Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
|
Когда-то в своих Толкованиях на Послание к галатам ты меня превозносил как первого человека в теологии, стоящего выше зависти: ты писал это в Предисловии[mcdliv]; на первой странице твоего Толкования я — выдающийся теолог, и потом ты меня очень часто цитируешь[mcdlv]. Там Эразм все говорит правильно, там я перевожу греков наидостойнейшим образом, так «дражайший Эразм», там ты со своим Эразмом охотно соглашаешься. И снова — в Приложении, которое добавил Коммод Британец[mcdlvi],— ты говоришь, что мне принадлежит высшая слава восстановления Евангелия. Я здесь не стану приводить бесчисленных писем твоих приверженцев, в которых они расхваливают меня как князя теологии. Но как только я посмел рот раскрыть против твоего учения, я внезапно перестал хоть что-нибудь смыслить в теологии! Что если тот, кто написал мне, что моя Диатриба принята совершенно спокойно, играет в этой пьесе главную роль?[mcdlvii] Кто хоть сколько-нибудь поверит вашему столь непостоянному суждению? Но я хотел бы, чтобы поверили как можно больше, особенно в таком деле! Подумай, 556 пожалуйста, что скажут понимающие люди, когда увидят такое твое непостоянство, когда они сравнят эту твою книгу с теми твоими же сочинениями? Меня ты называешь Протеем, а это превосходит всех Протеев! С каким видом ты будешь извиняться в том, что написанное противоречит написанному же? Я думаю, ты станешь говорить, что тогда тебя обманул плотский дух, а теперь тебя ведет Дух Христов. Конечно, у тебя есть способ, при помощи которого ты можешь извинить все что угодно — если только тебе поверят. Многие из тех, которые ныне думают иначе и с каждым днем думают о тебе хуже, думали о твоем деле хорошо. Перетряси все мои сочинения! Если обнаружишь там что-нибудь подобное, назови меня Протеем! Прежде ты льстивыми речами завлекал меня в свой союз, теперь, раздраженный против Диатрибы, ты пытаешься сделать из Эразма крота! Но подобно тому как тогда я не поймался на твои великолепные похвалы, так и теперь меня нисколько не встревожили эти твои поношения. Подобно тому как я знал, что те похвалы шли не от сердца, так и эти поношения продиктованы тебе ненавистью и гневом. Тогда ты меня расхваливал как наивысшего теолога, а я не был ни на волос более просвещенным; теперь, когда ты также преувеличиваешь, будто бы я вообще ничего не знаю, я от этого нисколько не становлюсь менее ученым. Хочешь доказательства того, сколь приятны мне были твои прославления? Я письменно напоминал тебе, чтобы в будущем ты воздерживался от таких похвал[mcdlviii]. Хочешь знать, сколь я огорчен, будучи отвергнут тобой? Я очень желаю, чтобы ты убедил в том, в чем убеждаешь, желаю покоя, купленного ценой даже такого бесславия. Теперь посмотри, сколь сходятся остальные твои суждения. Было опубликовано письмо Меланхтона, в котором он приписывает тебе очень многое, однако меня несомненно предпочитает всем древним. Опять же некий Эразм Альбер[mcdlix]— буквально- «наученный богом» (здесь - теолог) твоей школы—либо сравнивает 557 меня с божественным Иеронимом, либо предпочитает меня ему. Если все древние отцы, если Иероним ничего не понимал в теологии, если они вместе с церковью пребывали в слепоте, то из жалости к ним я спокойно снесу свою слепоту вместе с таким большим числом выдающихся людей. Однако так же как меня нисколько не встревожила похвала твоих приверженцев, так меня почти развеселил твой приговор. Сколь великим теологом оказался бы я для папы, если бы я вставлял повсюду в свои сочинения твое учение! Но что до меня, то я прекрасно знаю меру и всегда предпочитаю .вместе с Павлом мыслить трезво, так как знание делает заносчивым, а любовь созидает[mcdlx]. И теперь я даже весьма рад, что нет у меня такого множества знаний, чтобы заслужить имя ересиарха, как заслужил его чрезвычайно сведущий в Писаниях Арий[mcdlxi]. Поэтому я прошу тебя, Лютер, вколачивай это всеми силами, чтобы всех убедить в том, что я ничего не понимаю в теологии; это не только мне, но и тебе на пользу. Ведь есть такие люди, которые разносят по свету пустейшие слухи и заставляют очень многих верить, будто все, что пишет Лютер, он выпил из груди Эразма; в изданных книгах они даже называют меня твоим учителем, а тебя — моим учеником, одновременно обременяя меня совершенно необоснованными похвалами и унизительнейшим образом умаляя твои знания. Защити от этих пустомелей свое знание, которое ты прославляешь; за эти твои труды я тебе буду весьма благодарен. Так как в этом обсуждении ты не доказал своего удивительного, столько раз прославленного знания, то о нем пойдет речь в другое время. А пока у меня дело только к твоему краснобаю, которому ты придал красочно обрисованный тобой вид и поручил правильное построение речи, чтобы он со своим ораторским искусством и выступал в роли оратора. Однако он потратил много слов, жалуясь на твою некрасноречивость, на превознесение твоего знания и моего красноречия, на отказ мне в знании, на прославление твоего духа. На твой стиль я нигде ни одним словом не пожаловался. О твоем знании мы уже много раз слышали, и не его нам в тебе недостает; я всегда искренне признавал свое невежество. Дух, на который ты притязаешь! Хорошо бы тебе его выказать в своих сочинениях, а не говорить о нем настойчиво и постоянно! Ведь дело обстоит так: если бы 558 злоба твоего краснобая ограничилась упреками в глупости, болтовне и грубейшем невежестве, я бы не обратил на это внимания. Впрочем, если бы я не обратил внимания на тяжелый упрек в нечестивости, на не раз предъявленное обвинение в богохульстве и, наконец, в том, что я — безбожник Лукиан, я бы действительно был тем, каким ты меня выставляешь. Я, однако же, на это отвечу тем, что не выскажу тебе никакого упрека, дабы не отяготить тебя судом понтификов или же теологов, перед которыми ты, хитрый человек, теперь почти угодничаешь[mcdlxii] из ненависти ко мне, хотя ведь то, что ты писал против них, еще не забыто. Но об этом в свое время; сейчас снова о твоих хулах, перемешанных с лестью; и прежде я укажу на глупость твоего краснобая, так как мою Диатрибу он сравнивает с книгой Меланхтона «О теологических местах». На тридентском соборе была признана каноничность всех этих сочинений обязанностях реформаторы |
|
|
|
|
