<<<     ΛΛΛ     >>>   

Рассматриваемый нами текст имеет большую важность для истории создания евангельского Канона. Прежде всего он свидетельствует о том, что состоялось официальное признание собрания четырех Евангелий. Но он свидетельствует также о том, что Евангелие от Иоанна завершает это собрание и вполне очевидным образом как бы ставит точку под ним. Евангелие от Иоанна имеет еще и совсем особое значение, будучи синтетическим выражением учения всех двенадцати апостолов, тогда как остальные Евангелия отражают лишь частные предания8. Здесь уместно вспомнить, что для Иринея четыре Евангелия символизируются четырьмя апокалипсическими животными и, следовательно, он также воспринимает Евангелие от Иоанна как официальное завершение сборника Евангелий.

Иоанновский критерий приложим не только к Евангелиям, но и к Посланиям апостола Павла. Насчитывается семь главных или больших Посланий, обращенных к семи Церквам, и в этом апостол Павел следует апостолу Иоанну, обращающемуся в Апокалипсисе к семи Церквам. Поэтому составленный новозаветный Канон включает в себя наряду с четырьмя Евангелиями и семь посланий апостола Павла, причем к коринфянам и к фессалоникийцам было по два послания. Зато апокрифические послания к афинянам и к лаодикийцам в Канон не вошли. Таким образом, здесь мы встречаемся с формальным критерием новозаветного Канона.

Однако Фрагмент Муратори признает каноническими также и другие сочинения. Это прежде всего - Послания апостола Павла к Титу и Тимофею, написанные «в целях установления церковной дисциплины». Надо заметить, что «Adversus aleatores», который современен Фрагменту Муратори, дает в четвертом параграфе синтез текстов Первого и Второго Послания к Тимофею, посвященных вопросам церковной дисциплины. Все эти места написаны в «Adversus aleatores», естественно, по-латыни, что предполагает существование уже в то время латинского перевода этих посланий.

«Деяния Апостолов» преподаются как деяния «всех апостолов», и в этом заключено весьма важное указание. В ту эпоху, когда был составлен рассматриваемый нами Фрагмент, бытовали апокрифические рассказы об апостольских деяниях. Канон их отбрасывает. Акцент ставится на всю целокупность апостольских повествований, как это было сделано относительно четырех Евангелий и указанных выше Посланий. Надо отметить, что автор Фрагмента упоминает апостолов Петра и Павла, и в его словах можно найти указание на путешествие апостола Павла в Испанию и на мученическую кончину апостола Петра, о чем в тексте «Деяний Апостольских» сведений не содержится. Первые прямые свидетельства об этом мы встречаем лишь у Климента Римского. Для автора Фрагмента апостолы Петр и Павел являют собой олицетворение апостольской соборности.

Будучи исключительно важным шагом в деле создания Новозаветного Канона в конце второго столетия, Фрагмент Муратори имеет также большое значение для определения отношения к апокрифам. Он упоминает наряду с Апокалипсисом апостола Иоанна, также Апокалипсис апостола Петра, но уточняет при этом, что некоторые отказываются читать его в церкви. Это указывает на существование в Риме латинского перевода данного сочинения, которое цитируется в середине 3-го столетия в «De laude martyrii». Двусмысленное отношение автора Фрагмента к каноничности Апокалипсиса апостола Петра объясняется, очевидно, отсутствием достаточно четкого критерия для решения этого вопроса.

Особенно интересно отношение Канона к «Пастырю» Ермы. Прежде всего, Канон дает нам прямое свидетельство той редакции «Пастыря», в какой он был знаком в Риме во времена понтификата Пия; он подчеркивал важность «Пастыря» говоря: «Его надо читать». Но, с другой стороны, «Пастырь» не входит в Канон. Причина тому - его неапостольское происхождение; Ерма «не может быть отнесен к числу апостолов». Здесь нужно заметить, что «Adversus aleatores» относится к нему как к Священному Писанию. Следовательно, «Adversus aleatores» не может быть многим позднее Канона Муратори, так как было бы невозможно причислять «Пастыря» к Священному Писанию после того, как Канон совершенно недвусмысленно исключил его из числа канонических сочинений.

Таким образом, Канон Муратори важен уже сам по себе для уяснения духа римской христианской общины конца второго века. Но он очень важен также и для истории христианского латинского языка. С одной стороны, он, как таковой, является свидетельством существования в Риме в конце второго столетия христианского латинского языка. В лице этого Канона мы имеем официальный текст, свидетельствующий о том, что для того, чтобы быть в ту эпоху в Риме понятым всей массой христиан, надо было объясняться на латыни. Однако Канон Муратори важен также и для истории латинских переводов Священного Писания и сочинений апостольских мужей. Этот документ представляет собой акт по регламентированию вопроса о том, что должно и чего не следует читать в церкви.

И в то же время, хотя официальным церковным языком продолжал оставаться греческий, несомненно, что, как только речь заходит о чтении, нельзя не допустить существования неофициальных латинских переводов народного характера. Это является очевидным для «Пастыря», который рекомендован для частного чтения. К тому же и Тертуллиан, несколько позже, тоже ссылается на эти народные латинские переводы (Ргах., 5, 1; Monog., 11, 11). О них свидетельствуют также «Мученические акты Сциллия». В этом сочинении, относящемся к 180 году, говорится, в частности, о книгах и посланиях апостола Павла, и трудно представить, что простые африканские христиане читали эти послания по-гречески.

1 Cf. ROBINSON A. The Passion of S. Perpetua with an Appendix on the Scillitan Martyrdom, Cambridge, 1891, p. 112-121.

2 Cf. LIETZMANN, Kleine Textee, Heft 1, 2 Aufl., Bonn, 1908.

3 Cf. Dom MORIN, art. cit., Anecdota Maredsolana, 3 (1984), p. 1-60 и: MOHRMANN Christ., Etudes, III, p. 78-106.

4 Voir ACHELIS H., «Altchristliche Kunst», 3, ZNW, 14 (1913), p. 346-348.

5 См.: MOHRMANN, Etudes, III, p. 104.

6 См.: HEER J. M., «Der lateinische Barnabasbrief und die Bibel», RQ, 23(1909), p. 215-245.

7 Cf. LIETZMANN, Kleine Texte, Heft 1, 2 Aufl., Bonn, 1908.

8 См.: FRANK Isidor, Der Sinn der Kanonbildung, Freiburg/Breisg., 1971.

Рассмотрим прежде всего ряд сочинений, касающихся противопоставления христианства и иудаизма. Как известно, этот вопрос составляет тему многих грекоязычных иудеохристианских сочинений второго столетия, которые начиная со времени написания «Послания апостола Варнавы» являют много общих черт. Они свидетельствуют, в первую очередь, о витальности иудаизма. Неоспоримо большое значение для раннего христианства иудейских общин Рима и Карфагена. Именно из этих общин пополнялись в начале чаще всего ряды христиан среди местного населения на Западе, чем и объясняется иудео-христианский характер многих первых общин. Но в то же время иудаизм был и главным соперником христианства, что, в свою очередь, объясняет накаленный и острый характер иудеохристианской полемики с иудаизмом. В особенности ярко это прослеживается в таких сочинениях, как «Adversus Judaeos», «De montibus», а также у Коммодия.

1. Пятая книга Ездры

Этим названием принято обозначать две главы, предшествующие Четвертой книге Ездры в приложении к латинским переводам Библии. Этот текст имеет особенное значение благодаря тому, что несколько его стихов входят в состав римской литургии: «Lux perpetua luceat eis (?, 35); Requiem aeternam dona eis, Domine (II, 34); Modo coronantur et accipiunt palmam (II, 45); Accipite iucunditatem gloriae uestrae (II, 36); Gratias agite ei qui vos ad caelestia regna uocauit (II, 37)». Текст этой книги дошел до нас в рукописях, принадлежащих к двум семействам, названным Французским и Испанским. Лабур оказывает предпочтение второму из них, Дуенсинг же высказался недавно в пользу первого9. Но имеющиеся в этих манускриптах разночтения не касаются существа дела. Лично мне испанская традиция кажется более древней.

Эта книга, безусловно, христианское произведение. Что же касается языка и времени написания, то об этом существуют различные мнения. Лабур считает, что Пятая книга Ездры - латинское сочинение более поздней эпохи, примерно пятого или шестого столетия10. Но большинство ученых сходится сейчас на том, что эту книгу следует отнести к концу второго или к началу третьего столетия, причем они считают, что она представляет собой, вероятно, латинский перевод с греческого языка11. Доводы этих ученых относительно времени написания Пятой книги Ездры кажутся нам вполне обоснованными: данный текст относится, несомненно, ко второму столетию. В части же языка, на котором первоначально могла быть написана рассматриваемая нами книга, то здесь, нам кажется, прав Лабур. Один из веских доводов в пользу его мнения состоит в том, что мы не имеем ни одной цитаты из этого текста в других сочинениях на греческом или на каком-либо другом восточном языке. Литература, написанная на этих языках, совершенно не знает Пятой книги Ездры. С другой же стороны, этот текст имеет много общего с латинскими произведениями конца второго столетия, как, например, с «Passio Реrpetuae» и «Adversus Judaeos» Псевдо-Киприана. Он относится к той же среде, что и «Пастырь» Ермы, написанный по-гречески, но в Риме. Поэтому нам представляется, что мы имеем здесь дело с памятником латинской христианской литературы до-тертуллиановского времени.

Структура этого труда проста. В первой его части говорится о том, что Израиль, по причине своей неверности, объявляется отверженным. Во второй части сообщается всем народам, что именно они призваны к получению обетования. Подобная схема характерна и для других текстов данной эпохи. Мы находим то же самое в Пасхальном Слове Мелитона и в «Adversus Judaeos» Псевдо-Киприана. Я не буду много распространяться относительно первой части рассматриваемого текста. Она представляет собой целый набор пророчеств Ветхого Запета, многие из которых содержатся в «Adversus Judaeos». Подобный литературный жанр знаком нам по ряду иудейских или иудеохристианских произведений того времени, как, например, «Апокриф Иезекииля», изданный Кэмпбелл Боннером.

Остановлюсь немного только на последних стихах первой части Пятой книги Ездры, имеющих несколько загадочный характер. Звучат они так: «А ныне, отец, зри со славой и виждь народ, грядущий с Востока. Я им дам вождей (ducatum) в лице Авраама, Исаака и Иакова». В тексте перечисляются также двенадцать малых пророков, и заканчивается он Малахией, «прозванным также Ангелом Господним» (I, 38-40). Очень похоже, что мы имеем здесь дело с иудейским преданием, повествующим об евреях, изгнанных на Восток и явленных в конце времен. Об этом предании свидетельствует и Коммодий (instruct. I, 42; Carm. 837-838). Однако возможно даже, что речь идет в данном случае о каком-то ессейском предании, как то предположил Фр. Шмидт12.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Даниелу Ж. Истоки Латинского Христианства. иудеохристианство библия Муратори 6 киприан
Четыре ангела поддерживают мучеников после их выхода из тела
Церковь описывается в ней как истинный сион послании противопоставление
Употребление в нашей проповеди эллинистического термина agonista является признаком энкратического лексикона97