<<<     ΛΛΛ     >>>   

И, конечно, активный интерес к Парсонсу диктовался во многом тем, что это была не обязательная концепция для советского ученого. Более того — совсем не обязательная. С другой стороны, конечно же, фактор голода тоже сыграл свою роль. Но эти факторы настолько сли ты здесь воедино, что трудно сказать, что первично, а что вторично. Хотя мне кажется — по интонации, по стилистической, эмоциональ ной окраске, — что все-таки на первом месте был фактор запретности. Развивалось это просто как сопротивление среде. Суд над Левадой осо бенно этому способствовал... Ну представляете, когда академик этот, Глезерман, кажется, очень близкий к кругам КГБ и ко всему остально му истеблишменту, выступает на ученом разбирательстве и заявляет: об этом мы поговорим в другом месте. Я не помню, по какому поводу, но такие высказывания фигурировали. Был такой Юра Любашевский, который работал тогда в лаборатории социологических исследований (он сейчас стал известен как основатель Дягилев-центра), вот этот Юра Любашевский выразился так: ну, теперь уже пора говорить «гражда нин Левада». Это все очень просто было и вполне могло быть. Да, за это сажали.

— За Парсонса?

А. Хараш. Да, за Парсонса. За что угодно могли посадить, если оно не укладывалось в обязательную для всех концепцию. Так что этот интерес был все-таки политическим интересом, во многом — в очень хорошем и необходимом смысле — политическим.

— Но негативные стороны тоже, наверное, в этом были?

А. Хараш. Конечно. Потому что тогда само содержание как-то невольно теряет окраску, свои цвета, цветовую гамму, оно обедняет ся. Это неизбежная потеря. Люди начинают больше внимания уделять криминалу, который содержится в самом занятии, переживанию: «Ах, если бы это было еще и грешно!» То есть греховность создает для всего неповторимую окраску. Но я не смеюсь над этим, наоборот, я считаю, что это нужно. Понимаете, тогда начиналась та революция, которая потом победила уже в пору перестройки. Она шла. И в это, в общем-

°, каждый внес свой маленький-маленький вклад. Ну и пробили в итоге, итоге люди, которые так активно, эмоционально интересовались нео-

язательными концепциями, у которых протест выражался в таких вот

очень простых вещах, — они капля по капле и продолбили огромную дыру во всей этой системе.

И. Гришаев. Тогда же в социологию пришли люди самых разных

профессий. Генисаретский — ядерный физик, кибернетик. Я тоже

физик. И таких примеров множество. Лефевр, скажем, математик заканчивал мехмат. Сплошь и рядом из самых разных сфер приходили люди, социологов как таковых ведь никто не готовил. А ведь это пред полагало, по-видимому, какой-то искренний интерес, энтузиазм. И было огромное стремление к самообразованию. Везде, не только в Новосибирске. Все переводили. Кто что переводил. Я помню, кому что в руки попало, тот то и переводил. Лично я перевел тогда из одного сборника что-то по теориям личности и у вас в Новосибирске, помнишь делал доклад. А это занятие, которое помогает усвоению материала это совсем не то, что просто взять книгу и прочитать. Изучать посредством перевода — гораздо основательнее. И еще дело, видимо, в том, что определенному кругу людей трудно было себе и применение ка кое-то найти. Чтобы обследовать что-то, надо было разрешение спрашивать у обкома, райкома, надо было проходить цензуру и все такое. Ну и серьезные исследования действительно трудно было провести, практически невозможно даже.

— Да ведь и материальной базы не было.

И. Гришаев. И материальной базы не было, естественно, для это го. По крайней мере она была значительно хуже, чем сейчас. Никакого сравнения тут быть не может. Поэтому, наверное, все это и подталки вало в данную сферу, в сферу переводов.

— Подталкивало переводить? Или в теоретическую?

И. Гришаев. Переводить, осмысливать, теоретически работать без надежды на то, что удастся все это использовать непосредственно.

— Я помню, это была такая престижная даже сфера.

И. Гришаев. Престижная. А платой за перевод был другой пере вод. Я не помню, чтобы деньги за это платили. Вообще не платили. Рань ше 120 рублей получаешь — и сиди занимайся любимым занятием за эти 120 рублей. А сейчас уже, так сказать, и внешняя среда заставляет как-то включаться в конкуренцию с другими, может быть, в ненужную иногда конкуренцию. Но это другой вопрос.

Потом все же изменился, между прочим, характер работы. Яне знаю, может быть, и раньше так было местами. Но сейчас видно, что ученые стали в массе другими. Я не хочу сказать, что от этого есть уже большой практический эффект, но по крайней мере есть такая форма, как бы риту ал: сейчас, когда принимаются какие-то решения, везде требуются про граммы и все управленческие структуры привлекают специалистов. Дру гое дело, что потом их советам не следуют. Может быть, и привлекают не тех специалистов. Но на кого из социологов ни посмотришь, они все вклю чены в эту деятельность. Ни одного человека нет, чтобы он был вне этой сферы. А раньше, когда были отторгнуты социологи от этой деятельнос ти просто больше свободного времени для самообразования, для само-

удовлетворения. Ну и потом с приятными людьми приятно пообщаться. А это была одна из немногих, может быть, форм такого общения.

_ Правильно, Игорь, ты добавляешь. Раз мы социологи, то дол
жны учитывать и такие социальные причины. Леонид Александрович,
вы ведь тоже очень много переводили Парсонса и работали с ним. Ка
кова ваша экспертная оценка?

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Рассматриваемые научно теоретические системы
Открываемых связью ценностей с конк ретным действием
Парсонс Т. О структуре социального действия социологии 2 объекты
На базе которого вводятся все термины в теории действия
Может избежать методологических проблем отношения фактов такого порядка к научному объяс нению