<<<     ΛΛΛ     >>>   

Фотий не играл видной роли в выступлениях православной оппозиции (к которой принадлежал его учитель Иннокентий), но посильно участвовал в борьбе. В 1820 г. Фотий вслед за своим учителем был удален из Санкт-Петербурга и назначен настоятелем Деревяницкого монастыря. Благодаря политическим соратникам, Фотий обрел поддержку сильных лиц, входивших в паству архимандрита Иннокентия. Самой видной из них являлась фрейлина императрицы графиня А. А. Орлова-Чесменская. В 1820–1821 гг. Фотий перенес серьезную болезнь. Из-за ношения вериг у него на груди образовалось обширное воспаление, по поводу которого было проведено несколько операций.

К политической жизни Фотий вернулся в 1821 г., когда вместо умершего митрополита Михаила в Санкт-Петербургскую епархию был назначен митрополит Серафим. Это был прагматичный человек и ловкий дипломат. Он решил использовать влияние Фотия на А. А. Орлову-Чесмен-скую, чтобы направить ее деньги на восстановление бедных монастырей. В начале 1822 г. Фотий был посвящен в архимандриты и переведен настоятелем во второразрядный Сковородский монастырь. Митрополит Серафим был недоволен возросшим влиянием А. Н. Голицына и считал, что права православных клириков в Соединенном министерстве ущемлены. Он искал союзников для борьбы с князем.

Чтобы упрочить положение Фотия, весной 1822 г. Серафим вызвал его в Санкт-Петербург и поручил официально оформить духовное руководство над А. А. Орловой-Чесменской и вдовой поэта Д. А. Державиной. С этого времени они стали духовными дочерьми Фотия. Он получил неограниченный контроль над средствами графини. Положение Фотия стало настолько прочным, что знакомства с ним искал министр А. Н. Голицын. Фотий пошел на контакт с целью «примирить митрополита с князем». 5 июня 1822 г. А. Н. Голицын устроил Фотию аудиенцию у Александра I. В общественном мнении встреча Фотия с императором оказалась связанной с указом 1 августа 1822 г. о запрете масонских лож и тайных обществ. Именно
1 августа архимандриту был вручен алмазный крест и предоставлено место настоятеля первоклассного Юрьева новгородского монастыря.

Благодаря усилиям Фотия, между митрополитом Серафимом и
А. Н. Голицыным удалось на время достигнуть перемирия. В этот период усилия оппозиционеров были направлены на критику директора Департамента духовных дел А. И. Тургенева. Его обвиняли в масонстве и неуважении к духовенству. Участники литературного общества «Арзамас» начали ответную компанию против Фотия. В это время появились эпиграммы А. С. Пушкина, в которых архимандрит назывался «полуфанатик, полуплут» и обвинялся в любовной связи с А. А. Орловой-Чесменской.

В 1824 г. для участников православной оппозиции политическая обстановка сложилась благоприятно. Отношения между Россией и Англией по турецкому вопросу обострились, и Александру I стали мешать проанглийские учреждения. В конце 1823 г. Фотия в Юрьевом монастыре посетили М. Л. Магницкий и А. Д. Голицын. Они сообщили архимандриту, что в Санкт-Петербурге готовится к изданию книга пастора И. Е. Госснера «Евангелие от Матфея» под видом комментариев к Евангелию, содержавшая критику православной церкви и клира. Эту книгу было решено использовать как повод для жалобы Александру I на неприемлемую для православной церкви политику А. Н. Голицына.

В начале февраля 1824 г. митрополит Серафим вызвал Фотия в Санкт-Петербург. Вместе они собрали компрометирующие А. Н. Голицына материалы. Удалось достать часть уже напечатанных листов книги И. Е. Госснера. Из Москвы были получены выписки из «вредных» книг, сделанные писателем С. И. Смирновым. На основании этих материалов Серафим и Фотий составили жалобы и 12 апреля передали их царю. Ознакомившись с предоставленными ему материалами, Александр I лично встретился 17 апреля с Серафимом и 20 апреля с Фотием. Доводы клириков показались царю убедительными, и он отдал распоряжение Комитету министров расследовать обстоятельства, связанные с переводом и изданием книги И. Е. Госснера. 22 апреля Комитет министров признал «Евангелие от Матфея» вредным и принял решение о высылке из России И. Е. Госснера. А. Н. Голицыну совместно с митрополитом Серафимом было поручено выработать новый порядок цензуры духовных произведений. 23 апреля по распоряжению Серафима Фотий порвал отношения с А. Н. Голицыным и предал его анафеме.

Согласованное выступление православной оппозиции произвело впечатление на Александра I, тем более что предлагаемые ему мероприятия отвечали его планам. 15 марта 1824 г. царь отправил в отставку А. Н. Голицына и объявил о расформировании Соединенного министерства. Новым министром народного просвещения стал единомышленник Фотия А. С. Шишков, а президентом Библейского общества — митрополит Серафим.

В течение лета 1824 г. Александр I еще дважды предоставлял Фотию аудиенцию и принимал от него послания. Но свою роль архимандрит уже сыграл. Ему было разрешено приезжать в Санкт-Петербург в любое время и писать в руки императору. Но поручения ему давали лишь формальные: «вразумить» сектанта Е. Н. Котельникова, утешить А. А. Аракчеева после смерти Н. Ф. Минкиной.

На короткий срок Фотий вышел «из тени» в начале царствования Николая I. В 1826 г. он обратился к царю с посланием, в котором связывал восстание декабристов с религиозной политикой А. Н. Голицына. Хотя Николай I и подтвердил распоряжение своего брата о том, что Фотий может приезжать в столицу в любое время и писать лично царю, но эти обещания остались только на бумаге. В Юрьевом монастыре архимандрит был взят под строгий контроль духовных и светских властей.

Юрьев монастырь пользовался постоянным вниманием в обществе. Его посещали коронованные особы и иностранцы. У самого Фотия сложилось целое направление последователей. Но духовным и светским властям этот «возмутитель спокойствия» был не нужен. Надзор и придирки своего былого сподвижника митрополита Серафима сильнее всего ранили Фотия, и в конце 1837 г. он тяжело заболел. Положение архимандрита ухудшило то, что во время рождественского поста он питался только просфорами и причастием. 26 февраля 1838 г. Фотий скончался. Он оставил неоконченной свою автобиографию, до сих пор остающуюся одним из самых ярких документов, иллюстрирующих политическую борьбу в духовной сфере.

Личность, политическая и общественная деятельность архимандрита Фотия традиционно привлекали и привлекают к себе внимание исследователей. Значительной дореволюционной литературе о Фотии уже вторит не менее значительная — современная. При этом, как до революции, так и сейчас, рукописное наследие Фотия остается невостребованным. Богатейшие архивные фонды Москвы так и остаются неосвященными. И напротив, введение в оборот новых материалов сопряжено с такими фактологическими ошибками, что существенно обесценивает саму публикацию. Примером такого рода может служить глава книги О. А. Иванова «А. А. Ор-лова-Чесменская и архимандрит Фотий»[4]. Это единственная негативная оценка деятельности Фотия в современной литературе.

Из содержания главы «А. А. Орлова-Чесменская и архимандрит Фотий» следует, что О. А. Иванов или плохо знаком с исторической литературой XIX–XX вв., или сознательно игнорирует то, что на жизнь и деятельность архимандрита Фотия существует два прямо противоположных взгляда. Положительную оценку деятельности Фотия давали серьезные исследователи (П. С. Казанский, М. И. Пыляев), в то время как в противоположном лагере находилось множество публицистов[4]. Однако О. А. Иванов основывает свои суждения на сомнительных сочинениях Е. П. Карновича и А. Г. Слезскинского.

О. И. Иванов именует архимандрита Фотия «хитрым фанатиком» с «цепкими руками» (с. 400). Подглава «Фотиева паутина» посвящена описанию того, как Фотий пытался подчинить себе А. А. Орлову-Чесменскую, чтобы бесконтрольно расходовать ее деньги. Убедительных доказательств автор не приводит, но делает выводы: «На самом деле Фотий искал и много; он был крайне самолюбив и честолюбив, да и от мирских благ не очень-то отказывался» (с. 427); «Основной задачей Фотия стало, прежде всего, подчинить своему влиянию графиню Анну, а также добиться того, чтобы никто не имел на нее такого же влияния» (с. 430). Собственно, большая часть текста подглав, посвященных Фотию, составлена из обширных отрывков его «Автобиографии» и цитат из других источников и сочинений. Если в отношении биографии А. А. Орловой-Чесменской такой подход к компоновке материала вполне приемлем, так как круг источников очень ограничен, то по отношению к Фотию просто недопустим. Потрясает, что автор работал в фондах РГАДА и ОР РНБ, где хранится огромное рукописное наследие Фотия.

О. А. Иванов пишет, упоминая о Святителе Иннокентии, что впервые А. А. Орлова-Чесменская услышала о Фотии от «посланного в 1818 г. за упущения по службе епископом в Пензу» Иннокентия (с. 427). В действительности встреча Иннокентия с графиней произошла в 1819 г. в Москве, куда Иннокентий прибыл 17 марта и был посвящен в епископы Пензенские и Саратовские (перед этим в Санкт-Петербурге он был посвящен в епископы Оренбургские). За что Иннокентий был отправлен в почетную ссылку, разговор особый. Назвать его действия «упущением по службе» — это то же самое, что обвинить декабристов в «нелояльности» к царской власти.

Из текста части IV труда О. А. Иванова следует, что автор обвиняет Фотия в следующем: 1) добивался безбрачия графини; 2) не давал ей уйти в монастырь; 3) заставлял жить в миру жизнью монахини; 4) вымогал деньги на церковные нужды и для собственных целей; 5) вселял убеждение в греховности отца.

По поводу первых трех обвинений можно с уверенностью сказать, что направить деньги графини на нужды церкви Фотию приказывал митрополит Серафим. Нам известно, как жила А. А. Орлова-Чесменская под руководством Фотия и на что ушло все ее громадное состояние. Для православного человека, которым, без сомнения, была графиня, жертвования на церковь, возобновление обителей, строительство новых храмов должно быть наилучшею тратой средств. По поводу греховности Алексея Григорьевича Орлова-Чесменского двух мнений быть не может. Если бы графиня пребывала в неведении, то и молиться во спасение души отца так горячо не стала бы, а «во аде молитвы нет».

Очень существенным обвинением Фотию является расходование им средств графини «на себя». А. Г. Слезскинский упоминал много таких фактов. Были просьбы о присылке облачения, утвари, обуви, лошадей и даже просто фиников. Часть этих просьб вполне рациональна. Заботясь о красоте и славе Юрьева монастыря и его настоятеля, Фотий заботился о славе церкви. Никто сегодня не обвиняет директора Эрмитажа за «евроремонт» в своем кабинете и дорогую одежду, он — лицо публичное и обязан выглядеть на уровне культурного достояния, которое представляет. То же самое можно сказать и в защиту архимандрита Юрьева монастыря. Многими исследователями отмечалось, что Фотий в значительной мере способствовал возрождению престижа русского духовенства. Остаются такие необъяснимые просьбы, как финики из Москвы. Здесь, на мой взгляд, причины психологические. Между духовным отцом и дочерью существовала сильнейшая духовная связь. Фотий страдал в разлуке. Эти «мелочные» просьбы были просто способом напомнить о себе. Смешно по этому поводу делать вывод о том, что Фотий расходовал миллионы графини на себя лично. Архимандрит умер в результате отказа от пищи во время Рождественского поста, с 1817 г. он носил власяницу и вериги, протершие его тело до кости.

Графиня А. А. Орлова-Чесменская во время знакомства с Фотием была вполне взрослой, состоявшейся личностью. О. А. Иванов приводит любопытные материалы по поводу полемики графини со своим дядей, желавшим взять ее под опеку сразу после смерти отца. Анна Алексеевна выбрала самостоятельность. Таким же свободным ее выбор был и в отношении жизненного пути, и в выборе духовного отца. Уже после смерти Фотия она потратила значительную часть своего состояния, пустив его на церковные нужды и благотворительность[4]. По некоторым сведениям, она приняла тайный постриг.

В разделе своего труда, посвященном роману «Фатюй» (этот материал впервые введен в научный оборот), О. А. Иванов утрачивает остатки объективности. Он слепо следует автору романа И. С. Чернову, обвинявшему Фотия: 1) в обогащении за счет графини; 2) в любовной связи с графиней; 3) во введении в Юрьевом монастыре порочных обычаев; 4) в любовной связи с Фотиньей. При этом О. А. Иванов не только отказывается от всякой критики источника, но и прямо игнорирует его текст. Отставной чиновник И. С. Чернов под влиянием ректора СПб Духовной академии архимандрита Арсения составил порочащий Фотия и А. А. Орлову-Чесменскую роман, где приводил сплетни, ходившие в обществе по поводу Фотиньи.
И. С. Чернов открыто указывал на причины сочинения этого пасквиля: желание обогатиться, оттолкнуть А. А. Орлову-Чесменскую от Фотия, поссорить архимандрита с митрополитом Серафимом (с. 477). Затем автор стал шантажировать Фотия, требуя у него 100 тысяч рублей отступного, чтобы не публиковать «Фатюй». Его шантажистские письма были переданы в
III отделение. По результатам расследования Николай I принял решение посадить автора на 10 суток в Петропавловскую крепость, а затем сослать в Казань без права проживать в столицах. В 1841 г. И. С. Чернов обратился к Николаю I и А. А. Орловой-Чесменской с просьбами о прощении, где писал о Фотии: «Я знаю, что и усопший Праведник как истинный последователь Христов давно уже простил меня» (с. 485).

Подглава труда О. А. Иванова «Закат Фотия» объемом 30 страниц оставляет крайне тягостное впечатление. Она совершенно не вписывается в тему исследования. Не только о пребывании графа А. Г. Орлова-Чесменского в Москве, но и о жизни графини читатель не узнает ничего. Речь идет лишь об интригах врагов Фотия. Неужели автор думает, что с 1825 по 1838 г. Фотий не сделал ничего хорошего, и Фотинья была его единственным занятием? Можем разуверить его, заслуги Фотия были отмечены властями. 28 мая 1827 г. Фотию было объявлено, что, согласно его желанию, он остается настоятелем Юрьева монастыря пожизненно[4].
19 сентября 1828 г. Фотий был назначен благочинным близлежащих новгородских монастырей и введен в состав консистории. 25 декабря 1833 года Св. Синодом было разрешено всем настоятелям Юрьева монастыря иметь жезл с сулком[4]. Фотий активно участвовал в политической борьбе, писал Николаю I, собирал сведения о масонах, занимался литературными трудами.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Дух христианства ирли ор философия поучения
По всеобщей истории профессора э
Им было учреждено миссионерское общество для проповедования христианства язычникам
Современное ему масонство д
История одной редкой