|
|
<<< ΛΛΛ >>>
x x x Пророк Исайя не дожил до этих мрачных дней отступничества. Правда,
позднейшая легенда утверждает, что он был убит по приказу Менаше, но
достоверность этой легенды ничтожна (5). Единственное, что можно сказать:
возникла она не случайно. Библия содержит несколько кратких, но весьма
красноречивых свидетельств о трагических событиях, разыгравшихся в
Иерусалиме в результате политики Менаше.
Из этих свидетельств явствует, что ученики Исайи открыто выступили на
защиту религии Ягве. Один из пророков выразил чувства всех ее поборников в
гневной речи прогив царя.
"За то, что Менаше, царь Иудеи, сделал такие мерзости, которые хуже
всего, что делали прежде амориты, и ввел Иуду в грех идолами своими, за это,
так говорит Ягве, Бог Израилев, вот Я наведу такое бедствие на Иуду, о
котором, если кто услышит-зазвенит в ушах у него. И протяну над Иерусалимом
измерительную веревку Самарии и отвес дома Ахава, и вытру Иерусалим, как
вытирают чашу,-вытрут и опрокинут ее. И отвергну Остаток удела Моего, и
отдам в руки врагов их, и будут преданы для расхищения и грабежа всем врагам
их"
(4 Цар 21, 11-14).
Видимо, эта или подобная ей угрожающая речь послужила для властей
сигналом к началу систематических гонений. Менаше, опираясь на ассирийцев,
чувствовал себя на престоле прочно и решил беспощадно расправляться со всеми
недовольными. По словам Иеремии, который в детстве еще застал эти репрессии,
"меч пожирал пророков, как лев", а автор Книги Царств говорит, что "Менаше
пролил столько невинной крови, что наполнил ею Иерусалим от края до края"
(Иер 2,30; 4 Цар 21,16). И хотя никаких подробностей об этом темном
сорокалетнем периоде до нас не дошло, приведенные слова ясно доказывают, что
в Иерусалиме шла ожесточенная борьба. Да и в самом деле трудно представить
себе, чтобы люди, слышавшие проповеди Исайи и Михея, могли сразу и целиком
принять сторону Менаше. К тому же священники, пророки и "бедняки Господни",
не привыкшие склонять головы перед царями, несомненно побуждали народ
оказывать властям сопротивление, а те в свою очередь не останавливались
перед самыми суровыми мерами.
Но в конце концов гонения заставили умолкнуть свидетелей Божиих. Самые
страстные обличители и непримиримые борцы были либо казнены, либо рассеялись
по городам Иудеи. В Иерусалиме, возможно, осталась лишь небольшая горсточка
анавитов, с отчаянием убеждавшихся в том, что Святой Град превращается в
Содом.
Вместе с реформами были отвергнуты и социальные требования пророков.
Беззакония и произвол воцарились в стране. Процветали ростовщичество,
незаконный захват земель, обращение должников в рабство. Менаше и его двор
создавали маленькую деспотию по образцу, взятому у их ассирийских хозяев
(6).
О чувствах, которые вызывало все это у учеников Исайи, свидетельствует
псалом, сложенный, вероятно, тайной пророческой общиной в годы бесправия и
террора: Боже отмщенья, Ягве, Боже отмщенья, явись!
Восстань, Судия земли, воздай гордецам по делам их!
О Ягве, доколе злые, доколе злые торжествовать будут,
Говорить наглые речи - дерзкие, полные беззакония?
Народ Твой, Ягве, они угнетают, творят насилие над людьми Твоими,
Убивают сироту и вдову, умерщвляют пришельца
И говорят: Ягве не видит этого, Бог Иакова ничего не узнает!
Опомнитесь, безумные, образумитесь ли вы, глупцы?
Создавший ухо разве не услышит? Давший глаз разве не увидит?
Не обличит ли вразумляющий народы, научающий человека познанию?..
Но Ягве стал моим пристанищем, и Бог мой - скалой убежища моего.
Он заставит пасть беззаконных, и погибнут их злодеяния.
(Пс 93) Исповедников веры не могли поколебать ни шумная слава Ниневии, ни
религиозная измена толпы, ни ослепление потомка Давида. Они твердо верили в
то, что Господь рано или поздно свершит Свой Суд, и в трудный час обращались
мыслью к Моисею. Образ боговидца был для них светочем, указывающим путь. В
сущности, вся проповедь пророков шла как бы под девизом возврата к Моисею.
Его чистое, лишенное пышности богопочитание, его требование чтить единого
Ягве, его борьба за нравственную чистоту народа - все это составляло самое
характерное в учении пророков. В дни гонений те, кто остался верным Богу,
искали в преданиях Моисеева времени руководства и поддержки. Заповеди Моисея
должны были стать для анавитов своего рода программой на будущее, законом,
который раз и навсегда положит конец тяге к идолопоклонству и утвердит
Синайский Завет навеки. x x x В 662 году, полвека спустя после гонений Менаше, в одном из тайников
Иерусалимского храма была обнаружена рукопись Торы, или Книги Учения. Она
стала манифестом наиболее решительной и серьезной религиозной реформы в
Иудее (4 Цар 22). В настоящее время общепризнаны мнения бл. Феодорита и св.
Иоанна Златоуста, что Тора, найденная в храме, соответствовала Пятой книге
Моисеевой, или Второзаконию*. Написанная от лица Моисея, книга была
пронизана его духом: она провозглашала единобожие, отвергала всякий
компромисс с язычеством, устанавливала строгие нравственные законы,
отстаивала права беззащитных и обездоленных. Иными словами, она отвечала
всем требованиям, которые могли бы предъявить ученики пророков к столь
нужному им программному документу.
-----------------------------------------------------------------------
-
* См. приложение "О книге Второзакония" Но кто был подлинным автором Торы? Моисей? Ученики пророков?
Иерусалимское духовенство? Все три предположения издавна имели своих
защитников. Но постепенно выяснилось, что история этой замечательной книги
гораздо сложнее и что каждая из трех точек зрения справедлива лишь отчасти. x x x Самое понятие "торы" не было новым для Израиля. Буквально слово это
означает наставление, поучение, но в течение веков оно приобрело совершенно
определенный смысл торой стали называть заповеди и законы, исходящие от
Бога. Пророк Михей говорил, чтоЯгве дал народу множество тор, которые тот
забыл и нарушил.
Одним из признаков Второзакония, отличающим его от других тор, является
требование приносить жертвы только в одном богоустановленном месте (12,5).
Историки, оспаривавшие древность Торы, ссылались на это требование и
утверждали, что оно могло исходить только от иерусалимского дуловенства VII
века, заинтересованного в монополизации культа. Таким образом, получалось,
что священники храма сами составили Книгу Учения и инсценировали ее находку
в 662 году.
Но на самом деле идея централизации культа существовала задолго до VII
и VIII вв. Она восходит еще к тем временам, когда Израиль, живя в пустыне,
имел единого вождя-пророка и единую святыню - Ковчег. Только в Ханаане после
утраты единства стало возможным возникновение многих святилищ. Как правило,
то были старые языческие алтари, приспособленные для религии Ягве. Появление
этих "святых мест" шло рука об руку с ее "оязычиванием". Ягве Бетэля или
Дана стал, вероятно, казаться народу несколько иным, чем Ягве Хеброна или
Иерусалима, к тому же предания, обычаи и мифы древнего Ханаана были
неотделимы от традиционных мест богопочитания.
Иисус Навин пытался было спасти ослабевающее религиозно-национальное
единство, в городе Сихеме, лежавшем между горами Гебал и Гаризим, он воздвиг
большой жертвенник и камни, на которых начертал заповеди. С тех пор во время
обряда возобновления Завета с Богом левиты поднимались на вершины этих гор,
провозглашая, как заповедал Моисей, благословения исполняющим Тору и
проклятия ее нарушителям. И в дальнейшем Сихем надолго сохранил ореол
священного центра. Левиты - носители традиции в Северном царстве, вероятно,
связывали с Сихемом идею религиозного единства.
Много веков спустя самаряне противопоставляли Гаризим Сиону как
истинное и исконное святилище. Второзаконие, которое большое внимание
уделяет левитам и проявляет о них заботу, по всей вероятности, под
"богоустановленным местом" имело виду именно Сихем или какое-либо другое
почитаемое святилище Севера. Следовательно, линия Моисей - Ковчег - Иисус
Навин - Сихем-левиты приводит нас не к Иерусалиму, а к религиозным
преданиям, хранимым северными коленами. Об этом видетельствует и упоминание
во Второзаконии об обряде на горах Гаризим и Гебал, и общность его учения с
проповедью Осии. Оно проникнуто пафосом борьбы против ханаанского язычества,
а, как мы знаем, именно на Севере пролегали передовые линии битвы с Ваалами.
В настоящее время возникновение Второзакония можно представить
следующим образом. На равнине Моава перед вступением Израиля в Западную
Палестину Моисей вновь совершил заключение Завета с Богом и дал последние
наставления народу. По-видимому, речь его была исполнена предостережений и
угроз. Моисей уже успел убедиться, как легко поддается масса соблазну
идолопоклонства у порога Обетованной Земли, населенной язычниками, и его,
должно быть, тревожили недобрые предчувствия. Он заклинал своих людей не
забывать Ягве, Создателя и Хранителя Израиля, призывая на головы отступников
небесные громы Эти взволнованные проповеди и легли в основу
Второзаконнической Торы.
После смерти пророка левиты повторяли их во время праздников, и таким
образом Тора передавалась сначала в устной форме. Память древних народов с
удивительной точностью способна была хранить такие почитаемые тексты. Мартин
Бубер удачно сравнивает эту стадию в истории Торы с "Логиями"-словами
Христа, сохранявшимися в устной традиции до написания Евангелия.
Когда это священное Предание Торы стало Писанием- определить трудно.
Оно впитало в себя и дух пророков (преимущественно Осии) и вместе с тем
осталось не без влияния духовенства. В целом Тора как бы подвела итог
нескольким эпохам в духовной истории Израиля.
Но каким образом это левитское произведение попало в Иерусалим?
Ответить на это нетрудно. Тора могла быть принесена туда левитами и
книжниками, которые бежали из Самарии после ее захвата ассирийцами. Очень
вероятно, что книга стала известна уже инициаторам Езекиевой реформы, однако
уверенности в этом нет. Скорее всего в те годы Тора была еще достоянием лишь
узкого круга людей и не получила распространения. В эпоху же гонений при
Менаше Тора могла привлечь внимание тайных сторонников реформ. Вероятно, они
переписали манускрипт, внеся в него свои дополнения.
Таким образом, когда речь идет о Второзаконии, мы можем говорить о
своеобразном синтетическом авторстве: Моисей заложил его основу, левиты
записали и расширили его содержание, а иудейские пророки и священники
переработали, чтобы сделать программой для будущих преобразований.
Тора во многом отличается от прочих библейских кодексов и судебников с
их суховатой бесстрастностью. Ее строки продиктованы пламенной
убежденностью, в них слышится взволнованный голос трибуна, обращающегося к
народу. Статуты и запреты прерываются мольбами, пророчествами, увещаниями.
Проповедник часто повторяет одни и те же фразы, намеренно возвращаясь к уже
сказанному, как это делают поэты и ораторы. Иногда его речи напоминают по
стилю речи Амоса или Осии, порой же в них звучат интонации Илии и старых
воинствующих ягвистов.
Второзаконие -противоречивая и отнюдь не "сочиненная" книга; в нее как
бы вливаются потоки, текущие с противоположных сторон. Эхо древних
религиозных битв и языческого террора местами придает ей суровые и резкие
черты, но в то же время она возвещает о любви и вере, человечности и
сострадании.
Говоря о важнейшей заповеди Писания, Христос приводит текст из
Второзакония; оттуда же берет Он и три ответа искусителю в пустыне. Однако
Второзаконие содержит и немало такого, что в корне противоположно
евангельскому духу. Это не должно ни удивлять, ни смущать нас, ибо такова
природа Ветхого Завета: небесное и земное, вечное и временное. Откровение
Божие и проявление человеческой ограниченности стоят в нем рядом. x x x Сформировавшаяся в бурные критические годы. Тора пронизана духом
борьбы. О единстве Божием и верности Творцу в ней сказано так, как говорят
лишь перед лицом опасности, угрожающей вере. Эти слова, которые могут
звучать с крестов и костров,-свидетельство, исповедание, призыв, реющий над
историей как сигнал тревоги:
"ШЕМА ИСРАЭЛЬ! ЯГВЕ ЭЛОГЕЙНУ, ЯГВЕ ЭХАД... Слушай, Израиль! Ягве-Бог
наш, Ягве един! И возлюби Ягве, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею
душою твоею, и всеми силами твоими! И да будут слова сии, которые Я
заповедую тебе сегодня, в сердце твоем. И внушай их детям твоим, и говори о
них, сидя в доме твоем, и идя дорогою, и ложась, и вставая. И напиши их
знаком на руке твоей, и да будут они повязкою над глазами твоими, и напиши
их на косяках дома твоего и на воротах твоих" (Втор 6, 4-9).
Это не просто утверждение единственности Бога, но нечто большее: Тора
ставит преданность Ему в самом центре человеческой жизни. Здесь не только
абсолютный Бог, но и абсолютная вера, неотделимая от любви. Образ Господа и
Возлюбленного должен столь же безраздельно царить в душе, как может
наполнять ее только мысль о любимом существе.
Но этого мало; перекликаясь с Осией, Тора утверждает, что любовь людей
к Богу есть не что иное, как их ответ на Божию любовь к ним:
"Не потому, чтобы вы были многочисленнее всех народов, принял вас Ягве
и избрал вас (ибо вы малочисленное всех народов), но потому, что любит вас"
(Втор 7,7).
Человека, сжившегося с христианским учением о ценности каждой личности,
может удивить, что речь здесь идет не о человеке, а о народе. Некоторые
полагают, что в этом проявилась некая специфика религиозного опыта Израиля в
целом (7). Но мы знаем, что впоследствии религиозная значимость индивидуума
в ветхозаветном сознании будет возрастать. Между тем Тора, как и Книга
пророка Осии, отражает лишь первую ступень в раскрытии тайны Божественной
любви, или, скорее, один из аспектов ее, соответствующий определенному этапу
духовной зрелости человека. В эпоху, близкую к христианству, и особенно в
новозаветное время эти библейские слова, обращенные к народу, наполнятся
новым смыслом и станут языком диалога между душой и Богом. Пока же, на
ветхозаветной стадии, Бог говорит к людям, которых Он избрал для того, чтобы
они стали Его "святым народом" и "избранным уделом". О конечных целях этого
избрания Тора молчит; оно вообще таинственно и необъяснимо, как и все, что
коренится в чуде любви.
Любовь Божия создала Израиль из толпы фараоновых рабов. Ягве отдал ему
Землю Обетованную, из которой изгнал ее обитателей за нечестие и распутство.
Но и к своим людям Ягве будет строг, ибо Он-любящий Друг и ревнивый
Возлюбленный. Он не может делить любви ни с кем.
Первое условие ответной любви - верность. В этом причина непримиримости
Торы к идолопоклонникам; отсюда и те суровые меры, которые она предписывает
для сохранения чистоты веры. В царствование Менаше эти древние
предостережения звучали особенно злободневно. Тора прямо говорит, что
"Воинства небесные" суть создания Божии, а звездопоклонство есть культ
твари. Точно так же и все проявления синкретизма и двоеверия, расцветшие при
Менаше, объявляются Торой религиозными преступлениями: "Не должен находиться
у тебя проводящий сына своего или дочь через огонь, прорицатель, гадатель,
ворожея, чародей, вызывающий духов" (Втор 18,10; 12,31).
Второй ответ человека на любовь Божию состоит в служении Ему:
"Итак, Израиль, чего от тебя требует Ягве, Бог твой? Только того, чтобы
ты боялся Ягве, Бога твоего, ходил путями Его, и любил Его, и служил Ягве,
Богу твоему, от всего сердца твоего и от всей души твоей, и соблюдал
заповеди Ягве и уставы Его" (Втор 10,12).
Сущность богослужения Тора определяет вполне в духе Моисея и пророков.
Она уделяет мало внимания обрядовой стороне религии, ибо чистота, правда и
милосердие - лучшие дары Господу.
Заповеди Второзакония открываются Декалогом, но если скрижали содержат
преимущественно запретительные заповеди: не убий, не укради..., то здесь мы
видим уже углубление и расширение этического монотеизма Моисея. Тора
касается разных сторон жизни, указывая, как должны они освящаться верой и
любовью.
Труд человека неотделим от дел милосердия:
"Когда ты будешь жать на поле твоем и забудешь сноп на поле - не
возвращайся назад взять его; пусть он останется для пришельца, и для сироты,
и вдовы, чтобы Ягве, Бог твой, благословил тебя во всех делах твоих" (Втор
24,19).
Тора отвергает древние понятия о коллективной ответственности: "Отцы не
должны быть наказываемы смертью за детей, и дети не должны быть наказываемы
смертью за отцов"
(Втор 24,16).
Требование защищать слабых и неимущих, будь то еврей или иноземец,
является одним из главных нравственных принципов Торы. Бедные люди, по ее
учению, находятся под особым покровительством Божиим, а те, кто поступает с
ними несправедливо, оскорбляют самого Бога.
"Не обижай батрака, бедного и неимущего, из братьев твоих или из
иноземцев, живущих в твоей земле, в твоих селениях; в тот же день отдавай
ему плату, до того как зайдет солнце, ибо он беден и ждет душа его получить
ее, а не то он взмолится к Ягве против тебя, и вменится тебе это в грех"
(Втор 24,14).
Многие законы Торы взяты из Книги Завета, но в них с большей ясностью
выступает забота об обездоленных и даже рабах. Так, к старой заповеди
отпускать раба на свободу через семь лет присоединяется требование, чтобы
господин, освобождая его, давал ему все необходимое. Выдача беглого раба его
хозяину рассматривается как грех (Втор 23,15).
Это была традиция Ильи-пророка, обогащенная учением Амоса, Исайи, Михея
и анавитов, и таким образом Тора знаменовала первую попытку профетизма
ввести всю жизнь нации в русло своего учения.
Составители Торы знали, что делали, когда прибавили к ней старинные
благословения и проклятия, некогда произносившиеся левитами в Сихеме. В
атмосфере опасностей, грозивших Израилю извне, в условиях борьбы и гонений
эти страстные слова должны были пробудить очерствевшие сердца и взволновать
равнодушных. Они составили великолепную концовку книги, провозглашающей
полное преобразование жизни в соответствии с заветами Моисея и пророков.
Но о том, чтобы обнародовать Тору в царствование Менаше, нельзя было и
думать. Кто-то спрятал ее в закоулках храма, и там, покрытая пылью, она
пролежала годы, ожидая своего часа. x x x Чтобы работать для будущего, необходимо верить в него. А это было
нелегко для тех, кто редактировал Второзаконие, переписал его и сумел
сохранить вопреки всему. Безрадостной должна была представляться им
окружающая жизнь: не появлялись больше Божии пророки, во дворе храма
совершались церемонии в честь языческих богов; каждого, кто поднимал голос
против царкой воли, ждала расправа. А над всем этим издалека, как тень рога,
царила всемогущая держава Ассура. И все же где-то глубоко под почвой не
умирала сокровенная жизнь, созревали ростки будущего возрождения веры.
Книга Паралипоменон содержит рассказ, указывающий как будто бы на то,
что перемены стали ощущаться уже к концу царствования Менаше. В ней
говорится о том, что царь был отведен под конвоем в Вавилон, но потом
возвращен, после чего раскаялся.
Историки ставили прежде это место под сомнение, особенно потому, что
там рассказано об обращении Менаше к Ягве (2 Пар 13, 11 сл.). Но есть другие
свидетельства, косвенно подтверждающие библейское. Из ассирийских надписей
можно заключить, что Баал Тирский, который вместе с Менаше приносил раньше
присягу Асаргаддону, восстал против него в союзе с фараоном Тахаркой. Затем
при сыне Асаргаддона, Ассурбанипале, империю потрясла междоусобная война,
которая вызвала беспорядки на окраинах. Быть может, и Менаше оказался как-то
причастен к ним. То, что он обнес Иерусалим новыми стенами, доказывает, что
в Иудее зародились новые политические планы (8). Ассурбанипал, по-видимому,
угадал намерения Иудейского царя и приказал привести его на суд в Вавилон,
где он находился в связи с очередной военной кампанией. Однако ассириец не
казнил Менаше, а предпочел вернуть его на трон. Точно так же он поступил и с
египетским князем Нехо, возглавлявшим восстание против Асссирии. Такими
действиями Ассурбанипал, как и его отец, надеялся заручаться верностью своих
вассалов.
Но в чем же заключалось "обращение" Менаше, о котором говорит
Паралипоменон? Книга Царств не упоминает о нем и, по-видимому, имеет на то
основания. Здесь можно предположить лишь следующее. Как было уже сказано,
государственная религия Иудеи в те годы сохранила культ Ягве как Главы
пантеона. Поэтому естественно, что, вернувшись невредимым из Вавилона,
Менаше торжественно отпраздновал свое спасение и принес особые жертвы в
честь Бога Израилева. Но весьма сомнительно, чтобы "обращение" царя пошло
дальше этого. Во всяком случае, когда в 642 году трон Менаше наследовал его
сын Аммон, он остался верен политике своего отца. Томительная ночь в Иудее
продолжалась, и конца ее, казалось, не было видно.
ПРИМЕЧАНИЯ
Глава восьмая
ЯЗЫЧЕСКАЯ РЕАКЦИЯ. СОКРОВЕННАЯ ТОРА 1. О роли образов стихий в библейской символике см.: J. N. Sсhоfield.
Introducing Old Testament Theology, р. 31.
2. См.: Рritchard, АNЕТ, р. 29.
3. В Библии эта богиня названа Ашерой (4 Цар 21, 7; в синодальном
переводе-Астартой). О ней упоминает пророк Иеремия (7,18). См.: М.Мiller and
L.Miller. Еncyclopedia of Bible Life. Lоndоn, 1967, р. 446, 447. О языческой
реакции при Менаше см.: Р.Киттелъ. Ук. соч., с. 447; J.Вright. A History оf
Isrаеl, р. 290.
4. Об ассирийской астрологии и ее роли в повседневной жизни ассирийцев
и в их политике см : Г. Масперо. Ассирия. М., 1916, с. 174; К. Бецолъд.
Ассирия и Вавилония. СПб , 1904, с. 75
5. Легенда эта основана на апокрифической книге "Мученичество Исайи".
Она упомянута раннехристианским писателем св. Иустином (Диалог с Трифоном
Иудеем, 120).
6. Один документ той эпохи, найденный недавно близ Яффы, дает
представление о положении батраков в Иудее. Он содержит жалобу крестьянина,
у которого надзиратель Хашавия отобрал одежду, хотя тот и выполнил в поле
положенную работу. Как известно, Моисеев Закон запрещал поступать так, ибо
верхняя одежда нередко служила для бедняков одеялом. "Я взываю к
начальнику,- говорится в жалобе,- чтобы он вернул одежду раба твоего, и
пусть он окажет ему милость". Нетрудно догадаться, что такие просьбы чаще
всего оказывались тщетными. См. перевод текста в ВДИ, 1965, Э 3, с 118.
7. См.: М. Виber. Two types of Faith, 1961, р. 170, где автор,
противопоставляя веру христианства вере иудаизма, несомненно, утрирует
"коллективизм" последнего в ущерб индивидуалистической струе, столь сильной
в Библии.
8. См.: О. Еissfieldt. Наndbuch zum Alten Testament, 1955; J.Вright. A
History оf Isrаеl, р 289-290.
Трубите трубою на Сионе и бейте тревогу на святой горе Моей.
Иоиль 2,1 Иудейская аристократия в течение почти полувека привыкла
ориентироваться на Ниневию, но постепенно многие стали замечать симптомы
болезни, разъедавшей империю. Видимо, с этими переменами был связан заговор
640 года, жертвой которого пал Иудейский царь Аммон. Вдохновителями
переворота были, вероятно, царедворцы, замышлявшие восстание против Ассура.
Но когда, умертвив царя, они решили посадить на трон кого-то из своих, в
городе вспыхнуло возмущение. "Народ земли", простые иудеи встали на защиту
дома Давидова, в котором видели символ нации и залог ее будущего. После
расправы с заговорщиками старейшины Иудеи провозгласили царем сына Аммона -
Иосию, который в то время был еще восьмилетним мальчиком (1).
Вокруг регентства, естественно, развернулась ожесточенная борьба, в
которой приняли участие и группы, оттесненные при Менаше. Сторонники Ниневии
и патриоты-экстремисты, вельможи старого поколения и ревнители реформ - все
стремились завладеть кормилом правления. Некоторое время, очевидно,
сохранялось равновесие сил, но оно не могло быть долгим ввиду неустойчивого
положения в мире. Никто не знал, что принесет завтрашний день; хотя
казалось, что ассирийский колосс стоит еще прочно, но над ним уже сгущались
тучи. На северных рубежах появлялись новые, неведомые прежде племена, с гор
спускались воинственные мидийцы, совершая набеги на земли Ассура. Орды
кочевников наводнили Малую Азию. Предгрозовая атмосфера окутала
цивилизованные страны.
Тем временем в Иерусалиме стала возрождаться религиозная отпозиция.
Подобно многим людям, жившим на заре XX века, последователи пророков
предчувствовали, что надвигается какая-го новая эпоха. И действительно,
события тех лет означали перелом в истории: то был конец эры древних
семитических держав и выступление на сцену молодых индоевропейских народов.
Вулкан профетизма, долгое время казавшийся потухшим, в этот тревожный
час пробудился. Вчера еще жестоко гонимая вера и нравственный протест лучших
людей неожиданно вновь обрели свой голос.
Первым выступил пророк Софония, знатный иерусалимлянин из школы Исайи
(2). Во время богослужения в храме, где полагалось славить Бога и царя, он
возвестил, что чаша беззаконий переполнена, как некогда во дни Ноя. Довольно
искушали нечестивые долготерпение Божие! Возмездие обрушится на тиранов и
идолопоклонников как взрыв, как смерч, как апокалиптическая катастрофа. Мир
отверг Бога и Его заветы и тем самым обрек себя на гибель. Вселенная
содрогнется под тяжестью людских преступлений, в конвульсиях изрыгая смерть
и ужас.
Подобно Савонароле, Софония обращается к картинам всемирного потопа,
который сметает все мерзости с лица земли.
Древние образы стихийных богоявлений воскресают в этом леденящем кровь
пророчестве: грохот бури и извержения-голос Страшного Суда. Близок День Ягве великий, стремительно приближается День Ягве!
горько возопит тогда самый храбрый...
(Соф 1, 14) Это те самые слова, которые и доныне потрясают слушателей латинского
гимна: Dies irae, dies illa. Пророк воспевает очистительную грозу,
предсказанную еще Амосом и Исайей: День тот есть День гнева,
День скорби и тесноты,
День ужаса и опустошения,
День тьмы и мрака,
День тучи и мглы,
День трубы и боевого клича против крепостей и высоких башен.
И стесню Я людей, и они будут ходить, как слепые, за то, что совершили
против Ягве.
(Соф 1,15-17) Долгие годы стояла Ниневия как вызов самому Небу, долгие годы ее мощь
вызывала восхищение поклонников силы. Ради нее цари народа Божия курили
фимиам истуканам. Но теперь перед всем миром будет явлено ее бессилие. И Он прострет руку на север, и уничтожит Ассура,
И обратит Ниневию в руины, в место сухое, как пустыня.
И поселятся в ней разные звери; меж зубцов ее заночуют сова и филин,
и голос их будет раздаваться из окон.
(Соф 2, 13-14)
<<< ΛΛΛ >>>
Остаток вернетсяquot
Пророк призывал переживших гонения верных
Вероятно
Весь мир за пределами израиля представлялся мрачным царствомдемонов
Вевангелии неоднократно указывается на ветхий завет как на пророчество охристе
|
|
