<<<     ΛΛΛ     >>>   

"Вечное возвращение того же самого" — это имя для бытия сущего. "Сверхчеловек" — это имя для существа человека, которое соответствует этому бытию.

Откуда сопринадлежат друг другу бытие и человеческое существо? Как они сопринадлежны, если ни бытие не порождено человеком, ни человек не является лишь особым случаем внутри сущего?

Можно ли вообще обсуждать взаимную принадлежность бытия и человеческого существа, пока мышление цепляется за прежнее понятие человека? Согласно последнему, человек есть animal rationale , разумное животное. Случайность ли это или лишь поэтическое украшение, что оба животных, орел и змея, есть у Заратустры, что они говорят ему, кем он должен стать, чтобы быть тем, кто он есть? В образе обоих зверей должна обнаружиться для мыслящего совместность гордости и мудрости. Надо бы все же знать, как Ницше мыслит о том и о другом. В заметках, относящихся ко времени написания Так говорил Заратустра, значится: "Кажется мне, что скромность и гордость тесно принадлежат друг другу... Общее суть: холодный, верный взгляд уважения в обоих случаях" (W . XIV , S . 99).

В другом месте сказано: "Так глупо говорят о гордости — а христианство и вовсе сделало это чувство греховным ! Дело вот в чем: кто от себя требует и добивается Великого, тот должен чувствовать себя весьма отдаленным от тех, кто этого не делает, — эта дистанция толкуется этими другими как "возомнил о себе"; но тот-то знает ее (дистанцию) лишь как беспрестанные труд, войну, борьбу, днем и ночью: обо всем этом не знают другие Ничего!" (Ibid. S. 101).

Орел — самое гордое животное; змея — самое умное животное. И оба вплетены в круг, внутри которого они взлетают, в кольцо, которое окружает их сущность; и круг и кольцо еще раз тесно вправлены одно в другое.

Загадка, кто такой Заратустра как учитель вечного возвращения и сверхчеловека, становится видением для нас при взгляде на обоих животных. В этом взгляде мы можем непосредственно и более легко удерживать то, что изложение пыталось показать как сомнительное и достойное вопроса: отношение бытия к живому существу человека.

" И видит! Орел, описывая широкие круги, несся в воздухе, а с ним — змея, но не в виде добычи, а как подруга: ибо она обвила своими кольцами шею его.

«Это мои звери!» — сказал Заратустра и возрадовался в сердце своем".

Замечание о вечном возвращении того же самого

Ницше сам знал, что его "бездоннейшая мысль" остается загадкой. Еще менее мы смеем полагать, что можем эту загадку разрешить. Темнота этой последней мысли западной метафизики не должна соблазнить нас к тому, чтобы увильнуть от нее путем отговорок.

Имеется в принципе лишь две такие уловки.

Или говорят, что эта мысль Ницше есть будто бы некий род "мистики" и не относится к мышлению.

Либо говорится: эта мысль уж слишком древняя. Она сводится к известному с давних пор циклическому представлению о мировых событиях. Его можно обнаружить внутри западной философии, прежде всего У Гераклита.

Вторая отсылка, в любом своем виде, вообще ничего не говорит. Ибо чем нам это может помочь, если по поводу какой-нибудь мысли констатируют, что она находится, к примеру, "уже" у Лейбница или даже "уже" у Платона? Что дает это указание, если оно оставляет то, что продумано Лейбницем или Платоном, лежать в таком же мраке, как и мысль, которую удерживают для разъяснения посредством такой исторической ссылки?

Что же касается первой отговорки, будто бы мысль Ницше о вечном возвращении того же самого есть некая фантастическая мистика, то нынешний век мог бы, пожалуй, переубедить нас в другом; конечно, если только предположить, что мышлению предназначено вывести на свет сущность современной техники.

Что же иное есть сущность современного двигателя, как ни некое придание формы вечного возвращения того же самого? Сущность этой машины не есть, однако, ни нечто машинное, ни даже нечто механическое. Столь же мало мысль Ницше о вечном возвращении того же самого может быть истолкована в некоем механическом смысле.

То, что Ницше изведал и истолковал свою глубочайшую мысль из дионисийского, говорит лишь о том, что он был вынужден мыслить ее еще метафизически, и только так. Но это отнюдь не свидетельствует против того, что эта самая бездонная мысль скрывает нечто неосмысленное, что в то же самое время утаивает себя от метафизического мышления. (Ср.: Лекция Что зовется мышлением? зимнего семестра 51/52, опубликованная в качестве книги Was hei?t Denken? в издательстве M. Niemeyer, Tubingen, 1954).

Примечания переводчика:

1. Немецкое слово die Sehnsucht имеет также дополнительные значения — страстное желание, томление, стремление.

2. Слово Sucht означает также - мания.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Перевод доклада
Отрывок 0 великой тоске заратустра начинает словами