<<<     ΛΛΛ     >>>   

168

хожестью русских на англичан. Л. М. Леонов при встрече с Ч. П. Сноу втянул англичанина в разговор о космогонических теориях, о тайнах мироздания. И Сноу пишет о себе: «И я, как то часто бывало прежде, вновь не уставал поражаться этой национальной страсти к абстрактному мышлению» 1 . «Национальная страсть», «часто бывало прежде», «к абстрактному мышлению», поражающая англичанина, есть и отношение к слову как микрокосму, как капле, в которой уже и весь космос, и весь мир ценностей, и все фундаментальные основы бытия, а значит, и знания.

В России отношение к слову видно по отношению к литературе. «Русская классическая литература, по стечению разных обстоятельств, взяла на себя роль, которую в других европейских странах выполняли философия, социология, политика и иные формы общественного сознания. Сосредоточение духовной жизни нации, в первую очередь, в литературе» 2 . Именно у нас родился термин «Литература и другие виды искусства», из которого видно царственное положение литературы и слова. И вместе с этим известна критика русской литературы как не отражающей мир русского человека. Вот резкие слова И. Солоневича: «Психология народа не может быть понята по его литературе... Так, Лев Толстой, разочарованный крепостник, с одной стороны, рисовал быт русской знати, окрашенный в цвета розовой идеализации этого быта, и, с другой, отражал чувство обреченности родного писателю слоя. Ф. Достоевский — быт деклассированного и озлобленного разночинца, окрашенный в тона писательской эпилепсии. А. Чехов — быт мелкой интеллигенции, туберкулезного происхождения. М. Горький — социал-демократического босяка. Л. Андреев — просто свои алкогольные кошмары... Безуховы и Бол-

1 Сноу Ч. П. Указ. соч. С. 656.

2 Палиевский П. В. Русские классики. М., 1987. С. 8.

169

конские могли быть. Каратаевых и Свидригайловых быть не могло. Плюшкины могли быть, как могли быть и Обломовы, но ни один из этих героев никак не характеризует национальной психологии русского народа. Не Обломовы, а Дежневы, не Плюшкины, а Минины, не Колупаевы, а Строгановы, не «непротивление злу», а Суворовы. Литература всегда является кривым зеркалом народной души» 1 . Более того, «русская литературная психология абсолютно несовместима с основными фактами русской истории» 2 , «немцы знали русскую литературу, и немцы сделали из нее правильные выводы» 3 . И немецкий профессор «иронически развел руками и сказал:

— Мы, следовательно, стоим перед такой дилеммой: или поверить всей русской литературе, и художественной и политической, или поверить герру Золоневичу» 4 .

«Вся немецкая концепция завоевания Востока была целиком списана из произведений русских властителей дум. А потом — получилась форменная ерунда. «Унылые тараканьи странствования, которые мы называем русской историей» (формулировка М. Горького), каким-то непонятным образом пока что кончились в Берлине и на Эльбе. «Любовь к страданию», открытая в русской душе Достоевским, как-то не смогла ужиться с режимом оккупационных Шпенглеров. Каратаевы взялись за дубье и Обломовы прошли тысячи две верст на восток и потом почти три тысячи верст на запад» 5 , «откуда-то возникли совершенно непредусмотренные литературой люди железной воли. Откуда они взялись? Неужели их раньше и вовсе не было? Неужели сверхчеловеческое упорство обоих лагерей нашей граж-

1 Солоневич И. Л. Указ. соч. С. 22—23.

2 Там же. С. 188.

3 Там же. С. 157.

4 Там же. С. 189.

5 Там же. С. 157.

170

данской войны, и белого, и красного, родилось только 25 октября 1917 года? И никакого железа в русском народном характере не смог раньше обнаружить самый тщательный литературный анализ?» 1 . Известно, что немецкие профессора были не одиночками в своем мнении. Так, Н. Бухарин в свое время назвал русских «нацией Обломовых», на что писатель Иван Катаев (не путать с Валентином) возразил, сказав, что Обломовы не делают революций. Как видим, спор серьезный и практический. Пластичность русского характера нередко принимают за слабость, за женственность. Однако сравнение русской идеи и германской вряд ли может быть проведено по линии между силой и слабостью. В. Розанов, ссылаясь на Бисмарка, говорившего о женственном русском характере и мужественном германском, добавил: «Муж, положим, «глава»; но — на «шее» 2 . Легенду о железном (по сравнению с мягким женским русским характером) и мужественном немецком характере, организовавшем аморфное славянство, развеивает и то обстоятельство, что во Второй мировой войне никакую немецкую голову на советской стороне и на сто верст к фронту не допускали, нашли железо и (голову свою, а не заемную) своя голова, а не чужая, обеспечила победу.

Как же быть с литературой и Словом? Думается, что И. Солоневич, что называется, перегнул палку. Дело в том, что русская литература не столько «зеркало» (это было бы очень по-европейски), как «рупор». Она привносит с собой мир оценок (как и говорилось выше о слове) и старается этим миром заразить читателя: «Русская литература есть сплошной гимн униженному и оскорбленному» 3 , она хочет выразить сочувствие и сострадание слабому, младшему,

1 Солоневич И. Л. Указ. соч. С. 165.

2 Р о з а н о в В. В. Возле «русской идеи».// Среди художников. М, 1994. С. 351—352.

3 Там же. С. 357.

171

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

И была гордость за русских
Все сокрушенные по внешности русские задачи
Вопрос о значении социальной жизни для духовного становления личности
Милы окружающей природе герои русской красотой
Бенедиктов Н. Русские святыни философии 2 богослужение