<<<     ΛΛΛ     >>>   

из нас в согласии с диалектикой объекта и субъекта именно из исторической реальности черпает материал для своего мышления и понятия для своего толкования. Интерпретация рождается в контакте с объектом не пассивно познаваемым, а одновременно утверждаемым и отрицаемым, причем отрицание    объекта   оказывается   выражением   желания   другого
Таким образом, есть две тенденции, одна из которых ведет к отказу ценной в научном отношении интерпретации истории от обоснования социализма; другая, напротив, связывает интерпретацию истории с политической волей.
Но что по этому вопросу думал Маркс? Он одновременно был ученым и пророком, социологом и революционером. Если бы его спросили, разделимы ли эти подходы, он, я думаю, ответил бы, что в абстракции они действительно разделимы, ибо он был слишком искушенным мыслителем, чтобы признать наличие морального фактора в его интерпретации капитализма. Но он был убежден в гнусности капиталистического строя, в том, что его анализ реальности неотразимо укреплял революционную волю.
Помимо этих двух альтернативных видений — объективного видения основных направлений хода истории и диалектической интерпретации (Кант или Гегель) — существует примирительное видение, ставшее официальной советской философией, — объективистская диалектическая философия в том виде, как ее изложил Энгельс в «Анти-Дюринге», а Сталин резюмировал в работе «О диалектическом и историческом материализме»27.
Основные положения этого диалектического материализма таковы:

187

нение, являющееся революционным. Энгельс приводит такой пример: вода — жидкость, но, если вы понижаете температуру до определенного уровня, жидкость превратится в твердое тело. Количественное изменение в определенный момент перешло в качественное. Наконец, изменения, по-видимому, подчиняются умопостигаемому закону противоречия и отрицания отрицания.
Пример, приведенный Энгельсом, позволяет, кроме того, понять, что такое отрицание отрицания: если вы отрицаете А, вы имеете минус А; умножая минус А на минус А, вы получаете А2, что является, очевидно, отрицанием отрицания. В мире людей: капиталистический строй является отрицанием феодальной собственности; общественная собственность при социализме будет отрицанием отрицания, т.е. отрицанием частной собственности.
Другими словами, одна из характеристик движений как космических, так и в мире человека состоит в том, что одни изменения противоречат другим. Это противоречие принимает следующую форму: в момент В будет иметь место противоречие с тем, что было в момент А, а момент С будет противоречить тому, что было в момент В, и в определенном отношении это будет возвратом к первоначальному состоянию — моменту А, но на более высоком уровне. Таким образом, движение истории — это отрицание первоначальной коллективной собственности недифференцированных и архаических обществ; социализм отрицает общественные классы и антагонизмы, чтобы вновь вернуться к коллективной собственности первобытных обществ, но на высшем уровне.
Эти диалектические законы не удовлетворили полностью всех интерпретаторов Маркса. Состоялось много дискуссий о том, принимал ли Маркс материалистическую философию Энгельса. Помимо исторической проблематики, немаловажное значение имеет вопрос о том, в какой мере понятие диалектики прилагается к органической или неорганической природе, а также к миру людей.
Диалектика предполагает изменение и относительность идей или принципов в зависимости от обстоятельств. В понятие диалектики включены еще две идеи: целостности и значения. Диалектическая интерпретация истории требует, чтобы элементы общества или эпохи составляли целое, а переход одной из этих целостностей к другой должен быть умопостигаемым. Эти два требования — целостности и умопостигаемое™ исторической последовательности, — по-видимому, относятся к миру человека. Понятно, что в историческом контексте общества образуют целостные единства, потому что разные ви-
188

ды коллективной деятельности, безусловно, взаимосвязаны. Различные сферы общественной жизни могут быть объяснены, начиная с элемента, рассматриваемого в качестве основного, например производительных сил и производственных отношений. Но можно ли найти эквивалент целостности и значения последовательностей в органической и особенно в неорганической природе?
По правде говоря, эта диалектическая философия материального мира не является необходимой ни для признания марксистского анализа капитализма, ни для того, чтобы быть революционером. Можно не быть убежденным в том, что (-А) X (-А)=А2 есть пример диалектики, и в то же время быть превосходным социалистом. Связь между диалектической философией природы в том виде, в каком ее излагает Энгельс, и сущностью марксистского учения и не очевидна, и не необходима.
В историческом плане при определенной ортодоксии могут, конечно, сочетаться эти различные положения, но с точки зрения логики и философии экономическая интерпретация истории и критика капитализма в ракурсе классовой борьбы ничего общего с диалектикой природы не имеют. В более общем плане связь между марксистской философией капитализма и метафизическим материализмом не представляется мне необходимой ни логически, ни философски.
Однако на деле многие марксисты, занимающиеся политической деятельностью, считали, что быть хорошим революционером — значит быть материалистом в философском смысле. Так как эти люди были очень компетентны если не в философии, то в проблемах революции, у них, вероятно, были достаточные основания для этого. Ленин, в частности, написал книгу «Материализм и эмпириокритицизм» с целью доказать, что те марксисты, которые отказываются от материалистической философии, сбиваются и с главного пути революции28. С точки зрения логики можно быть последователем Маркса в политэкономии и не быть материалистом в метафизическом смысле слова29; исторически же установилось нечто вроде синтеза философии материалистического толка с историческим видением.
4. Двусмысленности марксистской социологии
Марксистская социология, даже если оставить в стороне философский фон, двусмысленна.
В контексте Марксова подхода к капитализму и к истории большое значение придается сочетанию понятий производи-
189

тельных сил, производственных отношений, классовой борьбы, классового сознания, а кроме того, базиса и надстройки. Эти понятия можно использовать во всяком социологическом анализе. Сам я, когда пробую анализировать советское или американское общество, охотно начинаю с состояния экономики и даже с состояния производительных сил, чтобы затем перейти к производственным отношениям, а затем к социальным отношениям. Допустимо критическое и методологическое использование этих понятий для понимания и объяснения современного, а может быть, даже любого общества. Но если ограничиться таким использованием этих понятий, то мы не выйдем на философию истории. Мы рискуем обнаружить, что одному и тому же уровню развития производительных сил могут соответствовать разные производственные отношения. Частная собственность не исключает значительного развития производительных сил; наоборот, при меньшем развитии производительных сил может быть коллективная собственность. Другими словами, критическое использование марксистских категорий не несет с собой догматического толкования истории.
Итак, марксизм допускает нечто вроде параллелизма меж
ду развитием производительных сил, преобразованием произ
водственных отношений, усилением классовой борьбы и дви
жением к революции. Марксизм в его догматическом вариан
те предполагает, что решающим фактором выступают произ
водительные силы, что их развитие составляет смысл истории
и что разным состояниям производительных сил соответству
ют определенные состояния производственных отношений и
классовой борьбы. Если же с развитием производительных
сил при капитализме классовая борьба ослабевает и, кроме то-
го, если возможна коллективная собственность при слабо раз-
витой экономике, то параллелизм между этими процессами
(обязательный в рамках догматической философии истории)
рушится. Маркс стремится понять все общества, отправляясь от их базиса, то есть, как представляется, от состояния производительных сил, научного и технического знания, промышленности и организации труда. Этот путь постижения обществ, в особенности современных, исходя из экономической организации, вполне обоснован, а в качестве метода он, может быть, даже наилучший. Но чтобы перейти от этого анализа к интерпретации движения истории, надо признать определенные связи между разными сферами деятельности.
Интерпретаторы приняли во внимание, что действительно трудно применять такие однозначные понятия, как «детерминация», для уяснения связей между производительными силами или производственными отношениями и состоянием общественного сознания.  Поскольку термин «каузальность»,  или
190

«детерминация», показался слишком негибким, или на школьном языке механистическим и недиалектическим, его заменили термином «обусловленность». Несомненно, это выражение предпочтительнее, но оно слишком расплывчато. В обществе любая сфера обусловливает другие. Если бы у нас был иной политический строй, мы, вероятно, имели бы иную экономическую организацию. Если бы у нас была другая экономика, вероятно, был бы и другой строй, отличающийся от строя Пятой республики.
Термин «детерминация» слишком жесткий, термин «обусловленность», пожалуй, слишком эластичный и столь расплывчатый, что вся формула становится сомнительной. Между уязвимой формулировкой «детерминация всей общественной системы базисом» и малосодержательной той же формулировкой, где вместо слова «детерминация» стоит слово «обусловленность», хотелось бы найти промежуточную. Как обычно в подобных случаях, чудодейственным оказывается диалектическое решение. Назвали обусловленность диалектической и полагают, что проблема решена.
Но даже допуская, что марксистская социология вернулась к диалектическому анализу отношений между материальными производительными силами, способами производства, общественными учреждениями и сознанием людей в данный момент, надо найти основную идею, а именно идею детерминации социального целого. По моему мнению, мысль Маркса недвусмысленна. Он считал, что общественный строй определяется некоторыми главными характеристиками — состоянием производительных сил, формой собственности и отношениями между трудящимися. Различные социальные типы характеризуются определенным способом отношений между ассоциированными трудящимися. Рабство было одним типом общества, наемный труд — другим. Исходя из этого, общество может отличаться, действительно гибкими и диалектическими отношениями между различными сферами реальности, но существенным при этом остается определение общественного строя через небольшое число фактов, рассматриваемых в качестве решающих.
Трудность в том, что разные факты, по Марксу, решающие и связанные друг с другом, сегодня предстают разъединенными, потому что их разъединила история.
Упорядоченное представление Маркса —; это представление о развитии производительных сил, все более и более затрудняющем сохранение капиталистических производственных отношений и работу механизмов этого строя, все более ужесточающем классовую борьбу.
191

На самом же деле производительные силы развивались в одних случаях при частной собственности, в других — при общественной; там, где производительные силы были наиболее развиты, революций не происходило. Факты, на основании которых Маркс признавал общественную и историческую целостность, были разрознены историей. Возможны два решения проблемы, порожденной этим разъединением фактов: гибкая и критическая интерпретация в контексте общепринятой социологической и исторической методологии; либо догматическая интерпретация, сохраняющая схему становления истории, изложенную Марксом, применительно к ситуации, которая в определенных отношениях является совершенно иной. Эта вторая интерпретация считается ортодоксальной,· ибо она предвещает конец западного общества в соответствии с представлением о саморазрушении капиталистического строя из-за внутренних противоречий. Но.можно ли считать это догматическое видение социологией Маркса?
Другая двусмысленность марксистской социологии очевидна при анализе основных понятий, в особенности понятий базиса и надстройки, и споров вокруг них. Какие элементы общественной реальности относятся к базису? А какие — к надстройке?
Вообще, следовало бы, кажется, назвать базисом экономику, в частности производительные силы, то есть техническое оснащение общества вместе с организацией труда. Но техни-
ческий уровень цивилизации неотделим от уровня научных по-
знаний. Однако последние, по-видимому, принадлежат сфере
идей или знания и должны относиться к надстройке — по
крайней мере в соответствии с тем,· что научное знание во
многих обществах тесно связано с мировоззрением и с философией.
Иными словами, в базис, определяемый как производитель-
ная сила, уже входят элементы, которые должны будут при-
надлежать и надстройке. Из самого этого факта не вытекает
невозможность анализировать общество путем поочередного рассмотрения базиса и надстройки. Но эти очень простые примеры указывают на реальную трудность разделения того, что,
по определению, имеет разную природу.
Таким образом, производительные силы зависят одновре-
менно от технической оснащенности и от организации совместного труда, которая в свою очередь зависит от законов собственности. Последние принадлежат к юридической сфере.
Но ведь, по крайней мере согласно некоторым фрагментам,
право — это часть государства30, а последнее относится к надстройке. Мы снова сталкиваемся с трудностью отделения базиса от надстройки.
192

Спор о том, что относится к первому, а что — ко второму, может фактически продолжаться бесконечно.
Эти два понятия в качестве простых инструментов анализа приемлемы, как и всякое понятие. Возражение вызывает только догматическое толкование, согласно которому одно из них определяет другое.
Подобным же образом нелегко точно указать противоречие между производительными силами и производственными отношениями. По одной из самых простых версий диалектики, играющей огромную роль в учении Маркса и марксистов, на определенном уровне развития производительных сил личное право на собственность станет препятствием на пути прогресса производительных сил. В этом случае возникнет противоречие между развитием техники производства и сохранением личного права на собственность.
Как мне представляется, это противоречие содержит в себе долю истины, но она находится за рамками догматических интерпретаций. Если под данным углом зрения рассмотреть большие современные предприятия «Ситроэн», «Рено» или «Пешиней» во Франции, «Дюпон де Немур» или «Дженерал моторе» в США, то в самом деле можно сказать, что размах производительных сил сделал невозможным сохранение личного права на собственность. Заводы «Рено» никому не принадлежат, раз они уже принадлежат государству (хотя это не значит, что государство — никто, но государственная собственность — абстрактная и, если можно так сказать, мнимая). «Пешиней» не принадлежал никому даже до распределения его акций среди рабочих, поскольку тысячи его акционеров, будучи собственниками в юридическом смысле, уже не осуществляли традиционного и личного права на собственность. Точно так же «Дюпон де Немур» или «Дженерал моторе» принадлежат сотням тысяч акционеров, поддерживающих юридическую фикцию собственности, но не имеющих настоящих привилегий.
Впрочем, Маркс намекнул в «Капитале» на большие акционерные общества, констатируя, что личная собственность исчезает, и делая вывод о том, что типичный капитализм трансформируется3 !.
Можно, следовательно, сказать, что Маркс был прав, выявляя противоречие между развитием производительных сил и личным правом на собственность, поскольку в условиях современного капитализма при наличии больших акционерных обществ право на собственность в определенном отношении исчезло.
Наоборот, если считать, что эти большие общества составляют самую суть капитализма, то столь же легко доказать, что
7 Зак. № 4                                                193

развитие производительных сил ни в коей мере не устраняет право на собственность и что теоретического противоречия между производительными силами и производственными отношениями не существует. Развитие производительных сил требует появления новых форм производственных отношений, но эти новые формы могут не противоречить традиционному праву собственности.
Согласно другой интерпретации, противоречия между производительными силами и производственными отношениями, распределение доходов, которое детерминируется личным правом на собственность, таковы, что капиталистическое общество не в состоянии овладеть своим собственным производством. В этом случае противоречие между производительными силами и производственными отношениями затрагивает даже функционирование капиталистической экономики. Покупательная способность народных масс будет постоянно ниже требований экономики.
Это толкование продолжает оставаться в ходу вот уже почти полтора века. С того времени производительные силы во всех капиталистических странах получили колоссальное развитие. Неспособность экономики, основанной на частной собственности, овладеть собственным производством была уже раскрыта, когда производительность составляла пятую или десятую часть сегодняшней; эта неспособность, вероятно, останется прежней, когда производительность будет в пять или десять раз выше сегодняшней. Противоречие не обнаруживается явно.
Другими словами, из двух версий противоречия между производительными силами и производственными отношениями ни одна не доказана. Единственная версия, явно заключающая в себе часть истины, не ведет к политическим и мессианским положениям, которых больше всего придерживаются марксисты.
Социология Маркса — это социология классовой борьбы. Некоторые ее положения имеют фундаментальное значение. Нынешнее общество — антагонистическое. Классы являются основными действующими лицами исторической драмы, в частности капитализма, и истории вообще. Классовая борьба — движущая сила истории, она ведет к революции, которая будет означать конец предыстории и пришествие неантагонистического общества.
Но что такое общественный класс? Пора ответить на вопрос, с которого я должен был бы начать, если бы излагал мысли какого-нибудь профессора. Но Маркс не был профессором.
Этому вопросу Маркс посвятил огромное число работ. По моему мнению, они группируются в три основных типа.
На последних страницах рукописи «Капитала» есть классический фрагмент: последняя глава, которую Энгельс опубли-
194

ковал в третьем томе «Капитала» и которая называется «Классы». Так как «Капитал» — основной научный труд Маркса, следует, естественно, сослаться на его текст, который, к несчастью, не закончен. Маркс там пишет: «Собственники одной только рабочей силы, собственники капитала и земельные собственники, соответственными источниками доходов которых является заработная плата, прибыль и земельная рента, следовательно, наемные рабочие, капиталисты и земельные собственники образуют три больших класса современного общества, базирующегося на капиталистическом способе производства»32 (Соч., т. 25, ч. II, с. 457). Различие между классами базируется здесь на различии, причем классическом, экономических источников доходов: капитал — прибыль, земля — земельная рента, труд — зарплата,'т.е. на том, что он назвал «триединой формулой, которая охватывает все тайны общественного процесса производства» (там же, с. 380).
Прибыль — это внешняя форма сущности, каковой являются прибавочная стоимость, земельная рента, которую Маркс подробно анализирует в этом же третьем томе «Капитала». Прибыль — это доля прибавочной стоимости, это стоимость, не распределенная среди трудящихся. Интерпретация классов с точки зрения экономической структуры лучше всего соответствует научному замыслу Маркса. Она позволяет вывести несколько существенных положений марксистской теории классов.
Общественный класс представляет собой прежде всего группу, занимающую определенное место в процессе производства. Имеется в виду, что место в процессе производства имеет двойное значение: место в техническом процессе производства и место в юридическом процессе, оказывающем огромное влияние на технический.
Капиталист является одновременно организатором труда и, следовательно, руководителем технического процесса, а также — юридически, благодаря своему положению собственника средств производства, — тем, кто избавляет ассоциированных производителей от прибавочной стоимости.
Из этого, однако, можно сделать вывод, что по мере развития капитализма отношения между классами упрощаются. Если есть только два источника доходов, исключая земельную ренту (ее значение уменьшается с ростом индустриализации), значит, есть лишь два больших класса: пролетариат, образуемый теми, кто обладает только рабочей силой, и капиталистическая буржуазия, т.е. те, кто присваивает часть прибавочной стоимости.
Второй тип работ Маркса по классовой проблематике представлен такими историческими исследованиями, как «Классо-
195

вая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.» и «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта». В этих работах Маркс пользуется понятием класса, не создавая При этом последовательной теории. Перечисление классов в них более обстоятельное и тонкое, чем при структурном различении классов, которое мы только что рассмотрели33.
Так, в «Классовой борьбе во Франции» Маркс различает следующие классы: финансовая буржуазия, промышленная буржуазия, торговая буржуазия, мелкая буржуазия, крестьянство, пролетариат и, наконец, то, что он именует люмпен-пролетариатом.
Этот перечень не противоречит теории классов, намеченной в последней главе «Капитала». Проблема, которую ставит Маркс в названных двух типах работ, не одна и та же. В одном случае он стремится определить, каковы большие группировки, характеризующие капиталистическую экономику; в другом — уясняет, какие общественные группы влияли на политические события при определенных исторических обстоятельствах.
Тем не менее трудно перейти от структурной теории классов, основанной на различении источников дохода, к историческому наблюдению за общественными группами. В самом деле, класс не образует единства в силу того простого факта, что с экономической точки зрения он имеет единственный и неизменный источник доходов. По всей видимости, нужна помимо этого определенная психологическая общность, в известных случаях — определенное осознание единства или даже воли к совместным действиям.
Это замечание приводит к третьему типу Марксовых трудов. В работе «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» Маркс объясняет, почему огромное множество людей, даже если они занимаются одинаковой экономической деятельностью и ведут одинаковый образ жизни, вовсе не обязательно представляют собой общественный класс: «Парцельные крестьяне составляют громадную массу, члены которой живут в одинаковых условиях, не вступая, однако, в разнообразные отношения друг к другу. Их способ производства изолирует их друг от друга, вместо того чтобы вызывать взаимные сношения между ними. Это изолирование еще усиливается вследствие плохих французских путей сообщения и вследствие бедности крестьян. Их поле производства, парцелла, не допускает никакого разделения труда при ее обработке, никакого применения науки, а следовательно, и никакого разнообразия развития, никакого различия талантов, никакого богатства общественных отношений. Каждая отдельная крестьянская семья почти что довлеет сама себе, производит непосредственно большую часть того, что она потребляет, приобретая таким образом свои средства к жизни бо-
196

лее в обмене с природой, чем в сношениях с обществом. Парцелла, крестьянин и семья; рядом другая парцелла, другой крестьянин и другая семья. Кучка этих единиц образует деревню, а кучка деревень — департамент. Таким образом, громадная масса французской нации образуется простым сложением одноименных величин, вроде того как мешок картофелин образует мешок с .картофелем. Поскольку миллионы семей живут в экономических условиях, отличающих и враждебно противопоставляющих их образ жизни, интересы и образование образу жизни, интересам и образованию других классов, — они образуют класс. Поскольку между парцельными крестьянами существует лишь местная связь, поскольку тождество их интересов не создает между ними никакой общности, никакой национальной связи, никакой политической организации, — они не образуют класса» (Соч., т. 8, с. 207 — 208).
Другими словами, общность деятельности, способов мышления и образа жизни — необходимое, но недостаточное условие существования общественного класса. Для вычленения класса необходимы осознание единства, ощущение отличия от других общественных классов и даже враждебности по отношению к другим общественным классам. В крайнем случае изолированные индивиды образуют класс лишь в той мере, в какой они должны вести совместную борьбу с другим классом.
Если принять во внимание все эти работы, то мы придем, кажется, не к совершенной и профессорской теории, а к политико-социологической теории, причем достаточно четкой.
Маркс исходил из идеи основного противоречия интересов между наемными работниками и капиталистами. Он все более убеждался в том, что эта противоположность доминирует в капиталистическом обществе и будет все более обнажаться в ходе исторического развития. Но вместе с тем, наблюдая за исторической реальностью, он, как никто, отмечал — а он был замечательный наблюдатель — наличие множества общественных групп. Дело в том, что класс в строгом смысле слова не совпадает с любой общественной группой. Помимо общности жизни, он предполагает осознание этой общности в национальных рамках и волю к совместным действиям, с целью определенной организации коллектива. Отсюда понятно, что, по мнению Маркса, в действительности есть лишь два больших класса, потому что в капиталистическом обществе есть лишь две группы с поистине противоположными представлениями о том, каким долт жно быть общество, каждая из которых отличается действительно определенной политической и исторической волей.
В характеристике рабочих, как и собственников средств производства, смешаны разные критерии, которые можно представить себе или наблюдать. Промышленные рабочие ве-
197

дут образ жизни, предопределенный их судьбой в капиталистическом обществе. Они сознают общность своих интересов, свой антагонизм по отношению к другим общественным группам. Таким образом, они составляют в полном смысле слова общественный класс, который политически и исторически определяется собственной волей, ставящей их в основную оппозицию капиталистам. Это не исключает существования подгрупп в каждом классе, как и наличия групп, которые еще не слились с лагерем того или другого из двух великих актеррв исторической драмы. Но эти внешние, или маргинальные, группы — торговцы, мелкие буржуа, остатки прежней структуры общества — по ходу исторического развития будут вынуждены влиться в ряды пролетариата или буржуазии.
В этой теории двусмысленны и спорны два пункта.
В самом начале анализа Маркс ставит знак равенства между восхождением буржуазии и восхождением пролетариата. Начиная с первых своих работ, он описывает пришествие четвертого сословия как аналог восхождения третьего. Буржуазия развила производительные силы в лоне феодального общества. Равным образом пролетариат развивает производительные силы в лоне капиталистического общества. Однако это уподобление мне представляется ошибочным. Только политическая страсть наряду с гениальностью, позволяет не видеть принципиального различия ситуаций.
Буржуазия, торговая или промышленная, создавая производительные силы в недрах феодального общества, была уже поистине новым общественным классом, сформировавшимся внутри прежнего общества. Но буржуазия, будь она торговая или промышленная, являлась привилегированным меньшинством, выполнявшим общественно необходимые функции. Она iпротиводействовала правящему феодальному классу как противодействует экономическая аристократия военной. Есть объяснение тому, как этот привилегированный, исторически новый класс мог создать в недрах феодального общества новые производительные силы и производственные отношения и как он подорвал политическую надстройку феодализма. Французская революция, по Марксу, есть момент захвата классом буржуазии политической власти, за которую держались остатки правящего класса феодалов.
Напротив, пролетариат в капиталистическом обществе яв
ляется не привилегированным меньшинством, а совсем наобо
рот — огромной массой непривилегированных трудящихся. Он
не создает новых производительных сил или производствен-
ных отношений в недрах капиталистического общества; рабо-
чие — это исполнители в системе производства, управляемого
либо капиталистами, либо специалистами.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Основание социологического ежегодника
Которому это развитие подчинено постоянно
В историческом контексте общества образуют целостные единства
Люди имеют резко выраженную склонность придавать своим поступкам налет логики
Арон Р. Этапы развития социологической мысли социологии 10 религии