<<<     ΛΛΛ     >>>   

Тот, кого признавали достойным Христианства, вступал в число оглашенных через возложение на него рук епископа или по ручательству за него пресвитера, который полагал на его челе крестное знамение, прося Бога, дабы Он показал успех в предстоящих ему наставлениях и сподобил его достигнуть святого крещения. С сего времени он слушал поучения народу, к которым допускались и неверные. Здесь-то наставники наблюдали за поведением оглашенных и каждаго порознь учили основаниям веры, не касаясь изъяснения таинств, уразуметь которые они еще не были способны. Преимущественно старались внушить им правила нравственности, дабы они знали, как вести себя после крещения. Такое изложение нравственности составляет предмет наставлений Климента, бывшего в Александрийском училище преемником Пантена. После Климента эту должность отправлял Ориген, который, впрочем, впоследствии разделил свой труд со св. Гераклом, возложив на него попечение о первых уроках (Евсевий, “История...”).

Обыкновенно время оглашения продолжалось два года. Но оно могло сокращаться, в зависимости от успехов оглашенного. В данном случае учитывали не только то, понимал ли оглашенный учение, но особенно то, исправлял ли он свою жизнь, и держался ли в таком состоянии до тех пор, пока он совершенно не переменял своих нравов (Ориген, “Беседа на евангелие от Луки”). Вот почему многие отлагали свое крещение до смерти, ибо никого не крестили, кроме как по просьбе об этом, хотя нередко увещали других к такому прошению. Требовавшие крещения и признанные достойными сего объявляли свои имена в начале Великаго Поста для внесения их в список ищущих крещения или просвещенных (Ориген, “Против Цельса”). Таким образом, было два рода оглашенных: слушатели и ищущие крещения. Сии последние говели на Великий Пост, подобно верным, присоединяя к сему частыя молитвы, коленопреклонения, бдения и исповедание своих грехов (Тертуллиан, “О крещении”). Между тем, мало по-малу учили их основным истинам веры, изъясняя Символ Веры и, особенно, таинства Троицы и воплощения; несколько раз вводили их в церковь для испытания и для произнесения над ними заклинаний и молитв в присутствии верных. Сие называлось избранием и соблюдалось в продолжении многих веков даже над младенцами.

В конце Великаго Поста их учили молитве Господней и давали краткое понятие о таинствах, к коим они приступали, оставляя полное изъяснение их до последующего времени. Этот порядок учения дается в оглашениях св. Кирилла Иерусалимскаго и в письме диакона Ферранда к св. Фулгенцию, где рассуждается о крещении эфиопа. Те, кто после всех испытаний признавались достойными крещения, назывались избранными и их торжественно крестили или в ночь на Светлое Воскресение, дабы они воскресли с Иисусом Христом, или в ночь на Пятидесятницу, дабы они получили Св. Духа с апостолами (Тертуллиан, “О крещении”), ибо в то же время совершалось над ними и миропомазание. Обыкновенно только в эти два праздника производилось крещение. Папа Лев осуждает епископов сицилийских за то, что они крестили в день Богоявления, и это правило существовало еще в Х веке; впрочем, людей, подвергавшихся какой-либо опасности, как-то бывало во времена гонений, крестили во всякое время (Письмо четвертое).

С наступлением дня крещения оглашенного приводили к крестившему, заставляли его отречься от сатаны и дел его, вопрошали о вере, и он отвечал чтением Апостольскаго Символа (Тертуллиан, “О крещении,” “О венце”; св. Киприан, “Письмо к Иануарию”). Само крещение, обыкновенно, совершалось через погружение крещаемого в освященную воду трижды, произнося каждый раз имя одного из Лиц Св. Троицы (Тертуллиан, “Против Праксея”). Крещение через окропление считалось также достаточным в случае нужды, например, над больными (св. Киприан, “Письмо к Магнусу,” “Письмо к Фиду”). Младенцев крестили тотчас по их представлении, иногда ранее даже восьми дней (Тертуллиан, “О крещении”), и родители отвечали за них. Но младенцами назывались и все новокрещенные, какого бы возраста они не были. С крещением соединялось помазание миром, освященным на престоле (св. Киприан, “Письмо к Иануарию”). Крестившиеся представляемы были епископу и его молитвой и рукоположением получали Св. Духа (Тертуллиан, “О воскресении тела”). Новокрещенным давали молоко и мед в знак того, что они вступали в истинно обетованную землю и в духовное младенчество (Тертуллиан, “О венце”). В первую неделю духовно новорожденные носили белую одежду, полученную ими по выходе из воды, в обозначение невинности, которую они обязывались хранить до смерти, и в продолжение той же недели не ходили в баню, что в теплых странах делалось ежедневно (Там же). Не видно, чтобы совершеннолетние меняли имена, ибо мы знаем многих святых, коих имена происходят от языческих богов, каковы Дионисий, Мартиниан, Димитрий (Евсевий, “история...”). Что касается младенцев, то им произвольно давали имена апостолов или заимствованные от добродетелей и предметов веры (св. Златоуст, “Беседа на книгу Бытия,” ст. 21), каковы у греков: Евсевий, Евстафий, Григорий, Афанасий; а у латинян: Пий, Вигилий, Фид, Сперанций и другие, вошедшие в общее употребление у христиан. Новокрещенные после крещения находились под руководством своих воспреемников и пресвитеров до тех пор, пока сами не укреплялись в христианской жизни.

Молитва

Таким образом, новокрещенные мало-помалу вступали в новую жизнь, духовную и благодатную, что прежде казалось им невозможным, а теперь уже находили нетрудным. Первым и главным занятием их была молитва; согласно с учением апостола Павла о непрестанной молитве, христиане все меры принимали к тому, чтобы как можно чаще устремлять свой дух к Богу и вещам Божественным. Они всегда, когда только возможно было, молились вместе (св. Игнатий, “Письмо к Ефесянам”; Тертуллиан, “Апология”), быв уверены, что большее число просящих у Бога известных благодеяний имеет и большее право на получение их, по слову Спасителя (Мат. 18:19-20). Поэтому св. Игнатий за правило поставляет св. Поликарпу, чтобы собрания были часты, и советует справляться о присутствии каждого из верных по имени. К упомянутому побуждению присоединялось еще и то, что присутствие пастырей, обыкновенно, придает более важности общественным молитвам, и предстоящие своим примером побуждают друг друга к ревности и благочестию.

Общественные молитвы, на которые, преимущественно, собирались верные, совершались утром и вечером. Их учили, таким образом, освящать начало и конец дня (“Постановления апостолов”) и отнюдь, не извинять себя житейскими делами, которые были только прибавлением к духовным делам. Утренние молитвы, по-видимому заменяли утреннюю ветхозаветную жертву, а вечерние — вечернюю, и употреблялись для освящения начала ночи. Их иногда называли светильнами, потому что они совершались в такое время, когда уже начинали зажигать светильники, и теперь, в это время поется известный стих, напоминающий о свете. Общественное молитвословие, обычно, заключалось взаимным лобзанием мира (Тертуллиан, “О молитве Господней”). Те, кто не мог присутствовать в собрании: больные, заключенные в темницу, путешествующие — собирались между собою, как только это было возможно, и, если находились порознь, то не преставали, однако же, молиться в положенное время.

Кроме утра и вечера молились еще в 3-м, 6-м и 9-м часу дня и в продолжение ночи. Климент Александрийский, Тертуллиан и св. Киприан ясно обозначают все эти молитвы. Они утверждают их примерами из Ветхого и Нового Заветов и приводят на то глубокие причины. Ориген требует, чтобы молились, по крайней мере, утром, в полдень, вечером и ночью (“О молитве”). Молящиеся, по обычаю, обращались к востоку и стояли с руками, воздетыми к небу. Часы молитвы считались по счету римлян (Климент, “Строматы”), которые делили весь день от восхода до захода солнца на 12 равных часов, но неравных по мере возрастания или убывания дней. Ночь равным образом делилась на 12 часов и на четвертые части, которые назывались стражами или сменами, поскольку на войне сменяли ночной караул четыре раза. Таким образом, если взять пример равноденствия, 1-ый час римский будет отвечать нашему 7-му часу утра, 3-й — 9-му, 6-й — полудню, 9-й — 3-му за полдень, 12-й — 6-му, из чего видно, что молитвы в продолжение дня следовали одна за другою через каждые три часа.

Среди ночи вставали, чтобы молиться по примеру псалмопевца (Пс. 118:62) и св. апостола Павла, когда он находился в темнице после побоев, перенесенных им вместе с Силою (Деян. 16:25). Климент Александрийский, Тертуллиан и Ориген упоминают о сей ночной молитве (Климент, “Строматы,” “О воспитании детей”; Тертуллиан, “К жене”), св. Киприан отзывается о ней с похвалою (“О молитве в конце дня”); вообще, сей навык молитвенного бдения одобряется всеми отцами, как весьма полезный для умерщвления плоти и для возвышения духа к Богу в минуты самые безмятежные. Было так же правилом прочитывать Символ Веры каждое утро и в случае какой-либо опасности (Блаж. Августин, “Беседа 42”; св. Амвросий, “О девстве”).

Наконец, дабы сколь можно чаще обращаться к Богу и строже выполнять заповедь о непрестанной молитве, составлялись молитвы, особенные для каждого занятия, следуя внушению св. Павла (Кол. 3:17). Таким образом все работы, как то: возделывание земли, сев, жатва и сбор плодов, начинались и оканчивались молитвами. Молились, начиная строить дом или жить в нем, начиная ткать холст или шить платье, или носить его, или делать что-нибудь подобное. Примеры такого рода молитв и теперь можно найти в служебниках. Приветствия в начале письма и при встречах состояли не в обыкновенном изъявлении дружбы, но в молитве (Свят. Златоуст, “Беседа на послание к фессалоникийцам”). Действия не столь важные сопровождались знамением креста, как сокращенной молитвой. Его изображали на челе и употребляли почти каждую минуту, т.е. каждый раз, когда надлежало входить, выходить, идти, садиться, вставать, ложиться, одеваться, обуваться, пить, есть и прочее (Тертуллиан, “О винце”; свят. Кирилл Иерусалимский, “Оглашение о Вознесении”).

Чтение Священного Писания

Сокровищницею молитв всегда почитались псалмы, которые, быв произносимы благоговейно и вразумительно, служили превосходным наставлением, поскольку они сокращенно содержат в себе все, что заключено в прочих св. книгах и подают примеры тех чувств, которые благочестивый человек должен иметь в различных обстоятельствах жизни. Вместе с этим читали что-нибудь и из других св. книг, из чего составились впоследствии так называемые часы. Ночные молитвы, по причине своей продолжительности, состоят большею частью из чтения, а Литургия, как торжественнейшая часть всего священнослужения, сопровождалась преимущественно поучением. Из св. книг читаемы были только те, которые, по согласному преданно Церквей, считались богодухновенными, а те из них, которые внесены были туда же по желанию некоторых только людей, назывались апокрифическими, или имеющими неизвестное происхождение (Ориген, “Письмо к Африкану”). Из опасения, чтобы церковныя книги не потерпели ошибок из-за невежества переписчиков, нередко прилагаемо было к ним обявление, в котором каждый желающий переписывать, заклинаем был судом Божиим делать сие со всею точностью. Об этом объявляет св. Ириней в конце своего письма к Флорину; поводом к чему могла служить угроза, заключающаяся в Апокалипсисе.

Церковь представляла собою не только дом молитвы, но и училище благочестия. Епископ объяснял Евангелие и другие св. книги, поучая всенародно в собрании верных, как свидетельствует св. Павел, и приспособляя свои поучения к тем, кто их слушал; они давали обет ничего не говорить от себя, не входить ни в какия произвольныя исследования, ничего не искать вне Евангелия, но передавать со всей точностью то, чему они научились от своих отцов, т.е. прежде бывших пресвитеров и епископов, посредством Предания, восходящего даже до апостолов (свят. Ириней, “К Флорину”; Климент, “Строматы”). Они внушали верным крайне опасаться всякого нововведения, особенно в учении, так что если кому из этих последних случалось слышать что-нибудь противное их вере, они, отнюдь, не входили в спор, оставляя этот труд своим пастырям (свят. Ириней, “Против ересей,” Евсевий, “История...”; свят. Игнатий, “Послание к Траллийцам”). Этим объясняется, почему такое множество ересей, которые возникали в первых веках, осуждались, по большей части, без Соборов и судопроизводств, ставших необходимыми впоследствии. Все вселенские пастыри единодушно держались предания, а народ беспрекословно верил их учению.

Верующие, кроме того, поучались Закону Божию сами по себе и размышляли о нем день и ночь. Они перечитывали дома слышанное в церкви и старались с помощью взаимных бесед утвердить в памяти наставления своих пастырей; особенно, главы семей заботились делать эти повторения в своих семействах (“Постановления апостолов”). Каждый из них у себя был как бы домашний пастырь, который управлял молитвою и чтением домашним, поучал свою жену, детей и слуг, делая им дружеские увещания и держал их в союзе с Церковью через совершенную покорность, какую сам оказывал своему пастырю. Что сказано об отцах, то же самое должно разуметь и о матерях. Свят. Василий и его брат свят. Григорий Нисский гордились верой, которую они получили от своей бабки св. Макрины, просвещенной свят. Григорием Чудотворцем; подобно сему св. Павел с похвалою отзывается о вере матери и бабки св. Тимофея (2 Тим. 1:5). Доказательством черезмернаго попечения, какое прилагали отцы и матери в наставлении в вере своих чад, служит то, что с тех времен не сохранилось ни одного катехизиса, составленного для детей, ни общенародного наставления для крестившихся до совершеннолетия. Каждый дом составлял тогда особенную Церковь (свят. Иоанн Златоуст, Беседа 36).

Многие христиане, даже из мирян, столь прилежно читали Св. Писание, что знали его наизусть. Они, обыкновенно, носили его с собою, отчего многих святых находили погребенными с Евангелием на груди. Свят. Иоанн Златоуст свидетельствует, что еще в его время многие женщины носили Евангелие на шее; что умывали руки, прежде чем брать св. книги; что каждый пристойно одевался, что мужчины читая стояли с открытою главою, а женщины покрывались в знак почтения, ибо и они не менее читали Писание, чем мужчины. Известно, что мученики во время гонения Диоклетиана, вынужденные все оставить и скрываться в пещерах, ни о чем на жалели, кроме св. книг, в коих уже не имели утешения по-прежнему поучаться день и ночь. Христиане, кроме того, читали творения епископов и писателей Церкви, которых число весьма умножилось в первых веках. Евсевий насчитывает их около сорока, кроме писателей безымянных или таких, о коих он говорит только в общем. Нет сомнения, что самая большая часть произведений древних писателей не дошла до нашего времени. Положим, что многие из епископов не могли писать книг частью по своей скромности, частью из опасения обнародовать таинства, частью по причине своих многотрудных занятий или из-за гонений, не позволявших им даже жить долгое время. Но при всем том им все же приходилось писать письма о разных вещах и защищать религию от еретиков и язычников. Сверх того, столь много было ученых, философов и ораторов по всей империи, особенно в Греции и на Востоке, что среди христиан никогда не было недостатка в хороших писателях.

Чтение языческих книг было возбраняемо, как нечто могущее поколебать веру неукрепленных и притом бесполезное. “Ибо чего недостает для вас в Законе Божием? — говорит один древний писатель. — Хотите ли истории? У вас есть книги Царств. Желаете ли философии или поэзии? У вас есть пророки, Иов, Притчи, где вы найдете гораздо более ума, нежели во всех поэтах и философах, потому что это есть слово единого премудрого Бога. Любите ли гимны? У вас есть псалмы. Изыскиваете ли древности? У вас есть книга Бытия. Наконец, Закон Божий преподает вам правила и наставления душеспасительные.”

Впрочем, епископы и пресвитеры не считали для себя запрещением читать светские книги, с пользою употребляя их в опровержение язычников через свидетельства их же поэтов и философов. Они преподавали истины, как свою собственность, потому что были учениками Иисуса Христа, Который есть источник всякой истины и премудрости.

Труд и ремесла

Непрестанное упражнение в чтении Св. Писания предписывалось, в особенности, богатым во избежание праздности и рассеяния. Прочие же христиане занимались ремеслами, чтобы иметь средства на прожитие, для погашения долгов и раздачи милостыни, но их ремесла были самыми невинными и совершенно отвечающими христианскому стремлению к уединению и кротости (“Постановления апостолов”). Многие из самых богатых подвергали себя произвольной нищете, раздавая свое имущество бедным, особенно во время гонений, дабы таким образом приуготовить себя к мученичеству. Ближайшие последователи апостолов, которые после них трудились над распространением слова Божия, были движимы исполнением своего долга и дабы подавать всем пример. Многие христиане трудились только для того, чтобы избежать праздности, ибо им строго внушали избегать сего порока и иных, с ним неразлучных: рассеянности, любопытства, злоречия, бесполезных посещений, пересудов. Напротив, увещали каждого пребывать в покое и молчании, занимаясь каким-либо полезным делом, особенно же делами любви с больными, бедными и другими, нуждавшимися в помощи.

Таким образом, жизнь христиан была непрерывным последованием молитвы, чтения и труда, которые сменялись по часам и не были прерываемы, разве что на самое краткое время, по требованию нужд житейских. Но чем бы кто из них ни занимался, на всякое занятие смотрел, как на дополнение к благоусердию, которое почитал главным и единственным украшением на целую жизнь (“Постановления апостолов”). Их звание было единственное и простое звание христианина, они не имели других титулов, и когда судия вопрошал кого-нибудь из них о имени, стране и состоянии, он отвечал: “Я — христианин.”

Они не любили состояний, сопряженных с излишними заботами и развлечениями, однако это не препятствовало им оставаться в том звании, какое каждый из них имел до крещения, если только это звание не заключало в себе ничего противнаго благочестию (Тертуллиан, “О венце”). Так воинов, когда они становились христианами, не обязывали оставлять службу, но только убеждали соблюдать правило, предписанное им Евангелием: “никого не обижайте, не клевещите, и довольствуйтесь своим жалованием” (Лук. 3:14). Великое число христиан служило в войсках и доказательством тому служит Громоносный легион, прославившийся при Марке Аврелии, и Фивский легион, который по примеру своего вождя Мавриция весь принял мучение от Максимилиана Геркула. Воинские правила римлян, еще не вышедшие из употребления, состояли по существу, в воздержании, трудолюбии, повиновении и терпении — добродетелях, совершенно согласных с Христианством. Несмотря, однако же, на это, христиане иногда сами отказывались записываться на службу или даже бросали ее, чтобы не участвовать в языческих обрядах: поедании идоложертвенного, поклонении знаменам с изображениями идолов, обыкновение клясться именем императора, вместо имени Божия, и украшаться цветочными венками на общенародных пиршествах (Тертуллиан, “О венце”).

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Твердое упование воскресения истребляли между христианами тот неосновательный страх

Все еретики известны были под именем христиан