<<<     ΛΛΛ     >>>   

риальную и природную, а как духовную. И здесь уже проявляется (бессознательно) та же самая духовность, которая на стадии рефлексии способна осмыслить сама себя и сознательно изменить. Итак, мы уже в рамках нашей социальной и экономической экзистенции не живем в сфере констелляций и природных отношений, а включаем чистые природные данности нашей экзистенции в духовные контексты различного рода.

Хотя эти обрамляющие формы общностной экзистенции являются духовными контекстами, тем не менее важно представить их в их объективности, то есть в их независимости от субъективных представлений о них. Преувеличенный номинализм Макса Вебера 33 побудил его конструировать эти образования таким образом, чтобы они совпадали с тем «смыслом», который имеет в виду отдельный переживающий определенную ситуацию субъект.

Номинализм исходит из ничем не оправданной предпосылки, что существует только единичный субъект, и смысловые контексты и образования существуют лишь постольку, поскольку единичные субъекты думают о них или каким-то образом сознательно на них ориентированы. Но это такой же системно-философский предрассудок, как и противоположное утверждение, что значения следует представлять в виде оптических реальностей, то есть гипостазировать их в духе теории понятийного реализма. Здесь имеет смысл вернуться к точному анализу феноменов и скорее изменить предрассудки в соответствии с истинными феноменами, чем искажать феномен в угоду предрассудкам. Если исходить из предрассудка, согласно которому могут существовать только индивидуумы, и что значения, образования и смысловые контексты существуют лишь в той мере, в какой они «мыслятся» людьми, то необходимо такие, например, феномены как реально существующий полис или «церемония» истолковывать по-иному до тех пор, пока они не станут интерпретироваться как взаимная ори-ентация отдельных индивидуумов относительно друг друга и как шанс для такого рода ориентации. Нет сомнений в том - и мы хотели бы подчеркнуть это в отношении преувеличенного реализма в истолкова-нии понятий — что полис, церемония и все прочие сверхсубъективные образования существуют именно в той форме и в той степени, в ка-кой они актуализируются индивидуумами; но смысловой контекст (динамический по своему характеру) выходит за рамки частных со-знаний тех, кто участвует в нем, сплачивая их воедино, что свидетель-ствует против номинализма. Когда историк и социолог спрашивают, как все это было, они интересуются именно этими надиндивидуаль-ными контекстами, а не Представлениями о них. Ученого, стремящегося исследовать историческое бытие церемоний в ту или иную эпоху, интересует не то, что X или ? понимают под словом «церемония», не то, что констатирует современная для той эпохи теория относительно «церемонии», не «идея» или «идеал» церемонии вообще или идеал церемонии определенной эпохи. Исследователя интересует выходящий за рамки представлений отдельных индивидуумов духовно-сис-

412

темный контекст, возникший из осмысленного взаимодействия индивидуальных мыслительных процессов в тот момент, когда происходила церемония.

С точки зрения номинализма, когда вышеприведенный аргумент оказывается несостоятельным, выход можно найти в том, чтобы иначе истолковать эту тотальность, которая, как-никак, все-таки существует, рассматривая ее как методологическую конструкцию исследующего ее субъекта (историка или социолога). Следовательно, мы, ориентирующиеся на обобщенное рассмотрение протекавших в прошлом процессов, согласно этой теории создаем сначала то единство контекстов, о котором шла речь, после чего проецируем его в прошлое, в историческую реальность, тогда как она существует лишь в том и в той степени, в какой она мыслится индивидуумами. Этим утверждениям в области физического знания соответствовала бы теория, утверждающая, что существуют сами по себе лишь вещи, а отношения конструируются исследующим субъектом. Как в области естественнонаучного познания с полным правом можно было бы возразить сторонникам такой теории, что необходимо или стоять на основе теоретических положений, согласно которым познающий субъект сам создает все категории (в том числе и категорию субстанции и отношений), и тогда не имеет смысла говорить о моменте самостоятельного создания познающим субъектом одних лишь отношений, или же встать на почву эмпиризма, согласно которому понятия ориентируются на реальную действительность, в силу чего и понятия отношений точно так же являются «слепками» реальности, как и понятия субстанции; так и здесь необходимо сказать, что понятию смысловых контекстов, существующих между людьми, реальность соответствует в той же мере, как и понятию этих людей как индивидуальных существ. Понятие межчеловеческих смысловых контекстуальных связей в том же смысле означает реальность, что и понятие субстанции, связанное с отдельным человеком.

Раз уж таким образом духовная реальность таких образований как церемония и полис обеспечена, то, с другой стороны, необходимо защитить ее от смешения с другими значениями, циркулирующими под такими наименованиями, как «идея полиса», «сущность полиса» «идея полиса в данный момент времени» и т.д. и явно означающими нечто иное, чем это реально существующее образование. Но здесь следует отделить характерную объективность яо/7ися-в-себе как некоего индивидуального экзистенциального контекста, как разумного, полного смысла образования, как исторической реальности — от объективности тех значений, которые появились в результате того, что члены общности, в рамках которой возник и полис, старались путем углубленных раздумий уяснить для себя, что же представляет из себя реальность их пространства опыта. Это понятие неизбежно будет носить только субъективный характер и обладать конъюнктивной значимостью, но в то же время ему будет присуща и своеобразная, выходящая за пределы индивидуальной души, ощутимая для всех остальных чле-

413

нов общности объективность. И здесь можно констатировать ту же ситуацию, которую мы продемонстрировали на примере теоремы Пифагора - когда двадцать индивидуумов актуализируют в себе одно и то же субъективно-перспективистски и конъюнктивно обусловленное понятие polis, существующее в теории государства в определенный момент времени; значение этого понятия существует лишь единожды, в единственном виде, тогда как мыслительный процесс, актуализирующий его, происходит двадцать раз, так что само значение обладает объективностью, обособляющей его от индивидуального потока сознания; и когда в одно и то же время возникает несколько теорий, каждое из этих понятий полиса обладает выделяющей его на фоне понимающего множества индивидуумов самостью, объективностью. Но эту объективность все же следует понимать в несколько ином смысле, чему ту, которая присутствует в теореме Пифагора, равно как и отличать ее от объективности, присущей самому экзистирующему образованию.

Если теорема Пифагора справедлива для любых субъектов и не проявляет субъективно-перспективистских качеств, связанных со взглядами какой-то конкретной общности, то понятие полиса, в том виде, в каком оно разработано теорией государства древних греков, адекватно можно понять лишь в том случае, если удастся проникнуть внутрь той общности, с позиций которой люди хотят осмыслить такое явление как полис, для которых он существует как духовная реальность. В сформулированном ими понятии полиса отражается и сохраняется значимость полиса для них; и хотя они идентифицируют сам полис, воспринимают и осмысливают они его только с точки зрения его для них значимости. Эта значимость имеет для нас важное значение. Поскольку бессознательное создание духовных образований совершается теми же силами общности, что породили и их историческое понятие, нет никаких сомнений в том, что существующая связь понятия и предмета придает понятиям этого вида совершенно особое значение. Но здесь перед нами все же две объективности, и обе духовного свойства - полис представляет собой созданную бессознательными духовными силами жизни общности духовную реальность; в отличие от этого понятие полиса является конъюнктивно и субъективно-перспективистски обусловленным, обретенным на основе рефлексии опытом, знанием о созданной той же общностью духовной реальности.

Существуют в высшей мере интересные экзистенциальные отношения между духовными реальностями той или иной эпохи и рефлективно-конъюнктивными опытными знаниями о них.

Оба эти явления создаются в одном и том же пространстве жизни и опыта, именно с этой почвы распространяя свое влияние, но если первое воплощение и последующая, постоянно повторяющаяся актуализация духовных реальностей происходит как бы вне рефлектирующего сознания индивидуума, то к познанию этих реальных, здесь-сущих образований индивидуум стремится сознательно — он мыслит и позна-

414

ет их. И все же в процессе этого познания он черпает необходимые сведения не из недр собственного сознания и не из какого-то вневременного, над конъюнктивного фонда понятий и знаний, а из конъюн-ктивно обусловленного арсенала опыта данной конкретной общности, в которой он существует. Насколько далеко и в каком направлении вообще может пойти процесс познания объективного образования, духовной реальности полиса, зависит от понятийного аппарата и тех позиций, с которых рассматривались до сих пор сведения такого рода. Итак, дух общности творит и формирует свои духовные реальности, так сказать, совершенно на ином уровне, чем тот. на котором они являются для него предметом рефлексии; если духовная реальность представляет собой нечто глобальное и (как всякая реальность) содержит бесконечное множество самых разнообразных явлений, обладая неисчерпаемой полнотой бытия, то ее познание всегда носит репрезентативно-выборочный, субъективно-перспективистский, обусловленный определенной точкой зрения и позицией характер. Следовательно, духовную реальность необходимо рассматривать так же, как пространственное тело, с нескольких сторон, с различных позиций. Этот круговой «обход» реальности, это образование новых позиций происходит в духовных феноменах (применительно к которым речь, таким образом, не идет о пространственной многомерности) в самом процессе исторического развития. По мере того, как происходит сдвиг жизненных основ, возникают новые точки зрения, новые позиции с присущей им определенной перспективой, определенным углом зрения. Тот или иной период исторического прошлого Древней Греции или ее полиса представал грекам в процессе исторического развития во все новых и новых аспектах. Прошлое обретало все новую значимость для того иди иного периода современности. (Это означает, что любое историческое познание связано с процессом социально-исторического развития, из которого оно возникает — мысль, имеющая еще большее значение для социологического познания).

Любое конъюнктивное познание исторического пространства связано с пространством социального опыта и наполняющими его духовными реальностями не только в период своего возникновения, но продолжает жить и дальше, усваиваемое последующими поколениями, изменяя сам характер жизнедеятельности и, следовательно, духовное содержание этих духовных реальностей. Содержание понятия полис, «церемония», выработанного гражданами относительно этих образований, составляет не полис или церемонию как духовная реальность, то есть оно не совпадает с ними. Но актуализация этих духовных реальностей происходит иначе, если меняются связанные с ними представления. Хотя ни полис, ни церемония не отвечают представлениям индивидуума, оба они изменяются в результате изменения представлений. Но вследствие этого возникает схожая с взаимовлиянием связь между рефлексией и созданием нового, между дальнейшим развитием духовных реальностей и размышлениями по их поводу, — оп-

415

ределенная позиция и возможности рефлектирующего проникновения в наполненное духовными реальностями пространство опыта, которое возможно на стадии рефлексии, зависят от состояния прошлых рефлексий относительно этого предмета; но предмет этот сам в свою очередь зависит от состояния общедуховной реальности — и каждое новое, рождающееся из нее озарение вновь изменяет духовные реальности.

Таким образом, речь идет о двух, глубинно связанных друг с другом видах динамики, присущей двум типам духовных образований — о динамике духовных реальностей и динамике понятийного уровня как основы для этой конъюнктивной познаваемости; то есть о познании динамического объекта на основе динамического познания, причем движение одного фактора связано с движением другого и оба они образуют общее движение (именно в нем заключается смысл двух гегелевских тезисов об идентичности субъекта и объекта, о познании и динамической концепции познания). Но отсюда следует, что для некоторой духовной реальности (например, полиса} одно-единственное понятие совершенно не может быть достаточным, ведь бытие всякой реальности изменяется с ходом истории. Ей надлежало бы иметь для каждой эпохи новое, верное понятие, но такое правильное, абсолютное понятие, которое отражало бы все этапы своего становления, тоже абсолютно немыслимо, поскольку эти стадии становятся видимыми и поддающимся формулированию лишь с субъективно-перспективистской точки зрения.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Отсюда для социологии познания
Культура
Манхейм К. Социологическая теория культуры в ее познаваемости социологии 3 образования
Романтизм интересовали именно те сферы жизни
В силу чего понятия носят по отношению к возникающим там сиюминутно обусловленным отдельным