<<<     ΛΛΛ     >>>   

x x x

Вскоре Синахериб отозвал войско из-под стен Иерусалима, для того чтобы
дать бой фараону Тахарке, но, уходя в поход, он хотел показать, что ни на
йоту не отступит от намеченного плана. В письме Езекии он еще раз требовал
капитуляции и глумился над Богом Израилевым. Синахериб не сомневался в том,
что легко справится с египтянами и после этого уничтожит Иерусалим.
Когда Езекия получил это кощунственное и угрожающее послание, он вместе
с ним поспешил в храм, где собралась большая толпа народа. Он развернул
письмо "перед лицом Ягве" и стал громко молиться. "Ягве, Боже Израилев,
восседающий на херувимах! - восклицал он.- Ты один Бог над всеми царствами
земными. Ты Тот, Кто создал небо и землю. Склонись ко мне и услышь меня!
Отверзи очи Свои и воззри! Услышь слова Синахериба, которые он велел
передать, чтобы поносить Бога Живого. Правда, о Ягве, цари Ассирийские
истребили народы и земли и швырнули богов их в огонь. Но ведь то были не
боги, а изделие рук человеческих-дерево и камень, поэтому они могли их
истребить. И вот, о Ягве, Боже наш, спаси нас от рук его, чтобы все царства
узнали, что Ты, Ягве,-один Бог".
В этот момент в храм пришел посланный от Исайи и передал его последнее
пророчество. Синахериб не захватит Иерусалим, но получит возмездие за то,
что поносил Ягве.
"Не войдет он в этот город, и не бросит в него стрелы, и не приступит к
нему со щитом, и не насыплет против него вала. По той же дороге, по которой
пришел, возвратится он, а в город этот не войдет, - говорит Ягве, - Я буду
охранять сей город, чтобы спасти его ради Себя и ради Давида, раба Моего".
Но как это может свершиться? Неужели египтяне победят? В это было
трудно поверить. Или в самом делеЯгве явится в огне и буре, чтобы утвердить
свою власть на Сионе?
Тайна и доныне окутывает дальнейшие события похода Синахериба. Мы знаем
лишь одно: какие то загадочные обстоятельства спутали и разрушили все планы
завоевателя.
При раскопках Лахиша была обнаружена огромная братская могила. В ней
лежали беспорядочно сваленные останки более чем полутора тысяч людей.
Погибли ли они в сражении? Или была какая-то иная причина их смерти?
Египетская легенда повествует, что, когда Синахериб хотел пойти против
фараона, страна была спасена по молитве царя. На ассирийцев были насланы
полчища крыс, которые повредили колчаны, тетивы и рукоятки щитов, так что
"на следующий день завоеватели, оставшиеся без оружия, обратились в
бегство".
В Библии же мы читаем: "В ту ночь прошел Малеах Ягве и поразил в стане
ассирийском сто восемьдесят тысяч человек". Известно, что "Малеахом",
посланником, вестником, Писание нередко обозначает некую грозную
истребляющую силу, например, массовое поветрие чумы или язвы, а если
вспомнить, что крысы в древности были символом чумы, то представляется
наиболее вероятным, что на армию Синахериба обрушился противник, перед
которым он был бессилсн - эпидемия. В ассирийском войске, где тысячи людей
находились в тесном соприкосновении друг с другом, поветрие, раз вспыхнув,
должно было распространяться со страшной быстротой (6).
Синахерибу ничего больше не оставалось, как немедленно отступить.
Поспешно хороня умерших, ассирийская армия покинула рубежи Египта и
Палестины. Это выглядело почти как бегство. Неудивительно, что ассирийские
анналы хранят молчание о неудавшейся кампании.
Итак, Иерусалим был спасен. Легко вообразить, какая радость охватила
жителей. Избавление пришло тогда, когда ждать его было уже неоткуда. Вновь
открылись ворота, улицы наполнились празднично одетыми людьми. В храме
непрерывно возносились благодарственные жертвы и звучала старая песнь Сиона:

Зашумели народы двинулись Царства.
Он подал Свой голос, и растаяла земля.
Ягве Воинств с нами, защитник наш Бог Иакова!
Придите, посмотрите на дела Ягве,
Который опустошает землю и прекращает битвы до края земли,
Лук сокрушает, копье ломает, колесницы предает огню
"Отступите и познайте, что Я-Бог,
Я превознесен в народах, Я превознесен над землею"
Ягве Воинств с нами, защитник наш Бог Иакова!
(Пс 45)

Синахериб больше не возвращался в Иудею. Она получила передышку и
постепенно оправлялась после нашествия. Города отстраивались, население
возвращалось на пепелища. Снова плуг врезался в землю, а виноградари
заботливо подвязывали лозы. Вновь двинулись к Иерусалиму нагруженные
товарами караваны, а пастухи могли, как и прежде, спокойно водить свои стада
по горам.
Спасение Иерусалима подняло, как никогда, авторитет Исайи. Его школа
стала одной из влиятельнейших групп в городе. Казалось, все испытания позади
и Израиль окончательно вышел на верный путь. Но прозорливый пророк знал, что
это не так. Опыт показал ему, как легко поддается народ искушениям и
иллюзиям, как много придется еще пережить Израилю, прежде чем он
окончательно откажется от заражавшей его языческой стихии. Вероятно, и
царевич Менаше, который был чужд вере и устремлениям Езекии, внушал опасения
пророку. Езекия был слаб здоровьем, и недалеко было то время, когда Менаше
сменит его на троне. Наследник был тесно связан с партией "князей",
противников Исайи, и от его правления можно было ожидать самого худшего.
Да и сам Езекия, ученик и друг пророка, принес за эти годы не одно
разочарование Исайе. Если было время, когда пророк мог даже думать, что
Царство Божие при дверях, то теперь он осознал, что ни народ, ни дом Давидов
не созрели для этого славного завершения замыслов Божиих. Кровавые триумфы
Ассирии, возможно, также дали Исайе пищу для размышлений. Во втором
мессианском пророчестве Отрок Божий еще носил у него черты политического
вождя-воина, теперь же Исайя уже достаточно близко насмотрелся на деяния
земных владык, чтобы мириться с мыслью, будто Мессия-это некто, подобный
Синахерибу, только лишь состоящий на службе у Ягве.
Впрочем, невзирая на все несбывшиеся надежды и переоценки, закат
престарелого учителя не был печальным. Его вновь осенил Дух Господень, и он
снова как бы воочию узрел Грядущего. Это видение было сильнее и ярче, чем
зрелище всех земных неудач и человеческих слабостей. Оно запечатлелось в
величественном гимне, явившемся лебединой песней Исайи (7). В нем он остался
верен духу своей первой проповеди, в которой говорил о секире, готовой
срубить древо Израиля (Ис 6,13). Да, удар нанесен, лишь малый обрубок,
пенек, останется от некогда мощного ствола. Это будет пределом унижения
народа и царского дома. Но в корнях Бог все же оставит жизнь, и в один
прекрасный день из полумертвого пня выйдет Нецер молодая весенняя Поросль.

И вырастет ветвь из срубленного древа Иессеева
и Побег из корня его, и дух Ягве почиет на нем
дух премудрости и разума, Дух разумения и силы,
дух познания и благочестия.
И он будет судить не по тому, что видит и будет решать не по слухам,
Но он будет судить слабых праведно и дела бедняков земли решать по
истине.
И палицей уст своих победит землю, и дыханием своим злодея.
И поясом его будет справедливость и опоясанием истина.
(Ис 11, 1-5)

Итак, роду Давидову суждено пасть и возродиться лишь после
искупительных страданий. Но каково будет это возрождение? Явится ли "Побег"
Иессеев грозным властелином, побеждающим с помощью земной силы и
господствующим через насилие? Нет, вся сила Нецера будет заключена в Духе
Божием, который сойдет на избранника, как некогда на пророков Израиля.
Исайя, как и прежде, не называет Мессию царем, ибо в его пришествии
окончательно будет явлено, что единственный Царь это Господь. Все, чем
прославится Нецер, придет непосредственно от Ягве. И мудрость, и
богопознание, и благочестие все это деяние Духа. Но сам Помазанник будет
действовать силой духовной.
Этот образ Мессии есть еще один шаг ветхозаветного сознания к тайне
Богочеловечества. Заключительные стихи гимна не оставляют сомнения в том,
что для пророка мессианская эра означает уже не просто свободу и
справедливость. Она принесет мир, но мир не только как прекращение войн и
борьбы, а мир в его глубочайшем священном смысле. Библейское слово "шалом"
(мир) означает полноту жизни (8). Когда воцарится Бог, страдания и зло будут
изгнаны отовсюду, не только человечесгво, но и вся природа освятится
согласием и красотой. То, что было разрушено, союз между Создателем и
человеком, гармония между людьми и живое единение всех творений - будет
воссоздано. Человек обретет утраченный Эдем.

Тогда волк будет жить рядом с ягненком барс ляжет рядом с козленком.
Львенок и телец будут обитать вместе и дитя малое поведет их.
И корова будет с медведицей, и вместе лягут их детеныши лев будет есть
солому как вол.
И младенец будет играть у гнезда гадюки, и в нору аспида дитя вложит
руку.
Не будут больше творить зла и бесчестия на святой Горе Моей,
Ибо земля наполнится познанием Ягве, как море наполнено водою.
(Ис 11, 6-9)

Этот мир преображенной твари и есть вершина истории спасения,
означающая предельную близость Неба и земли.
Хотя в течение долгой жизни пророка воззрения его претерпевали
изменения, но главное оставалось незыблемым: Царство Божие восторжествует.
Какую силу упования и какую глубину прозрения нужно было иметь, чтобы
увидеть зарю в мрачную эпоху безвременья! Стоя над водоворотами человеческой
ненависти и низости, Исайя не изменил, не поколебался. Это был великий
подвиг доверия Богу, сделавший Исайю пророком веры и пророком спасения,
глашатаем Божиего Царства.

x x x

Нередко можно слышать снисходительное замечание, будто Исайя со своей
верой в Грядущее "в наивной форме" предвосхитил современные идеи социальной
справедливости и прогресса. Но не слишком ли много чести для "современных
идей"? История европейской культуры доказывает, что эти идеи находятся в
прямой генетической связи с Библией, но они заимствовали из нее только
внешнюю преходящую форму. Библия говорит о земном процветании Царства Ягве,
о конце угнетении и войн как признаках его наступления. Но это лишь краски,
которыми писалась эсхатологическая икона. В глубине же своей библейское
чаяние обращено к одному: к спасению человека, его приобщению к божественной
гармонии и полноте, которое произойдет, когда рухнет преграда между Богом и
людьми и метафизическим злом. Это и только это есть предел чаяний
человеческого духа. Он никогда не успокоится на внешних переменах.
Однако для пророков нравственные усилия людей являлись необходимым
условием приближения Царства Ягве. А поэтому борьба против угнетения, войн и
несправедливости была для них неотъемлемой частью служения Божественной
правде и, в конечном счете, небесному Царю.
Проповедники внерелигиозного оптимизма и веры в прогресс тоже убеждены,
что мир ожидает "светлое будущее". Но они с негодованием отвергли бы
предположение, что вера их основана на Откровении. Они упорно настаивают на
том, будто она покоится на выводах науки. Между тем, если отвергнуть
существование духовного смысла всемирно-исторической драмы, то "светлое
будущее" сгановится беспочвенным самоутешением, ибо что мешает драме в любой
момент превратиться в непоправимую трагедию?
Наука как таковая не претендует на профетическое видение; она лишь
конструирует возможные варианты будущего, дать же обоснование светлому
финалу истории она не в состоянии. Внезапная глобальная эпидемия,
космическая катастрофа, термоядерная война, всеобщее вырождение от
радиации-все это (и многое другое) может уже завтра отбросить историю в
каменный век или вообще положить ей конец.
Кроме того, вся минувшая история человечества, отчуждение, озверение и
отупение людей, возраставшие вместе с ростом технической цивилизации, дают
мало поводов к излишнему оптимизму.
Таким образом, библейская эсхатология сейчас, как и во дни Исайи, есть
нечто идущее вразрез свнешней очевидностью. Царства Божия не знают ни наука,
ни "естественная религия". Его перспектива отсутствовала и в верованиях
классического Востока и Греции, и в индийских учениях. Только пророки,
жившие в эпоху духовных и социальных катаклизмов, накануне гибели их
отечества, перед лицом торжествующей тирании, узрели это Царство. Их
проповедь была "безумием" в глазах мира, даже самих пророков изумляла
открывшаяся им тайна. Но внутренняя достоверность побеждала очевидность
внешнюю. И в наши дни, когда мир снова содрогается в кризисе, когда люди
ищут смысла в хаосе обездушенной цивилизации, они должны обращаться не к
искаженным отзвукам библейского профетизма, но к духовному видению самих
пророков и к тому, что в окончательной полноте было раскрыто Божественным
Пророком из Назарета.

ПРИМЕЧАНИЯ
Глава седьмая
ИСПЫТАНИЕ ВЕРЫ

1. Ис 39; 4 Цар 20, 12 сл. В Книге пророка Исайи этот эпизод помещен
после описания похода ассирийцев на Иерусалим. Но как мы знаем, составитель
книги располагал материал не в хронологической последовательности. Посещение
послов Мардук-Палиддина (в Библии Меродах Баладан)-самостоятельный эпизод.
Это событие могло произойти только до 702 г., в котором Синахериб
окончательно разбил силы халдейского властителя и тот больше не фигурировал
как царь Вавилона (см.: Jesterly and Robinson. Нistогу оf Isrае1. Охfоrd,
1932, I, р. 338). Иосиф Флавий прямо утверждает, что Мардук-Палиддин (у
Иосифа- Валада) "отправил к Езекии посольство с дарами и предложением
заключить с ним дружественный союз" (Древности, X, 2). См.: еп. Платон.
Древний Восток при свете Божественного откровения. Киев, 1898, с. 236.
2. Ис 22, 15-19. По-видимому, гробница, найденная Клермоном-Ганно в
Иерусалиме, принадлежала Шебне. Имя владельца в надписи не сохранилось, но
можно прочесть титул, совпадающий с тем, который носил Шебна до 701 г. (см.:
J.E. Wright. Вiblicа1 Аrchaeology, р. 171).
3. 2 Пар 32, 5, 30. Канал Езекии был обнаружен археологами в конце
прошлого столетия. На стене туннеля сохранилась надпись: "[О] проломе. Вот
что было при проломе: когда [проходчики еще поднимали] кирки друг против
друга и когда оставалось пройти три локтя, [стал слышен] голос одного,
кричащего другому, так как трещина образовалась в скале справа [и слева]. А
в день [завершения] пролома проходчики ударили друг против друга, кирка
против кирки, и потекла вода из источника в пруд на расстоянии 1200 локтей.
И сто локтей была вышина скалы над головою проходчиков" (пер. И. Винникова.
ХДВ, с. 302). Историю открытия надписи см : И. Троицкий. Силоамская надпись.
ХЧ, 1887, Э 7-8, с. 161-176; ). W. Ке11еr. Тhе Вible as History, р. 256.
4. Анналы Синахериба, пер В. Белявского. ХДВ, с. 222. Кроме Библии и
ассирийских рельефов, этот текст - единственный источник, сообщающий о
походе Синахериба в Сирию в 701 г.
5. Главные аргументы в пользу того, что в Библии речь идет о двух
походах Синахериба в Палестину, сводятся к следующему: 1) Фараон Тахарка,
или Тирхака, вступил на престол только в 890 г , тогда как в Ис 37, 9 он
упомянут как царь. 2) Пророк предсказывает, что Синахериб не будет осаждать
город (Ис 37, 33), а между тем из надписи Синахериба явствует, что осада
была. 3) Речи пророка относительно борьбы с Синахерибом распадаются на две
явно несходные группы: обличительные и утешительные. И именно утешительные
речи перекликаются со словами пророка, сказанными во время неудачного
(второго ?) похода Синахериба (гл. 37). 4) Библия говорит о смерти
Синахериба, последовавшей вскоре после похода в Иудею. Но известно, что
Синахериб умер спустя двадцать лет после кампании 701 г. Если же второй
поход отнести ко времени около 690-688 гг., то это гораздо ближе по времени
к насильственной смерти Синахериба в 681 г. 5) Текст анналов Синахериба,
повествующих о походе в Иудею (так называемая "Призма Тейлора"), полностью
совпадает лишь с первой частью библейского рассказа и кончается так же, как
и он, посылкой дани Езекией (4 Цар 18, 13-15). Эта часть библейского
повествования, взятая, вероятно, из летописи, не была внесена в Книгу
пророка Исайи. Книга включает лишь эпизод с переговорами и чудесным
спасением Иерусалима. Предположение о том, что в 18-й гл. 4-й Книги Царств с
16-го стиха речь идет уже о втором, неизвестном из надписей походе, решает
сразу несколько трудных вопросов как хронологического, так и
психологического характера. См.: W. Rиdolf. Sanherib in
Palestina.-"Раlestine Jahrbuch", Веrlin, 1929, S. 25-29; W. А1lbright.
-"Вulletin of the American Schools of Oriental Research", 1953, 130, р.8; I.
Вright. А History оf Isrае1, р. 282, ff.
6. Египетская легенда приведена у Геродота (История, II, 141), где
Синахериб назван арабским царем. Иосиф Флавий, который был знаком и с книгой
Геродота и с сочинением вавилонского жреца Бероса, говорит прямо о том, что
в лагере ассирийпев свирепствовала "смертоносная язва", как именовали чуму
(Древности, X, 1, 5). См.: Р. Киттелъ. История еврейского народа, с. 444;
А.Лопухин. Библейская история, т.2, с. 585.
7. Большинство библеистов признает, что пророчество 11, 1-9 принадлежит
самому последнему периоду жизни Исайи (см., например: А. Gеlin.- RFIВ, I, р.
503). Мартин Бубер подчеркивает, что Исайя не упоминает здесь даже имени
Давидова, не называет Грядущего ни царем, ни помазанником. Во всем этом он
видит следы того разочарования, которое Исайя испытал в отношении царей дома
Давидова. См.: М.Виber. Тhе Ргорhеtic Fаith, р. 148.
8. См М. Поснов. Идея Завета Бога с Израильским народом, 1902, с. 149.

Свет во тьме светит.
Иоанн 1,5

Вера, построенная только на чуде, чуде явном, неопровержимом, по
существу перестает быть истинной верой. Знамение, в котором скептик уже не
мог бы усомниться, несет посягательство на свободу человека, как бы
принудительно навязывает ему спасение. Но в таком случае что же должна
обозначать эта подавляющая грандиозность библейских богоявлений, всех этих
пламенных смерчей и грозных вестников небесного гнева? Они были как будто
столь очевидными, что трудно понять, почему весь мир, взирая на деяния Ягве,
не склонился перед Ним. Между тем недоумение это рассеивается, едва мы
вспомним, что символика Писания, метафорический язык пророков отображают не
столько видимые явления, сколько открывшуюся им глубину метаистории. Картины
богоявлений с бурями, карающими ангелами и гибелью врагов Божиих имеют целью
выразить смысл исторических событий (1). Он познается верой, но отнюдь не
той рабской "верой", которая может быть исторгнута силой демонстративного
чуда. Такое чудо иной раз способно даже "ожесточить" человека: тому пример
реакция фараона на "казни египетские". Подлинная вера имеет свои критерии и
свои оценки. Именно тогда, когда внешне, казалось, более всего проявлялись
безумие и бессмыслица жизни, пророки выступали со своим парадоксальным
благовестием: хотя Бог и пребывает вне мира, погруженного в стихию зла, в то
же время Он тайнственным образом присутствует в нем, исполняя в земной
истории Свою волю. Пророки VIII столетия: Амос, Осия, Михей и Исайя,
призывая людей прислушаться к шагам Ягве в истории, сами целиком находились
под впечатлением открывшейся им реальности Богоприсутствия. В их видении
частности отступали на задний план перед лицом этой священной тайны.
Конечное торжество "Суда", или полноты правды Господней, было для них
настолько неоспоримым, что все временные промедления становились
несущественными. Еще не наступило то время, когда перед учителями Израиля во
всей мучительности встанет вопрос о зле и страдании. Такие монолитные и
цельные натуры, как Исайя, были еще настолько устремлены к единой,
дарованной им истине, что даже загадка посмертной участи человека не
тревожила их. Вера поглощала все их существо, иным, необъяснимым путем
разрешая вопросы, которые рождаются в тревожном и расколотом сознании.
Исайе не нужны были ошеломляющие знамения; он и без них читал в
событиях, как в книге. Бедствия Израиля были в его главах неизбежным
следствием падения и отступничества, когда же в час испытания Святой Град
был все-таки спасен, это явилось лишь подтверждением его веры в сохранение
Остатка.
Библейское сказание об ангеле, поражающем тысячи ассирийцев, - лишь
эпическая форма, в которую пророки облекали веру в знаменательность события.
Для обычного же наблюдателя все выглядело гораздо прозаичнее. Правда,
избавление Иерусалима на какое-то время вызвало взрыв энтузиазма, но он
быстро остывал. Народ ожидал чего-то большего: триумфов и новых чудесных
вмешательств Ягве. Массы, как правило, ищут явных и осязаемых знамений,
поэтому их так легко увлекали и увлекают лжепророки. Зримое могущество Бога
или государства, полководца или императора во все века вызывало восторженное
преклонение. Бог, который действительно ходил бы ночью по вражескому стану,
поражая неверных направо и налево, обладает для многих гораздо большей
притягательностью, чем Бог, распятый на кресте...

x x x

После ухода ассирийцев современники Исайи, вероятно, прониклись
надеждой, что Ягве даст наконец последний бой Ассуру. Но скоро им стало
ясно, что ангел Господень не довел расправу до конца. Мало того, что
Синахериб на несколько лет пережил Езекию, но и смерть ассирийца от руки
заговорщиков, казалось, совсем не отразилась на мощи его империи. Скорее
наоборот, царствование его сына Асаргаддона стало апогеем могущества
Ниневии. Когда Исайя выносил ей приговор, он не назначал никаких сроков,
народ же Иудеи убеждался, что новому властителю Ассура сопутствуют успехи и
удачи. Это приводило в смущение и сеяло соблазн. Невольно думалось, что
какие-то непонятные силы содействуют тиранам.
Асаргаддон старался исправить ошибки отца: он возвратил старые
привилегии священным городам и стремился повсюду создавать проассирийские
партии, чтобы править империей, опираясь на них. Он не отказывался от войн,
но предпочитал политику союзов: заключил мир со скифами, угрожавшими с
севера, и с греками-киприотами. Необходимо было успокоить Вавилонию,
перенесшую величайшее унижение после гибели ее столицы. С этой целью
Асаргаддон взялся за немыслимо трудное предприятие: восстановление Вавилона
из пепла.
Даже в наше время нелегко вообразить весь масштаб этой затеи. Вновь
болотистую равнину прорезала сеть каналов, вновь вытянулись кварталы белых
глинобитных домов; архитекторы проектировали новые дворцы и святилища, и их
чертежи со сказочной быстротой претворялись в жизнь. Таким сверхчеловеческим
усилием Асаргаддон приобрел верность Вавилона. В 671 году Асаргаддон
осуществил мечту своего отца и утвердил владычество Ассура в дельте Нила.
Однако и здесь царь действовал осторожно: после бегства фараона Тахарки в
Эфиопию он оставил в Египте прежних князей, связав их лишь особой вассальной
клятвой.
Палестина и Сирия в который раз пытались было освободиться от ига
Ниневии, но, разумеется, безуспешно. Надпись Асаргаддона перечисляет
двадцать два покоренных сирийских царя, прибывших к нему с дарами. В начале
списка стоят имена Баала Тирского и "Манасии, царя Иуды". Этот последний не
кто иной, как Менаше, наследник Езекии на иудейском престоле (2). Если отец
его вел постоянную борьбу против Ассирии, то Менаше полностью примирился с
ее игом. И причина здесь была отнюдь не в том, что царь решил оставить
бесплодную борьбу ради внутренних преобразований. Напротив, со смертью
Езекии все реформы были приостановлены.
Многолетняя верность Менаше Ниневии объяснялась не только победами
Асаргаддона, но и тем, что при нем возобладали сторонники проассирийского
курса. Это был возврат к политики Ахаза.
Ниневийские власти любили устраивать пышные приемы иноземным царям,
чтобы те могли воочию убедиться в несокрушимой мощи державы-победительницы.
Путешествие в столицу Ассура для принесения присяги должно было произвести
на Менаше огромное впечатление и подтвердить правоту его советников.
Уже один вид этого города внушал почтение к "царю народов".
Позолоченные венцы зиккуратов и храмов еще издали возвещали о славе военной
столицы Востока. К ней тянулись вереницы всадников, караваны верблюдов,
нескончаемые потоки повозок; река всегда кишела лодками, кораблями, плотами:
то везли дань, дары и товары из многочисленных стран.
В самом городе все было рассчитано на то, чтобы поразить воображение
чужеземцев: повсюду звучали боевые марши, блестели остроконечные шлемы
солдат, они колоннами проходили по улицам, стояли на карауле, сопровождали
колесницы Ниневия (была городом-казармой, но казармой роскошной.
Менаше, как и его дед Ахаз, вероятно, пережил во время этого
путешествия настоящее потрясение. Что такое Сион, могли думать он и его
спутники, в сравнении с этим "логовом львов", держащих в своих когтях весь
мир? Разве можно сравнить эти сказочные палаты, окруженные пальмами и
цветниками, эти гордые изукрашенные стены с ветхим Иерусалимом, одиноко
смотрящим на мир со своей горы? Разве не кажется дом Ягве жалким и убогим в
сравнении с этими многоцветными башнями? Не говорит ли все это о величии
богов Ассура?
Во дворец прибывших проводили через ворота, охраняемые огромными
быками, которые, чудилось, знали все мысли входящих В ожидании аудиенции
Менаше мог гулять по прохладным залам и рассматривать раскрашенные рельефы
на стенах В сущности, они и предназначались для таких гостей. Построенное на
страхе, правление должно было уделять много внимания пропаганде, и все
искусство Ниневии кричало о несокрушимости империи и ее властелина. Вот он
скачет на коне, натянув тугой лук, вот борется со львом, вот теснит
несметные полки врагов, а вот и леденящие душу сцены казней. Надписи должны
еще больше усилить эффект. "Ни один не ускользнул, ни один беглец не ушел от
моих рук. Я вырвал языки тех воинов, наглые уста которых говорили против
Ашшура, моего бога, и которые против меня, князя, чтущего его, задумали
злое. Изрубленные тела их я скормил собакам, свиньям и птицам ".
Ослепительная роскошь, драгоценности, ковры, многоярусные рельефы с
грозными надписями - все это служило одной цели: внушить посетителям чувство
покорного страха и беспомощности перед Ниневийской державой. Кульминационным
моментом в этой психологической подготовке союзников являлся допуск в
тронный зал, где они, согласно обычаю, "падали на лица свои" перед
повелителем мира.
В те годы многим в Иудее, вероятно, казалось, что власти Ассура не
будет конца, что нет ни на небе, ни на земле той силы, что могла бы ее
обуздать и смирить. Неудивительно поэтому, что в Иерусалиме сторонники
Ассирии ходили с высоко поднятой голог вой. Что можно было противопоставить
им? Случай с чумой при Синахерибе? Но он не пошатнул колосса. Царь Менаше
признал, что неудачи отца, пытавшегося сбросить иго Ниневии, есть лишнее
доказательство в пользу ассирийской партии. Только подлинная, не за страх, а
за совесть, верность великой державе должна отныне определять путь Иудеи.
Но Менаше и его окружение пошли гораздо дальше этих политических
выводов. Вассальную зависимость Иерусалима от Ниневии они распространили и
на религиозную жизнь.
В каком-то смысле лояльность по отношению к языческим культам
диктовалась Иудее необходимостью. Вассалы были всегда обязаны выставлять в
своих святилищах религиозные эмблемы патронов. Так, в частности, поступил и
Ахаз, когда признал над собой власть Тиглатпаласара III. Его внук, однако,
насколько можно судить по скудным сообщениям Библии, не ограничился этими
формальными знаками подчинения. Мало того, что он приказал поставить в храме
статую языческой богини, он еще учредил при ней культ и жреческий штат.
Очевидно, это была Венера (Иштар, Астарта), особенно чтимая ассирийцами
покровительница плодородия и войны. Ее служительницы изготовляли священные
покрывала для идола и возродили ритуалы культового разврата (3).
Проассирийская партия сумела, видимо, внушить молодому царю, что и в
саму религию Ягве следует внести изменения. Его убедили, что советы Исайи
толкали Езекию к кощунственным
действиям и повредили государству. Было решено упразднить все
"новшества".
Скоро по распоряжению Менаше восстановили все старые жертвенники,
священные обелиски и рощи. Вновь их стали окружать благоговейные толпы.
Суеверия, лишь оттесненные усилиями пророков, с удвоенной энергией вырвались
наружу.
В кругах иудейской знати большое распространение в то время получил
культ астральных богов. Звезды, или "Воинство небесное", израильтяне нередко
отождествляли с ангелами; в Ассирии же, как и в Вавилоне, светила считались
богами, властителями человеческих судеб. Все события земной истории
проходили для восточного человека под знаком созвездий. Сражения и
перевороты, престолонаследия и набеги определялись движением небесных тел.
Ассирийские цари ничего не предпринимали, не справившись с оккультными
книгами и не посоветовавшись с астрологами. Сложная наука наблюдения неба
служила тому, чтобы вырывать у Судьбы ее тайны (4).
При Менаше "Воинство небесное" превратилось, по примеру Ассирии, в
объект поклонения. Во дворе храма воздвигли два жертвенника в честь дневных
и ночных светил. В особом зале при храме поместили богато украшенную
колесницу, предназначенную для процессий в честь солнца. В Иерусалиме быстро
расплодились всякого рода заклинатели мертвых, маги и знахари. Но самым
страшным был возврат к культу Молоха. В долине Генном (Геенне) у
юго-западной стены Иерусалима были поставлены жертвенники, на которых все
чаще стали совершать чудовищный обряд детоубийства.
Язычество справляло свою последнюю, но самую бурную вакханалию на
Святой Земле.
При всем том официально считалось, что Израиль не отрекся от своей
национальной веры. Ягве по-прежнему оставался его верховным Богом, боги же
язычников получили, как во времена Соломона, место подле Его трона. Такая
перемешанная с суевериями религия простому народу была понятней строгого
монотеизма пророков. Для людей же образованных астральная философия как бы
дополняла ягвизм. Следует напомнить, что вавилонский оккультизм был принят
культурной элитой многих стран того времени (следы этого сохранились в нашем
современном календаре, астрономии и математике). Фатализм и вызванные им к
жизни гороскопические предсказания привлекали тем, что сулили уверенность в
будущем.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Однообразиебесконечной караванной дороги
через писания пророческие
После неудачной попытки восстания по крайней мере пять лет прошли дляиерусалима в мире
Закон святости представляетсобой нечто вроде расширенного толкования моисеева декалога