<<<     ΛΛΛ     >>>   

107

Таким образом, его опыт демаркации предлагает те же самые аргументы, которые уже выдвигались против аналогичного опыта в лагере философского позитивизма, тем более что его формулировки менее точны и потому столь уязвимы. Кроме того, тезис о незаконности едва ли может толковаться иначе, чем то, что под ним подразумевается негативно характеризуемая им категория ценностного суждения. Из этого следует, пожалуй, сделать вывод, что Гейгер ориентирует, судя по результату, свое разграничение идеологии на тезис, который он сам должен был бы квалифицировать как идеологический. Тезис, что ценностные суждения являются незаконными с познавательной точки зрения, был бы, впрочем, даже саморефлексивным и этим утверждалась бы его собственная познавательная незаконность. Этот недостаток вряд ли можно было бы так легко исправить, как могло бы показаться на первый взгляд, если исходить из того, что здесь речь идет лишь о вопросе словесной формы. Так как адекватная гейгеровскому пониманию переформулировка тезиса, за которой стоит его опыт демаркации, должна бы, безусловно, так быть осуществлена, что в ней, согласно собственной точке зрения Гейгера, обнаружилась бы совершенно субъективная оценка, скрывающаяся за этим «псевдообъективным» тезисом. Уже это делает его опыт демаркации весьма сомнительным. И все же очевидный смысл его демаркации, ориентированной на анализ определений, состоит в избавлении критиков идеологии от всякой дискуссии с теми, кто пал под его вердиктом [4]. Таким образом, мы имели бы дело с темой незаконности познания, основания которой обеспечиваются решением, и потому якобы уклонялись от всякой дискуссии. Но как раз это обстоятельство может, конечно, тут же стать предметом критики, если исходить из принципа критической проверки, и потому должно отвергнуть догматизацию высказываний. Предложенное Гейгером решение проблемы демаркации, — так, пожалуй, можно сказать, — явно апеллирует к теоретико-познавательной догме [5].

4 Это, как мне представляется, явно следует, например, из его рассуждений на с. 46 и далее.
5 Это не должно означать, что во многих своих работах Гейгер не выказывал себя в качестве весьма критического мыслителя, у которого прежде всего всегда можно учиться ясности, с которой он умеет формулировать свои тезисы. Об уловках такой проблемы многие уже спотыкались, правда, это не так легко заметить у «темных» мыслителей, пользующихся эзотерическим языком.

Отвлечемся-ка от этой апелляции к догме и спросим себя: что вообще понимается под попыткой решить проблему демаркации прежде всего посредством логической характеристики категорий определенных высказываний, что на практике означает — путем логического анализа отдельных высказываний. С теоретико-познавательной точки зрения такая попытка оказывается неудовлетворительной, потому что она не принимает во внимание значение контекста для интерпретации высказываний и, кроме того, она считает возможным ответить на вопрос о рациональности мнений независимо от проблем методической стратегии. Гейгеровский способ постановки вопроса обнаруживает некоторый логицизм в трактовке проблемы идеологии, который с социологической точки зрения также ни к чему не приводит, то есть ничего не дает для объяснения данного феномена.

108

Но у Гейгера имеется еще и другой аспект проблемы идеологии, который не совсем согласуется с его описанным выше принципом; а именно: речь идет не о соединении в одно целое оценки и познания посредством формулировки крипто-нормативных высказываний, а о мотивации предметно-информативных высказываний стоящими за ними оценками [6]. Итак, здесь мы имеем перед собой уже не определяемую познавательно-критическим образом проблему демаркации, а социологическую проблему объяснения, касающуюся вопроса причинной связи и, помимо того, вынуждающую разрабатывать теоретическую установку. В наложении постановок этих двух проблем в осуществленном Гейгером анализе обнаруживается некоторая нелепость, которую вряд ли можно было бы избежать с позиции его установки. Доказать в каждом конкретном случае управление идеологическими высказываниями предложенным им способом — мотивация когнитивных высказываний оценками — часто не представляется возможным, но, будем, конечно, надеяться, что психологическое исследование посодействует рано или поздно решению данной проблемы. Но, во всяком случае, следует уже здесь отметить, что сама постановка этого вопроса делает проблематичным разграничение науки и идеологии на основе определенного типа высказываний, ибо ведь не предусматривалось, что ориентированная на эту проблему мотивации демаркация совпадет с осуществляемым на основе логического анализа разграничением, тем более, что нельзя, в принципе, исключить возможность того, что управление такими высказываниями приводит при определенных обстоятельствах к эмпирически проверяемым и, может быть, даже истинным высказываниям. Но такие высказывания, согласно собственной демаркации Гейгера, ни в коем случае не имеют идеологического характера. Безусловно, Гейгер проводит здесь строгое различие между вопросом о мотивации и управлением высказываниями и ограничивает подозрение в идеологии тем случаем, где ответ на вопрос зависит от оценки. Однако такое влияние также никоим образом не должно приводить к ошибочным результатам.

6 См., прежде всего: Geiger, а. а. О., Кар. VII: Frage-Antrieb und Aussage-Steuerung.

Впрочем, проанализированные Гейгером примеры показывают, что в ходе своего исследования он все больше переносит акцент с логической структуры рассматриваемых им высказываний на стратегию, применяемую относительно высказываний и систем высказываний. При этом обнаруживается интересный сдвиг проблемного поля, который уводит его от предложенного им принципа в направлении, являющимся, по-моему мнению, весьма плодотворным для проблематики идеологии. Если сначала в центре стояла проблема демаркации и в рамках упомянутых

109

выше попыток имелась причина представить один из типов высказываний как идеологический, то позже, прежде всего в ходе анализа конкретных примеров, на передний план выступили проблемы поведения, а значит и попытка наметить свойственные идеологическому мышлению определенные стратегии. Но эти стратегии применимы непосредственно к высказываниям любого типа, так что концепция Гейгера становится весьма двусмысленной.

Если уж соглашаются понимать проблему идеологии как проблему социологического объяснения, а посему обсуждать проблему мотивации и социального взаимодействия, то следовало бы, впрочем, не только отодвинуть проблему демаркации Гейгера на задний план в качестве второстепенного вопроса, но и, более того, вероятно, может оказаться, что инспирированные теоретико-познавательным образом и объективированные логицистским способом типы разграничения, поиск которых Гейгер осуществляет посредством своего принципа, вообще не имеют под собой никаких реальных оснований. Номологические гипотезы, которые следовало бы привлекать для объяснения социальных явлений в сфере идеологии, наверное, также принимаются во внимание при объяснении социальных явлений в сфере науки и наоборот. При этом имеются в виду не только науки о духе, идеологически особенно подверженные опасности, но и математика и естественные науки. Квазионтологическое различие между наукой и идеологией, из которого, как правило, нередко исходят при анализе идеологии, имеет определенное сходство с различием между естественным и принудительным движением в аристотелевской картине мира [7], которое хотя и могло показаться обыденному мышлению очень убедительным, но затем полностью было разрушено научной революцией XVII в.

С теоретико-познавательной точки зрения весьма курьезной является мысль о том, что для теоретического освещения и объяснения фактов в различных, отделенных друг от друга институционально и культурно, социальных областях необходимо прибегать к различным типам закономерностей. Между прочим, в нашем случае на эту мысль наводит, пожалуй, различие в расстановке ценностных акцентов [8], а с другой стороны, ее, видимо, можно объяснить, как обыкновенно бывает, определенными явными различиями в фактическом функционировании, осуществляемом на основе специальных социальных механизмов, которые мы нередко склонны возводить в ранг закономерностей, хотя нам и известно, что одна и та же теория — например, в естественных науках —

7 Об этом см. проведенный Александром Койре анализ в его работе: Etudes Galile'ennes, а. а. О., S. 17 ff.
8 Тезис, согласно которому веши, оцениваемые весьма различным образом, можно было бы объяснить применением одних и тех же принципов, навеян, видимо, внутренним сопротивлением. Вероятно, инстинктивно верят охотнее в то, что хорошие веши должны иметь благородное, а плохие веши, напротив, — сомнительное происхождение. Заблуждение следует, например, из пользующихся дурной славой интересов, истина же, напротив, — из достойного уважения чистого созерцания или даже из божественного вдохновения.

110

часто может объяснять функционирующие совершенно различным образом машины [9], поскольку имеются только разнотипные функциональные условия. Но в социальной сфере они могут сводиться к разнотипным институциональным механизмам, например, механизмам, содействующим либо конкуренции идей и возникновению и распространению новаций, либо монополизации и регламентации духовного производства и закреплению полученных образцов толкования. А для объяснения такого процесса имеется, впрочем, знание, которое с технологической точки зрения также может плодотворно воздействовать на упомянутый процесс, а именно благодаря тому, что предпринимаются организационные действенные меры, позволяющие достичь искомых результатов при условии, что они создают оптимальные условия для теоретической спекуляции и критического обсуждения их результатов [9a].

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Если в науках о духе очень захотели бы сделать понимание специфическим методом
В качестве достаточного обоснования
В его поздней философии явно проводится еще идея о том
Моя критика требования обоснования
Альберт Х. Трактат о критическом разуме истории науки и философии 3 познания