<<<     ΛΛΛ     >>>   

Praemittetur enim ante illos angelus Alti

Qui ducatum eis pacificum praestet eundo.

И в Carm. 345 пророк Малахия тоже назван ангелом. Нижеследующий текст из Пятой книги Ездры - «Quibus dabo ducatum [...] et Malachiae qui et Angelus Domini uocatus est» - перекликается с Instruct. I, 42, 11, где упоминается о воскрешении «хора святых пророков», чтобы быть ему с этим народом. Нужно еще заметить, что в тексте Коммодия Сион представляется матерью (instruct. I, 42, 36, 44), попадающей в плен, но освобождаемой новым народом. Эту же мысль мы встречаем и в Пятой книге Ездры.

Вторая часть книги включает в себя вопросы экклезиологии. Церковь описывается в ней как истинный Сион. «Прими, Сион, твое множество» (II, 40-41). В следующем стихе читаем такие слова: «Взглянул я, и вот, на горе Сионе великое множество людей». Эта цитата взята из Откр. 7, 9, но с добавлением слов «на горе Сионе». Выше говорилось о «regnum Jerusalem» (II, 10). Значит, текст имеет в виду противопоставление иудейского Сиона, покинутого и пустынного, новому Иерусалиму. Но речь здесь идет не столько о резком противопоставлении, сколько о непрерывности - Сион всегда один и тот же; он есть Церковь, существующая от начала (II, 41). Однако он был покинут своими первыми детьми и обрел вместо них других чад.

Здесь мы, несомненно, узнаем дух новозаветных книг. Звучит тема о замене Синагоги, отвергнувшей Христа, Церковью всех народов (Мф. 21, 43 с «regnum Dei» вместо «regnum Jerusalem» в рассматриваемом нами тексте). Встречается также противопоставление Синая и Сиона, имеющееся и в Послании к галатам 4, 24-27, с приведением цитаты из Ис. 54, 1 («Возвеселись, неплодная...»). Здесь дан образ Нового Иерусалима иоанновского Апокалипсиса, причем ударение ставится не на критику иудаизма, а на неверность Израиля. В этом смысле разбираемый апокалипсический труд отличается от других латинских сочинений той же эпохи, как, например, «Adversus Judaeos».

Самой яркой чертой апокалипсической экклезиологии является представление Церкви в образе матери. Этой теме посвящена и часть данной книги: «Mater, amplectere filios tuos, educa illos cum laetitia (II, 15). Noli timere, mater filiorum (17) [...] Nutrix bona, nutri filios tuos (25) [...] Jucundare, mater, cum filiis tuis (30) [...] Amplectere filios tuos usquedum uenio (32) [...]». (К упоминанию здесь о «числе сыновей» мы еще вернемся в дальнейшем.)

В своем труде «Mater Ecclesia» (Вашингтон, 1943) Жозеф С. Плумпе отметил важное значение Пятой книги Ездры для изучения происхождения этой темы в древней Церкви (см. с. 33, 34). Но из-за неуверенности в правильности определения времени написания рассматриваемого нами произведения, он его редко использовал.

Тема «Матери Церкви» звучит уже в послании апостола Павла к Галатам (4. 26): «Он [вышний Иерусалим] - матерь всем нам». Та же мысль звучит и в иудеохристианской литературе. Церковь, прежде неплодная, теперь - многочадная. Такой представляется она, например, во Втором послании Климента (2. 1), содержащем ту же ссылку на Ис. 54, 1, что и в Послании к галатам. Эта тема была впоследствии развита Иринеем, Климентом Александрийским и Тертуллианом. Но рассматриваемый нами текст - один из древнейших и важнейших ее провозвестников. Церковь исполняет свой материнский долг, питая своих детей (II, 25), направляя их первые шаги (II, 15, 25), воспитывая их (II, 25). Она будет выполнять свое назначение до самых последних времен, до дня Божьего пришествия (II, 32), и увидит своих собранных сынов в славе. Она является одновременно исторической и эсхатологической Церковью.

Еще один очень интересный штрих представляет собой уподобление Церкви голубице, которая учит своих птенцов делать первые шаги (II, 15). Тот же образ мы встречаем в Четвертой книге Ездры (5, 26) и в Ant. Bibl. XXIII, 7 и XXXIX, 5. Следовательно, это - общая тема для апокалиптики первого и второго столетия. Этот символ, с тем же самым смыслом, часто встречается и в иудейской иконографии (Goodenough. Jewish Symbols. Нью-Йорк, 1958, VIII, 43-44). Исходя из этого, X. Салин даже предложил усматривать в голубе, сошедшем на Христа13 при Его крещении, Церковь. Эту гипотезу воспринял Фейе14. Как бы то ни было, в нашем тексте содержится замечательный образ голубицы, поддерживающей своих, начинающих ходить, птенцов. Ф. И. Дэльгер показал, что в основе выражения Тертуллиана «Nostrae columbae domus» (Valent. 2, 4) лежит образ голубя как символ Церкви15. В особенности любил этот образ Киприан; и прежде всего этот символизм развивался в латинском мире.

Начало уподобления голубицы невесте восходит к Ветхому Завету - книга Песни Песней 8, 9. Нет сомнений, что Четвертая книга Ездры исходила именно из этого места Священного Писания, как, впрочем, и Пятая книга Ездры. Тема о голубице связана с темой об Избранничестве (II, 15). И то же самое мы видим уже и в Песни Песней 6. Голубица - избранница, возлюбленная. «Единственная - она, голубица моя» (Песн. 6, 9). В духе этой раввинской и апокалипсической экзегезы Песни Песней звучит и текст Пятой книги Ездры. В том же смысле следует понимать и строки о благоухании (И, 12).

Другой характерной чертой рассматриваемой книги является уверенность в близости Парусии: «конец мира близок» (II, 34); христиане призваны молиться о том, чтобы «сократились их дни» (II, 18). В этом мы находим тему христианской апокалиптики (Мф. 24, 22). Последние времена будут временами испытания для Церкви: «Придут дни страха и ужаса» (II, 27); «Народы восстанут на Церковь» (II, 26). Но они будут бессильны против нее; Бог ее сохранит. Долг Церкви в «укреплении своих чад до Моего пришествия» (II, 32). И в течение этого краткого времени ожидания Церковь укрепляется видением эсхатологических благ, описание которых и составляет главное содержание текста.

Эти места являют собой классические темы иудейской и иудеохристианской апокалиптики. Они сильно напоминают, в частности, эсхатологическую речь, звучащую в Евангелии от Матфея. Важны эти места тем, что указывают на древний характер текста. В них говорится о Церкви, живущей во времена гонений. Награды обещаны «тем, кто ис-поведал Сына Божия в мире» (II, 47). Мы встречаемся здесь с духовным учением о мученичестве, учением, являющим собой как бы продолжение Откровения апостола Иоанна и приводящим к «Passio Реrpetuae».

Мы видим одни и те же образы грядущего мира. Эти сведения очень важны для определения времени составления данного труда, и Лабур обходит их молчанием, стремясь отодвинуть его датировку на более позднее время.

Такова эсхатологическая перспектива Пятой книги Ездры. Эта эсхатология нацелена исключительно на обетованные блага, ожидающие христиан, сохранивших верность, на которых и сосредоточено все ее внимание. Она направлена на поддержку верных в их испытаниях, что сближает ее с иудейской эсхатологией. О всеобщем воскрешении здесь нет и речи, но Божие пришествие, тем не менее, неминуемо. Однако о промежуточном состоянии и состоянии умерших в ожидании Парусин никаких соображений не дается. О них говорят лишь как о «спящих» (II, 31), и рассматривается главным образом вопрос о телесном воскрешении. Воззрений о тысячелетнем царстве мы здесь не находим. Упование возлагается непосредственно на «вечное упокоение» (II, 34) и на «небесное Царство» (II, 37).

Отсутствие в этой эсхатологии идеи о тысячелетнем царстве надо особенно отметить; оно, по-видимому, характерно для древнеримского предания - нет этой идеи ни у Климента Римского, ни в «Пастыре» Ермы. Проникла она на Запад из Малой Азии через Иустина, Иринея, Коммодия и Тертуллиана, встретив молчаливое неприятие в традиционной римской среде, имеете с оппозицией Калликста к монтанизму, а со стороны Гаийя - отвержением иоаннического Апокалипсиса. Отмеченная выше характерная черта, больше чем какая-либо другая, подтверждает точку зрения, которая усматривает в Пятой книге Ездры выражение римского иудеохристианства второго столетия.

Следует заметить, что подобная эсхатологическая концепция отвечает учению апостола Петра. В его Первом Послании говорится о наследстве, «хранящемся на небесах» (I, 4); оно уже готово открыться. Эта ожидаемая радость должна укрепить терпение - «поскорбевши теперь немного, если нужно, от различных искушений» (I, 6). К тому же Церковь предстает здесь как истинный Сион (2. 6), а христиане - как истинный народ Божий (2, 9). Противопоставление мира сего и вечности отражает противопоставление тьмы и «чудного Света» (2, 9). Тема света характерна для Пятой книги Ездры. Тут встречается также и тема Пастыря, венчающего «неувядающим венцом славы» (V Езд. II, 34 и I Петр. 5, 4). Наконец, в Пятой книге Ездры (II, 13) и в Первом Послании Петра (4, 7; 5, 8) звучит один и тот же призыв к бодрствованию и к трезвению.

Эти эсхатологические темы достойны подробного рассмотрения.

Первая из них - воскрешение праведников. В тексте II, 16 читаем: «Ressuscitabo mortuos de locis suis et de monumentis educam illos quoniam cognoui nomen meum in eis». Конец этой фразы указывает, что речь идет здесь о мертвых, отмеченных «?????i?», и к этому мы еще вернемся. Сейчас же нас интересует начало фразы, первое слово которой встречается также в тексте, цитируемом Климентом Римским как Священное Писание: «Написано: Я воскрешу вас («a???????») из гробов ваших («?????»)» (50, 4)16. В Пятой книге Ездры слово «locus» - технический термин для обозначения гроба, хранилища костных останков. Этот термин часто приводится в различных погребальных описаниях параллельно с «loculus».

Вторая часть нашего текста «...de monumentis educam illos» представляет собой цитату из пророчества Иезекииля 37, 12. Уже в самые ранние времена это место стало употребляться среди «testimonia» воскрешения. Его приводит и Ириней (Adv. haer. V, 15, 1)16 bis. Особенно значителен для нас тот факт, что эти слова встречаются и в «Testimonia ad Quirinum» Киприана, пользовавшегося древними преданиями, и цитируются они там в точно такой же форме, в какой они даны в Пятой книге Ездры (II, 58). И в данном случае рассматриваемый нами труд снова свидетельствует о древности этого «testimonium». Его сочетание с апокрифическим фрагментом, цитируемым Климентом Римским, подчеркивает иудеохристианский характер этих комбинированных цитат.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

И к посланиям апостола павла
Но в особенности отметить следующее выражение lux pe
Есть божественная природа
Прежде всего это относится к древнейшим латинским переводам библии ветхого