<<<     ΛΛΛ     >>>   

253

ски. Другими словами, каждый язык нынче потерял свою самобытность и приспособился к строю и оборотам французского языка. Г-н Юм показал пример этого своим соплеменникам; правда, они не признают за ним талантов хорошего писателя.

В Германии эта мода также начинает завоевывать повсеместно поклонников. По той же причине все наши французы заверят вас, что сочинение г-на Беккариа написано превосходно, и я не удивлюсь, если мне скажут, что итальянцы откажут ему в умении писать на собственном языке. Его стиль уже не имеет ничего общего со стилем писателей XVI—XVII вв. Г-н Беккариа пишет по-французски итальянскими словами, подчиняя отточенность фразы ясности изложения. Длинные фразы, унаследованные итальянским языком от латинского, округлость и красота которых были предметом пристального изучения известных писателей двух предыдущих веков, начинают постепенно исчезать из сочинений современных авторов, чтобы уступить место монотонности и коротким фразам французского языка. Так вводя в собственный язык обороты другого языка, пытаются, естественно, придать им и значение этого другого языка, хотя они в собственном языке могут пониматься иначе. И потому, когда г-н Беккариа в ряде мест своей книги пытается употреблять слово "дух" в том смысле, как оно понимается у Монтескье, не следует забывать, что итальянское слово "дух" в родном языке не адекватно по значению своему французскому

254

аналогу. Такая манера письма по крайней мере удобна для французских читателей. Они смогут, ознакомившись лишь поверхностно с иностранным языком, читать на нем, или, вернее, они будут читать нечто французское на языке, полном изящества и благозвучия. Но, отдавая г-на Беккариа на суд его сограждан в том, что касается стиля его сочинения, нельзя не принять его идей, направленных на просвещение и счастье человеческого рода.

Его книга заслуживает быть переведенной на все языки мира. Его принципы должны стать предметом размышлений как правителей, так и философов.

Совсем не обязательно быть семи пядей во лбу, чтобы убедиться, что одним из наиболее очевидных доказательств нашего варварского происхождения является состояние нашего уголовного права. За исключением Англии почти повсеместно в Европе царит жестокость. Во всем наука проповедует хладнокровную и бессмысленную бесчеловечность, что противоречит самому назначению законодательства. Признавая, что Англия в этом отношении опередила континентальную Европу, я не собираюсь утверждать, что ей нечего позаимствовать из книги "О преступлениях и наказаниях". В Англии не применяются пытки к уголовным преступникам. Каждый гражданин имеет право быть осужденным в судебном порядке. Помимо предоставления права обвиняемому на судебную защиту его судит суд присяжных. Им зачитывается закон, а затем факты, касающиеся обвиняемого, с

255

доказательствами его виновности или невиновности. После этого каждый присяжный заседатель объявляет под присягой и с полным беспристрастием, считает ли он обвиняемого виновным или невиновным. Другими словами, он решает, подпадает ли данный случай под действие закона или нет, и соответственно, обвиняемый немедленно заключается под стражу или признается невиновным. Так как дело рассматривается в течение одного судебного заседания, необходимо, чтобы присяжные или судьи собрались вместе для принятия решения. В этот период им не разрешается уединяться, есть и пить до тех пор, пока они не вынесут окончательного вердикта. Это один из самых прекрасных законов из ныне действующих, который обеспечивает каждому гражданину право на рассмотрение его дела в суде. Если и существует механизм, позволяющий предотвращать несправедливость и пристрастность судебных решений, если и есть средство, делающее людей внимательными, справедливыми, милосердными, так это — равенство в положении и условиях между судьями и осужденными, что заставляет судей постоянно взвешивать каждое свое слово и не забывать о превратностях человеческих судеб, о правах гражданина в процессе, которыми он наделяется по закону. Я удивлен, почему г-н Беккариа не упомянул об этой прекрасной стороне британского правосудия в своей книге. Обвиняемый вынужден в одиночку защищаться против всех остальных граждан. Это — существо, лишенное силы в мо-

256

мент борьбы. И потому обвиняемый нуждается в самой широкой защите. И было бы верхом варварства отказать ему в ней; как было бы столь же бесчеловечно не предложить ему защиту. Причем судья должен быть самым рьяным защитником обвиняемого вплоть до того момента, пока не вынесен приговор. Цель любого уголовного судопроизводства заключается в том, чтобы выявлять невиновных, так как иначе всегда были бы лишь виновные, которые не могли бы избежать строгости закона. Я убежден, что нет ни одного вновь назначенного королевского судьи по уголовным делам, который был бы настолько черств, чтобы первые вынесенные им смертные приговоры не вызвали у него сильного эмоционального потрясения. Но в то же время я опасаюсь, что он может и не подходить для своей профессии, и по истечении 6-ти месяцев подпишет смертный приговор, испытывая меньше эмоций, чем банкир, подписывающий вексель. Наука управления состоит не только в том, чтобы воспитывать хорошие нравы, искоренять или ослаблять дурные, но и прежде всего в том, чтобы эффективно и искусно предотвращать апатию населения, которая является следствием этих нравов, хороших или плохих.

Г-н Беккариа ограничивает свое понимание уголовного судопроизводства небольшим числом принципов, наиболее простых и очевидных, которые являются источником всех его идей. Быстрота наказания, невозможность его избежать, закон, общий для

257

всех — вот что гарантирует всегда и везде безопасность любого общества от злодеяний и уголовных преступлений. Суровость наказания по крайней мере бесполезна, если не вредна. Постоянные наблюдения свидетельствуют о том, что чем суровее наказания, тем более жестокими становятся преступления. Г-н Беккариа постулирует принцип, который я уже долгое время вынашивал в своей душе: если общество считает себя вправе лишать жизни одного из своих членов, оно по крайней мере не вправе заставить его страдать от пыток, независимо от совершенного преступления, или вернее общество вправе лишать жизни человека в одном-единственном случае, когда жизнь этого человека представляет опасность для самого существования общества. Во всех остальных случаях смертная казнь в соответствии с буквой закона, есть не что иное, как завуалированное правовыми формальностями убийство. Но существует ли другое право среди людей, кроме права сильнейшего? Следовало бы по крайней мере уяснить себе, что все подобные убийства вредны для общества, так как смерть одного человека всегда наносит обществу ущерб. К тому же подобные убийства неэффективны, поскольку не препятствуют совершению преступлений, и число злодеяний остается почти все время одним и тем же. Все это заставляет констатировать в очередной раз, что нищенская и рабская жизнь, которую труд мог бы обратить на пользу общества, вызывает у людей не больше страха, чем идея смерти. Следовало

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Равно обществу преступления гражданина
Понятие общественного блага противопоставляется единичному благу каждого из частных лиц в отдельности
Беккариа Чезаре. О преступлениях и наказаниях 5 народов
Для коей он захочет правду сказать или
Знатным право спокойно совершать преступления