ее следствия, максимально запутывая картину. Любовное переживание, едва ли не самое распространенное из психологических состояний человека, сопряжено с необозримым множеством чувств и эмоций, подобно римскому патрицию, всегда окруженному толпой. Итак, любовь всегда порождает чувства, объектом которых является любимый; но сами эти чувства любовью не являются, хотя и свидетельствуют о ней, ибо порождены ею.

3 Тот, кто убивает или кончает жизнь самоубийством из-за любви, с таким же успехом сделает это, войдя в раж, и по любой другой причине, например разорившись.

4 Платону это чувство известно, и он его изумительно описывает, однако ему и в голову не приходит, что его можно распространить на отношения современных ему греков с женщинами. Любовь у Платона — это любовь-влюбленность и, тем самым, первое ее описание в истории. Однако это — любовь умудренного опытом образованного мужчины к наивному скромному юноше. Платон со всей определенностью видит в этой любви достоинство греческой культуры, духовное завоевание, более того, ключевой элемент нового типа отношений между людьми. У нас эта дорическая форма любви вызывает вполне оправданное отвращение, в то время как справедливости ради надо было бы признать, что именно в этой любви следует искать истоки любви к женщине, этого изумительного достижения европейской цивилизации. Если читатель даст себе труд немножко порассуждать, он поймет, что все не так просто и однозначно, как это кажется обывателю, и тогда, возможно, сравнение любви с литературным жанром покажется ему не столь экстрава-гантным.

5 С гордостью могу сказать, что я принадлежу категории людей, неприемлющих эмпирическую традицию, согласно которой все, что происходит, происходит случайно и в каждом случае на свой лад, традицию, которая не затрудняет себя поисками иных закономерностей, кроме статистических. Подобная тотальная анархия заставляет нас обращаться к более древней и никогда не пресекавшейся традиции философии, во всем пытающейся выявить общую сущность и объединяющее начало.

Спору нет, куда проще и удобнее полагать, что модификациям любви несть числа, и что ни случай, то она иная. Надеюсь, что меня никогда не коснется это интеллектуальное оскудение, рождающее подобные взгляды, столь облюбованное инертными душами. Истинное предназначение интеллекта — познать природу всего сущего и то в частном, что роднит его со всем остальным.

6 Читателя, интересующегося загадочной природой нашего представления об окружающих нас людях, отсылаю к двум моим эссе: “О восприятии ближнего”, “О проявлениях нашего “я” как космическом феномене” (“La percepcion del projimo”, “Sobre la expresion fenomeno”).

7 В разной среде, разные эпохи, у разных народов недостача любви, хотя и по разным причинам, оказывается общим правилом. Задаваться вопросом, почему любовь редко встречается в Испании, не приходится — отсутствует уже первая предпосылка. Мало испанцев, еще меньше испанок, обуреваемых интересом, горящих желанием высунуться в жизнь и проверить, что же она несет с собой или таит в себе. Куда бы вы не пришли, где собирается наше светское общество, везде вас поразит, что в диалогах и жестах не пульсирует нерв, а значит, эти люди спят — биологи называют зимнюю спячку некоторых видов животных vita minima — у них нет никаких претензий к времени, которое проходит мимо; они ничего не ждут друг от друга, да в сущности, и от жизни. Тот, кто не пытается каждое мгновение насытить всей полнотой жизни, на мой взгляд, аморален.

8 Любое биологическое явление — в отличие от физико-химических явлений — наряду с законом проявляется и в отклонениях от него. Не составляет исключения и любовь. Если благодаря всем иным условиям любовь рождается, а наитие было ничтожным или никаким, то перед нами пример патологического чувства, любовной аномалии.

9 На всякий случай поясняю, почему я не признаю экспансии механицизма; не потому, что он опустошителен, а потому, что это учение ложно, а в дополнение к этому — опустошительно.

10 “Поэты не правы, рисуя любовь слепой: следует снять с нее повязку и вернуть ей радость зрения” (“О любовной страсти”) (лат.; пер. А. Ю. Миролюбовой).Первое издание этого эссе сопровождалось примечанием — “Продолжение следует”, однако продолжения не последовало.

Перевод с испанского Вс. Багно

 <<<     ΛΛΛ   

Подобная тотальная анархия заставляет нас обращаться к более древней
ОртегаиГассет Х Психология интересного мужчины современной философии