<<<     ΛΛΛ     >>>   

1. Nietzsche to Baron von Gersdorff, June, 21, 1871, cited in George Lukacs, The Destruction of Reason. Humanities Press, 1981, p. 325
2. Jurgen Habermas, The Philosophical Discourse on Modernity: Twelve Lectures, trans. F Lawrence, Cambridge: MIT Press, 1978, p. 141
3. Johannes Fritsche, Historical Destiny and National Socialism in Heidegger's Being and Time, University of California Press, 1999, p. xv
4. Johannes Fritsche, pp. 218-19.
5. Martin Heidegger, Being and Time, trans. John Macquarrie and Edward Robinson, New York: Harper and Row, 1962, p. 436
6. Johannes Fritsche, p. 65
7. Johannes Fritsche, p. 67
8. C.G. Jung, Analytical Psychology: Its Theory and Practice, New York, Vintage Books, 1970, p. 183
9. George L. Mosse, The Crisis of German Ideology: Intellectual Origins of the Third Reich, New York, Grosset and Dunlop, 1964, p. 22
10. Близость Юнга к антисемитизму и мифологии "фолькиш" была документально подтверждена Ричардом Ноллом (Richard Noll, The Jung Cult: Origins of a Charismatic Movement, Princeton, Princeton University Press, 1994).
11. George Lukacs, The Destruction of Reason, Humanities Press, 1981, p. 504
12. Tom Rockmore, On Heidegger's Nazism and Philosophy, p. 111
13. В 1936 г. бывший ученик и друг Хайдеггера Карл Левит (Loewith) встретился с ним на одной конференции в Риме. Левит, еврей по происхождению, после 1933 г. находился в изгнании. При встрече Левит спросил Хайдеггера, как же тот может сидеть за одним столом "с таким, как Юлиус Штрайхер". Штрайхер, одиозный редактор газеты Der Sturmer, был приглашен как представитель правления Архива Ницше. Хайдеггер также входил в это правление. Левит в своих мемуарах сообщает, что Хайдеггер, отвечая на вопрос о Штрайхере, "расценил пропаганду гауляйтера Франконии как политическую порнографию". Однако он настаивал на том, чтобы отделять фюрера, Адольфа Гитлера, от Штрайхера [Hugo Ott. Martin Heidegger: A Political Life, Basic Books, 1993, p. 268].
14. Lukacs, p. 416
15. Hegel, 52, paragraph 80
16. "Notes on the Meaning of 'Post'," Jean-Francois Lyotard, Postmodernism a Reader, edited by Thomas Docherty, New York, Columbia University Press, pp. 48-49
17. Martin Heidegger, "Letter on Humanism", Basic Writings, edit. David Farrell Krell, New York: Harper and Row, 1977, p. 235
18. Martin Heidegger, "Letter on Humanism", Basic Writings, p. 242
19. Richard Rorty, Consequences of Pragmatism (Essays: 1972-1980), Minneapolis, University of Minnesota Press, 1982, p. xxxviii
20, Richard Rorty, "Heidegger, Kundera and Dickens", Essays on Heidegger and Others, 67
21. "Важное отличие романистов, если сравнивать их с теоретиками, заключается в том, что они имеют преимущество в деталях", Rorty, Heidegger, Kundera and Dickens, p. 81.
22, Hegel, 66, paragraph 109
23. Theodore W. Adorno, The Jargon of Authenticity, Northwestern University Press, 1973, p. 51
24. Walter Benjamin, "Theories of German Fascism", Selected Writings: Vol II., trans. Rodney Livingstone, Harvard University Press, 1999, pp. 320-21

*

Из книги Клаудии Кунц "Совесть нацистов" (М., 2007)

66

Глава 3 СОЮЗНИКИ В АКАДЕМИИ

Мы видим цель философии в служении... Фюрер пробудил эту волю во всей нации и слил ее в единую волю. Никто не должен уклоняться в день, когда он являет свою волю! Хайль Гитлер!
Мартин Хайдеггер. «Заявление профессоров» {«Bekenntnis der Professoren»), 1933

Через три месяца после того, как Гитлер был назначен канцлером, Карл Ясперс встретился со своим другом Мартином Хайдеггером, приехавшим к нему в Гейдельберг. В своих мемуарах Ясперс вспоминает: «Я вошел в комнату Хайдегтера и, поздоровавшись с ним, начал: "Это совсем как в 1914 году", — намереваясь продолжить: — "Снова это нездоровое массовое возбуждение", — но слова застряли у меня в горле, когда я увидел, как Хайдеггер, сияя от радости, поспешил согласиться с началом моей фразы... Наедине с Хайдеггером, сам охваченный этим возбуждением, я сдался. Я не сказал ему, что он на ложном пути». Далее Ясперс продолжает: «Я не узнавал своего друга и больше не доверял ему. Теперь, когда Хайдеггер стал участником насилия, я чувствовал в нем даже угрозу себе»1.

«Возбуждением был охвачен» не только Хайдеггер. Американский теолог Рейнхольд Нибур, бывший очевидцем переворота, писал: «Для постороннего наблюдателя, которому не довелось дышать немецким воздухом, трудно представить себе тот эмоциональный подъем, которым сопровождались недавние события»2. Демократия современного типа уступила место партии, всего лишь каких-то пять лет назад представлявшей собой сомнительное периферийное движение, привлекавшее менее шести процентов избирателей. В подобный успех трудно было поверить.

Недоверие перерастало в убеждение, что феномену Гитлера суждена недолгая жизнь. Британский посол Хорее Рамбоулд предсказывал, что образованная элита окажется в стойкой оппозиции. «Вся интеллигенция страны, ученые, писатели, артисты, юристы, Церковь, университеты, за весьма немногими исключениями, встали единым фронтом против этого [нацистского] меньшинства»3. В конце марта Рамбоулд всё еще верил, что они не сдадутся. «Сравнительно легко было привлечь на свою сторону безработных и молодежь обоего пола, крестьян и мелких лавочников. Убедить интеллигенцию — куда более трудная задача»4. Рамбоулд мог понять, каким образом 850 тыс. представителей нации, насчитывавшей 65 млн, могли примкнуть к нацистской партии. Ввиду царившего политического хаоса не могли особо удивлять и 17,3 млн голосов, отданных

66//67

за нацистских кандидатов. Но опытные наблюдатели даже и мысли не Допускали, что интеллектуалы встанут на сторону политика, постоянно Делавшего их мишенью своих острот — потешавшегося над «умниками» в «унылыми слабаками», терзаемыми рефлексиями. С какой стати маститые профессора немецких университетов приветствовали диктатуру

67//68

человека, не закончившего средней школы, до 44 лет не имевшего определенной работы, если не считать четырех лет в армии, и никогда не избиравшегося на государственные должности. До некоторой степени ответом на этот вопрос может служить характерная для тогдашнего поколения увлеченность громогласным милитаризмом. Неожиданное и на первый взгляд невероятное принятие нацизма тремя именитыми учеными, не участвовавшими в Великой войне, — яркий пример чрезвычайной привлекательности вызывающе маскулинного политического движения в среде тех самых интеллектуалов, что, по мнению Рамбоулда, должны были выступить против нацизма.

Биографии философа Мартина Хайдеггера, политического теоретика Карла Шмитта и теолога Герхарда Киттеля позволяют понять причины популярности Гитлера в среде высокообразованных немцев, не поддерживавших нацистов до января 1933 года. Будучи «обращенными» в нацизм, трое этих ученых открыто поддержали не только диктатуру Гитлера, но и его антисемитизм5. Конечно, невозможно точно определить, сколько в этой их новой политической ориентации было от идеализма, сколько от самообмана, а сколько от оппортунизма. Но, будучи общественными деятелями, Хайдегтер, Шмитт и Киттель оставили после себя документальные свидетельства, дающие представление об их первоначальном отношении к режиму. До 1933 года все трое работали в тесном контакте с еврейскими коллегами и студентами и, что бы они там ни думали про себя, расизм не оказывал влияния на их научную деятельность. Однако уже спустя несколько месяцев после прихода к власти Гитлера они принялись требовать устранения «этнически чуждого элемента» из «политического тела». Будучи весьма уважаемыми профессорами, ранее не замеченными в пристрастиях к нацизму, Хайдеггер, Шмитт и Киттель вызывали к себе куда больше доверия, чем сикофанты [греч. доносчик, клеветник) вроде Альфреда Розенберга или Йозефа Геббельса6. В отличие от «старых бойцов» с их грубым и примитивным расизмом, эти [интеллектуалы-] «неофиты» положили основание «рациональному» антисемитизму, которого до 1933 года Гитлеру явно недоставало.

Реакция этих трех столь разных людей показывает, насколько пластичной была харизматическая сила Гитлера, позволявшая каждому творить свой собственный миф о фюрере. Для Хайдеггера Гитлер был воплощением «подлинности», для Шмитта — решительным лидером, для Киттеля — воином-христианином. Различия в их оценке Гитлера показывают, что гитлеровский миф, казавшийся оппонентам пресным и эклектичным, обладал значительной гибкостью. Три столь разных представления о нацизме совпадали в одном пункте — желании нравственного возрождения Volk, в сравнении с которым не имело значения уничтожение нацистскими дружинами гражданского общества Веймарской республики.

Хайдеггер, Шмитт и Киттель родились примерно в то же время, что и Гитлер, в 1888—1889 годах. Во время Первой мировой войны их поко-

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Стайнер А. Дело Мартина Хайдеггера, философа и нациста истории философии 6 технологии
Для нольте обращение хайдеггера к нацизму вообще
Была знаком западной философии на протяжении 2500 лет
вляются отголосками собственных фабрикаций хайдеггера