<<<     ΛΛΛ     >>>   

с другом. Точно так же с другой точки зрения — это выглядет несколько более убедительно — можно распознать разные физические, химические и даже биологические факторы, которые должны были наверняка в той или иной степени влиять на формирование особых условий европейской местности, служившей до сих пор главной сценой для преобладающей эволюции человечества».
И Конт уточняет:
«Таковы, например, физические условия, а также выгодные температурные характеристики умеренной зоны замечательного бассейна Средиземноморья, вокруг которого в особенности должно быстро развиваться общество, с тех пор как усовершенствовалось искусство мореплавания, дав возможность пользоваться этим бесценным посредничеством, сближавшим прибрежные народы, облегчавшим их непрерывные отношения и одновременно вносившим в их жизнь разнообразие, взаимно стимулирующее их общественное развитие. Точно так же и с химической точки зрения явное изобилие в этих привилегированных местностях железа и каменного угля непременно должно было сильно способствовать ускорению развития самого человека. Наконец, и с биологической точки зрения, либо фитологиче-ской, либо зоологической, совершенно ясно, что та же самая окружающая среда, будучи наиболее благоприятной, с одной стороны, для основных продовольственных культур, а с другой — для самых цен^ ных видов домашних животных, должна была также уже в силу только этих обстоятельств способствовать развитию цивилизации. Но сколь бы ни были важны эти разные суждения, попытки опереться на них, очевидно, очень далеки от того, чтобы быть достаточными для подлинного позитивного объяснения данного феномена. И когда в будущем формирование социальной динамики позволит дать такое объяснение, несомненно, каждое из предшествующих положений потребует тщательного научного пересмотра, основанного на целостной естественной философии» (Cours de philosophie positive, V, p. 12 — 13).
¦
Конт необычайно суров в отношении Наполеона: «По воле рока, навсегда достойного сожаления, неизбежное военное превосходство, сначала, по-видимому, столь счастливо сопутствовавшее великому Гошу, выпало на долю человека, почти постороннего для Франции, представителя отсталой цивилизации, невольно восхищающегося (вследствие тайных побуждений его суеверной природы) прежней общественной иерархией. Между тем пожиравшее его необъятное властолюбие в действительности не было основано — несмотря на отличавшее его великое шарлатанство — на каком-либо заметном умственном превосходстве, исключая превосходство в бесспорном военном таланте, гораздо более связанном, особенно в наши дни, с моральной энергией, чем с силой интеллекта.
Сегодня это имя нельзя воскресить в памяти, не вспомнив о том, что презренные льстецы и невежественные поклонники долго осмеливались сравнивать с Карлом Великим монарха, который во всех отношениях так же отставал от своего века, как и замечательный представитель средневековья был впереди своего века. Хотя всякая личная оценка должна в сущности быть безучастной к характеру и цели нашего анализа истории, каждый истинный философ должен, на мой взгляд, считать своим непреложным общественным долгом сигнализировать надлежащим образом общественному сознанию об опасном заблуждении, которое с помощью лжи прессы, столь же преступной, сколь и заблуждающейся, подталкивает сегодня революционную школу к тому, чтобы попытаться посредством пагубного ослепления восстановить память — сначала так справедливо вызывавшую омерзение — о том, кто губительным образом вызвал наиболее резкий по-
141

литический регресс, от какого когда-либо страдало человечество» (Cours pie philosophie positive, VI, p. 210).
27
Влияние позитивизма было очень глубоким в Бразилии, где он стал
чуть ли не официальной доктриной государства. Бенжамен Констан, президент Республики, включил в программу общественных школ изучение «Энциклопедии позитивных наук», составленной Контом. В 1880 г. был основан Миссионерский институт, в 1891 г. в городе Рио торжественно открыт позитивистский храм для отправления культа человечества. Девиз «Порядок и прогресс» (Ordern e Progresso) начертан на зеленом фоне флага Бразилии. Зеленый цвет был также цветом знамен позитивистов.
О Q
Между идеями «Курса позитивной философии» и «Системы позитивной политики» есть разница в частностях, но я стараюсь здесь подчеркнуть основные направления и оставляю в стороне различия, чтобы изучать социальную статику в том виде, в каком е^ представлял себе Конт, когда писал «Систему позитивной политики».
О различии между разумом и сердцем Платон пишет в «Республике» и в «Федре». К этому вопросу он возвращается при описании физиологии живых смертных в «Тимее» (§ 69sq), где локализует в теле деятельность души, помещая бессмертную душу в голове, а смертную в груди. Между учениями Платона и Конта есть, впрочем, и другие сходства. Так, платоновский миф о сцеплении (ср. «Федр») напоминает о диалектике взаимодействий между аффектацией, деятельностью и разумом, обнаруженной Контом.
«В социальном плане создание языка, в конечном счете, следует сравнить с установлением собственности. Потому что в духовной жизни человечества первый выполняет фундаментальные обязанности, равноценные тем, какие в материальной жизни выполняет вторая. Существенно облегчив приобретение всяких теоретических и практических знаний и придав направление нашему эстетическому развитию, язык освящает это двойное богатство и передает его новым совладельцам. Но разнообразие вкладов обосновывает различие между двумя институтами-хранителями. Для продукции, предназначенной удовлетворять личные потребности — в результате чего продукция обязательно уменьшается, — собственность должна учредить индивидуальных хранителей, общественная эффективность которых даже возросла вследствие благоразумной концентрации. Наоборот, по отношению к богатствам, предполагающим владельцев и при этом не подвергающимся никаким изменениям, язык просто устанавливает полную общность, когда все, свободно черпая из всеобщего клада, спонтанно содействуют его сохранению. Несмотря на это фундаментальное различие, обе системы накопления порождают равноценные злоупотребления, одинаково вызываемые желанием наслаждаться, ничего не производя. Хранители материальных ценностей могут перерождаться в посредников, роль которых несовместима с их занятием: слишком часто они преследуют эгоистические удовольствия. Точно так же те, кто поистине ничего не вложил в сокровищницу духа, претендуют на духовность путем присвоения славы, которая освобождает их от подлинного служения делу» (Systeme de politique positive, II, p. 254).
3 1
По мнению Конта, есть только одна история человечества, устремленная к интеграции всех моментов прошлого. Он даже усматривает в таком понимании традиции одно из главных преимуществ позитивизма: «Западная анархия заключается главным образом в ухудшении связей между людьми, последовательно нарушаемых католицизмом, проклинающим античность; протестантизмом, осуждающим сред-
142

невековье; и деизмом, отрицающим всякую филиацию. Ничто лучшим образом не взывает к позитивизму как средству разрешения революционной ситуации, единственному выходу, допускаемому ею, — преодолению всех этих более или менее подрывных доктрин, посте- · пенно подталкивающих живых к восстанию против всех мертвых. После такой услуги история вскоре станет священной наукой в соответствии со своими естественными обязанностями непосредственного изучения судеб Великого Существа, понятие о котором есть итог всех наших разумных теорий. Систематизированная политика отныне будет связывать с ним любые свои начинания, естественно подчиненные состоянию, соответствующему великой эволюции. Даже возрожденная поэзия станет черпать в нем образы, нацеленные на подготовку будущего путем идеализации прошлого» (Systeme de politique, III, p. 2).
32 «Так, например, единственный принцип кооперации, допускаемый политическим обществом в узком смысле слова, естественно порождает правительство, которое должно его поддерживать и развивать. Такая власть представляется как материальная по своей сути, т. к. она всегда есть следствие величия или богатства. Но нужно признать, что общественный порядок никогда не может иметь другого непосредственного основания. Известное положение Гоббса о спонтанном господстве силы представляет собой поистине единственный важный шаг, сделанный позитивной теорией правления со времен Аристотеля вплоть до меня. Ибо замечательное предвосхищение разделения двух властей, характерное для Средних веков, было при благоприятных обстоятельствах вызвано скорее чувством, чем разумом: оно могло выстоять в дискуссии, только когда я вернулся к нему в начале своей деятельности. В с* гнусные упреки, обрушенные на концепцию Гоббса, были результатом единственно его метафизической исходной псзиции и полной путаницы, которая возникает у него впоследствии между статическим и динамическим определениями, в то время еще неразличаемыми. Но рассмотрение этой двойной погрешности судьями менее недоброжелательными и более просвещенными кончилось бы только тем, что заставило бы охотнее увидеть в этой трудности значительность светлого суждения, которое вполне могла использовать одна только позитивная философия» (Systeme de politique positive, II, p. 299).
«Впрочем, обычная гармония между функциями и функционерами всегда будет иметь вид безмерного несовершенства. В то время когда каждого хотелось бы поставить на свое место, кратковременность нашей предметной жизни неизменно мешает сделать это из-за отсутствия возможности внимательно рассмотреть все пробы, чтобы вовремя осуществить замены. Впрочем, следует признать, что большинство общественных должностей не требует никакой собственно природной способности, отсутствие которой нельзя было бы полностью возместить должным и так или иначе неизбежным исполнением обязанностей. Даже лучший орган всегда нуждается в специальном обучении; следует уважать всякое эффективное владение органами (ведь функций столько, сколько капиталов), признавая, до какой степени полноценность личности важна для эффективности функционирования общества. К тому же надо будет меньше кичиться естественными качествами, нежели приобретенными преимуществами, т. к. нашей заслуги в первых меньше всего. Наше истинное достоинство зависит, следовательно, как и наше счастье, главным образом от достойного добровольного применения любых сил, которое реальный порядок (как искусственный, так и естественный) делает для нас доступным. Такова здравая оценка, и согласно ей сила духа должна непрерывно проявляться в благоразумном смирении индивидов и классов перед
143

неизбежными недостатками общественной гармонии, крайняя усложненность которой не защищает ее от злоупотреблений.
Этого привычного убеждения будет, однако, недостаточно, чтобы сдержать анархические претензии, если чувство, способное их оправдать, не получит в то же время определенного нормального удовлетворения, достойно умеряемого жречеством. Оно станет результатом оценочной способности, составляющей основную отличительную черту силы духа, все общественные функции которой (советовать, освящать, дисциплинировать), очевидно, проистекают из нее. Итак, оценка, непременно возникающая в связи с обязанностями, в конце концов должна распространяться на особенности индивидов. Несомненно, жречество должно постоянно препятствовать заменам отдельных индивидов, чье свободное перемещение вскоре окажется более пагубным, чем навлекаемые ими злоупотребления. Но жречество должно также построить и развивать по контрасту с объективным порядком — каковой есть результат эффективной мощи — субъективный порядок, основанный на уважении личности в соответствии с притягательной оценкой всех индивидуальных титулов. Хотя эта вторая классификация не сможет и не должна когда-либо превалировать, кроме как в священном культе, ее праведное противодействие первой вызовет здесь реально осуществимые улучшения, скрадывая также непреодолимые недостатки» (Systeme de politique positive, II, p. 329 — 330):
«Подлинная философия имеет в виду систематизацию, насколько это возможно, всей жизни человека — индивидуальной и в особенности коллективной, — рассматриваемой одновременно сквозь призму трех классов феноменов, характеризующих ее: мыслей, чувств и действий. В этих трех отношениях фундаментальная эволюция человечества непременно спонтанная, и только точная оценка ее движения может представить нам общее основание для благоразумного вмешательства. Однако систематические модификации, которыми мы можем воздействовать на ход эволюции, все же чрезвычайно важны для значительного уменьшения отдельных отклонений, пагубных задержек и серьезной бессвязности, свойственных сложному развитию, если оно целиком остается предоставленным самому себе. Дальнейшее осуществление этого необходимого вмешательства составляет основную сферу политики. Тем не менее его истинная концепция никогда не имеет иного источника, кроме философии, непрерывно совершенствующей представление об общей детерминации. Ввиду этой общей фундаментальной цели обязанность философии заключается в координации всех сторон жизни человека, с тем чтобы свести теоретическое понятие о ней к полному единству. Такой синтез будет осуществим только в той мере, в какой он представляет совокупность естественных отношений, разумное изучение которых становится, таким образом, предварительным условием построения всей конструкции. Если бы философия пыталась непосредственно влиять на деятельную жизнь иначе, чем посредством этой систематизации, она ошибочно присвоила бы себе непременную миссию политики, единственного законного посредника всякой практической эволюции. Между этими главными функциями великого организма есть непрерывная связь и естественная граница — в сфере систематической морали, представляющей собой естественное характерное приложение философии и повсеместный проводник политики» (Systeme de politique positive, I, Discours preliminaire, p. 8).
35
Конт уточняет свою философию познания в главе, посвященной религии социальной статики («Система позитивной политики»):
«Здравая философия... представляет все действительные законы как сконструированные нами с помощью внешнего материала. Оцененная объективно, их точность всегда остается приблизительной. Но эти при-
144

близительные оценки, удовлетворяющие только наши потребности, в особенности активные, становятся вполне достаточными, когда они обоснованы, сообразуясь с практическими требованиями, обычно отличающимися необходимой определенностью. За их удовлетворением обычно остается нормальная степень теоретической свободы.
Наша фундаментальная конструкция всеобщего порядка, таким образом, есть результат необходимого состязания внешнего и внутреннего пространств. Действительные законы, т. е. всеобщие факты, всегда суть не что иное, как вполне подтверждаемые наблюдением гипотезы. Если бы вне нас совсем не было гармонии, наш разум был бы совершенно неспособен ее представить; но ни в коем случае она не подтверждается в той степени, в какой мы ее предполагаем. В процессе постоянного взаимодействия каждому позитивному понятию мир поставляет материю, а человек — форму. Однако слияние двух частей становится возможным только путем взаимных жертв. Избыток объективности помешал бы общей концепции, всегда основанной на абстракции. А расчленение, помогающее абстракции, стало бы невозможным, если бы мы не избавились от избытка субъективности. Каждый человек, сравнивая себя с другими, спонтанно обезличивает собственные наблюдения, чтобы допустить общественное согласие, составляющее главную цель умозрительной жизни. Но свойственная всем людям субъективность обычно неустранима.
Если бы всеобщий порядок был всецело объективным или исключительно субъективным, он давно был бы определен с помощью наших наблюдений или исчез бы из наших понятий. Но познание его требует соревнования двух влияний — разнородных, хотя и неразделимых, — сочетание которых могло развертываться только очень медленно. Разные неизменные законы, составляющие содержание всеобщего порядка, образуют естественную иерархию, в которой каждая категория базируется на предшествующей, согласно их нисходящей степени обобщения и возрастающей сложности. Таким образом, их разумно определить как последовательности» (Systeme de politique positive, II, p. 32, 33, 34).
Пятнадцать законов первой философии изложены в 4-м томе «Системы позитивной политики» (ch. Ill, p. 173 — 181).
«Великое Существо есть совокупность прошлых, будущих и настоящих людей, которые свободно способствуют усовершенствованию всеобщего порядка» (Systeme de politique positive, IV, p. 30). «Культ подлинно выдающихся людей составляет существенную часть культа Человечества. Даже в своей предметной жизни каждый из них есть определенная персонификация Великого Существа. Тем не менее такое воспроизведение требует идеального избавления от серьезных недостатков, которые часто искажают лучшие свойства» (ibid., II, р. 63). «Человечество не только состоит лишь из существ, поддающихся ассимиляции, но оно признает в каждом из них лишь используемую часть, забывая о всяком индивидуальном отклонении» (ibid., II, р. 62).
Библиография
Сочинения Огюста Конта
«Cours de philosophie positive».  5e ed.,  6 vol.  Paris,  Schleicher Freres editeurs, 1907 — 1908.
145

«?uvres  choisies».   Paris,  Aubier,   1913,   ou  coll.   10/18.   Paris,   Union Generale d'Editions, 1963.
«Systeme de politique positive». 5e ed., 4 vol. Paris, au siege de la Societe positiviste, 10, rue Monsieur-le-Prince, 1929.
«Catechisme positiviste ou sommaire exposition de la religion universelle».
Paris, Garnier-Flammarion, 1966.                       '
«?uvres choisies». Paris, Aubier, 1943.
«Politique d'Auguste Comte». Extraits presentes par Pierre Arnaud. Paris, Armand Colin, 1965 (importante introduction).
Работы по теме в целом
Alain. Idees. Paris, Hartmann, 1932 (un chapitre sur A. Comte).
R. Bayer. Epistemologie et logique depuis Kant jusqu'a nos jours. Paris, P.U.F., 1954 (un chapitre sur A.Comte).
E.Brehier. Histoire de la philosophie. T. II, III e part. Paris, Alcan, 1932.
LBrunschvicg. Les etapes de la philosophie mathematique. Paris, Alcan, 1912; Le Progres de la conscience dans la philosophie occidentale. 2 vol. Paris, Alcan, 1927.
L'Ecole des Muses. Paris, Vrin, 1951 (un chapitre sur Comte et Clotilde de Vaux).
G.Gurvich. Auguste Comte, Karl Marx et Herbert Spencer. Paris, C.D.U., 1957.
M. Leroy. Histoire des idees sociales en France. Paris, Gallimard: t. II. De
Babeuf a Tocqueville, 1950; t. III. D' Auguste Comte a P.-J. Proudhon.
1954.                                             ,
H. de Lubac. Le Drame de l'humanisme athee. Paris, Union Generale d'editions, coll. 10/18; 1963; reed. Spes, 1944 (une deuxieme partie sur Comte et le chistianisme).
Ch. Mourras. L'Avenir de l'intelligence. Paris, Nouvelle Librairie Nationale, 1916.
CE. Vaughan. Studies in the History of Political Philosophy before and after Rousseau. Edited by A.G.Little,2 vol., Manchester University Press, 1939; egalement: New York, Russell & Russell, 1960.

Работы об Огюсте Конте
Р. Arbousse-Bastide. La Doctrine de l'education universelle dans la philosophie d'Auguste Comte. 2 vol. Paris, P.U.F., 1957 (importante bibliographie).
D.G. Audiffrent. Centenaire de l'ecole polytechnique. Auguste Comte, sa plus puissante emanation. Notice sur sa vie et sa doctrine. Paris, P. Ritti, 1894.
J. Deivolve. Reflexions sur la pensee comtienne. Paris, Alcan, 1932.
Deroisin. Notes sur Auguste Comte par un de ses disciples. Paris, G. Gres, 1909.
P. Ducasse. Essai sur les origines intuitives du positivisme. Paris, Alcan, 1939.
146

Dr. Georges Dumas. Psychologie de deux messies positivistes, Saint-Simon et Auguste Comte. Paris, Alcan, 1905.
H. Gouhier. La vie d'Auguste Comte. 2e ed., Paris, Vrin, 1965; La Jeunsse d'Auguste Comte et la formation du positivisme. 3 tomes. Paris, Vrin: I, «Sous le signe de la liberte», 1933; II, «Saint-Simon jusqu'a la Restauration», 2e ed., 1964; III, «Auguste Comte et Saint-Simon», 1941.
R.P. Gruber. Auguste Comte, fondateur du positivisme. Paris, Lethielleux, 1892.
Ai. Halbwachs. Statique et Dynamique sociale chez Auguste Comte. Paris, C.D.U., 1943.
J. Lacroix. La Sociologie d'Auguste Comte. Paris, P.U.F., 1956.
L Levy-Bruhl. La Philosophie d'Auguste Comte. Paris, Alcan, 1900.
F.S. Marvin. Comte, the Founder of Sociology. London, Chapman & Hall, 1936.
J.S. Mill. Auguste Comte and positivism. Ann Abor, University of Michigan Press, 1961.
Dr. Robinet. Notice sur l'oeuvre et vie d'Auguste Comte. 3e ed. Paris, Societe positiviste, 1891.
E. Selliere. Auguste Comte. Paris, Vrin, 1924.

Страна, промышленно более развитая, показывает менее развитой стране лишь картину ее собственного будущего... Общество, если даже оно напало на след естественного закона своего развития... не может ни перескочить через естественные фазы развития, ни отменить последние декретами. Но оно может сократить и смягчить муки родов.
Карл Маркс
При анализе учения Маркса я постараюсь ответить на те же самые вопросы, которые были поставлены по поводу учений Монтескье и Конта: как толковал Маркс свою эпоху? Какова его теория общества? Каково его видение истории? Какова связь, которую он установил между социологией, философией истории и политикой? В определенном смысле эта глава не сложнее двух предыдущих. Если бы не было миллионов марксистов, никто бы не сомневался в том, каковы ведущие идеи Маркса.
Маркс не был, как пишет К. Акселос, философом техники. Не является он, как думают другие, и философом отчуждения1. С самого начала и прежде всего он социолог и экономист капиталистического строя. У Маркса была теория этого строя, участи, уготованной при нем людям, изменений, которые он должен претерпеть. Будучи социологом-экономистом того, что он называл капитализмом, Маркс не имел ясного представления о том, каким будет социалистический строй, и не переставая говорил, что человек не может наперед знать будущее. Значит, вряд ли есть смысл гадать, кем стал бы Маркс: сталинистом, троцкистом, хрущевцем или сторонником Мао Цзэдуна. Марксу повезло — или не повезло — жить столетие тому назад. Он не ответил на вопросы, которые встают перед нами сегодня. Мы можем ответить за него, но это будут наши, а не его ответы, Человек, в особенности марксистский социолог (ибо Маркс все-таки имел некоторое отношение к марксизму), неотделим от своей эпохи. Задаваться вопросом, о чем бы думал Маркс, живи он в другом веке, — значит спрашивать себя, о чем думал бы другой Маркс, а не настоящий. Ответ дать можно, но он будет недостоверным и принесет сомнительную пользу.
Доже если ограничиться изложением мыслей Маркса, живущего в XIX в., о своей эпохе и о будущем, не вдаваясь в со-
148

ображения о том, что он подумал бы о нашем времени и нашем будущем, это изложение представляет огромные трудности по многим как внешним, так и внутренним причинам.
Внешние трудности сопряжены с посмертной судьбой Маркса. Сегодня почти миллиард людей воспитаны в духе учения, которое, справедливо или нет, называется марксистским. Определенное толкование учения Маркса стало официальной идеологией русского государства, государств Восточной Европы, наконец, китайского государства.
Эта официальная доктрина претендует на истинное толкование учения Маркса. Таким образом, достаточно социологу дать некое толкование этого учения, чтобы в глазах приверженцев официальной доктрины он стал рупором буржуазии, лакеем капитализма и империализма. Другими словами, мне как интерпретатору Маркса порой заранее отказывают в чистосердечии, которое без особого труда признают за мной, когда я веду речь о Монтескье или Конте.
Другая внешняя трудность связана с реакциями на официальную доктрину социалистических государств. Эта доктрина несет в себе признаки упрощения и преувеличения, свойственные официальным доктринам, преподносимым в форме катехизиса людям разного уровня.
Поэтому ловкие философы, живущие на берегах Сены и желающие быть марксистами, не возвращаясь в детство марксизма, выдумали серию интерпретаций — одна другой искуснее — сокровенной мысли Маркса^.
Что касается меня, то я не буду стремиться к высотам искусного истолкования Маркса. Не потому, что у меня нет склонности к таким тонким интерпретациям: я думаю, что основные идеи Маркса проще тех идей, о которых можно прочесть на страницах журнала «Аргументы» или в работах, посвященных сочинениям молодого Маркса, тем сочинениям, к которым сам Маркс относился настолько серьезно, что уступал их грызущей критике мышей"*. Следовательно, я буду ссылаться в основном на сочинения, которые Маркс опубликовал и которые он всегда рассматривал как основное выражение его мыслей.
И тем не менее, если даже отбросить советский марксизм и марксизм изощренных марксистов, остаются внутренние трудности.
Они связаны прежде всего с тем, что Маркс был плодовитым автором, что он много написал, и, как это порой свойственно социологам, он писал и одну за другой статьи в ежедневную газету, и большие сочинения. Часто публикуясь, он не всегда писал одно и то же об одном и том же предмете. Не обладая особой изобретательностью и эрудицией, можно обнаружить, что большинство марксистских проблем, формул не
149

согласуются друг с другом или по крайней мере могут быть неоднозначно истолкованы.
Более того, среди сочинений Маркса есть работы по теории социологии, экономике, истории, и порой теория, с которой мы встречаемся в его научных работах, определенно противоречит теории, неявно используемой в его исторических книгах. Например, Маркс набрасывает некую теорию классов. Но когда он проводит конкретное историческое исследование классовой борьбы во Франции 1848 — 1850 гг., или государственный переворот Наполеона III, или историю Коммуны, классы, которые он признает и которые он заставляет действовать подобно персонажам драмы, не оказываются непременно такими, какими они должны быть согласно его теории.
Более того, помимо разнообразия его работ, надо учитывать и разные периоды его деятельности. Принято выделять два основных периода. Первый, называемый периодом молодости, включает сочинения, написанные между 1841 и 1847 — 184 8 гг. Из них одни опубликованы при жизни Маркса (небольшие статьи или очерки, такие, как «К критике гегелевской философии права. Введение» или «К еврейскому вопросу»), другие были изданы лишь после его смерти. Публикация полного собрания его работ начинается с 1931 г. Именно с этого времени появляется литература, где по-новому интерпретируется учение Маркса, воспринимаемое сквозь призму работ его молодости. Среди работ этого периода мы находим фрагмент критики гегелевской философии права, работу, названную «Экономическо-философские рукописи», «Немецкую идеологию». Из более важных и давно известных впечатляют «Святое семейство» и полемическая работа, направленная против Прудона и названная «Нищета философии»: реплика на книгу Прудона «Философия нищеты».
Период молодости завершается «Нищетой философии» и, что особенно важно, небольшой классической работой, названной «Манифест Коммунистической партии», — шедевром социологической пропаганды, в котором впервые ясно и с блеском изложены основные идеи Маркса. Впрочем, «Немецкая идеология», написанная в 1845 г., тоже знаменует разрыв с предшествующим периодом.
Начиная с 1 8 4 8 г. и до конца своих дней Маркс явно не выступает в качестве философа, он стал социологом и еще больше — экономистом. Большинство тех, кто сегодня объявляет себя в той или иной степени марксистом, полностью игнорируют политэкономию наших дней. Маркс не страдал этим недостатком. Как экономист он получил прекрасное образование. Мало кто лучше него знал экономическую мысль своего
150

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

О тотемизме статья в социологическом ежегоднике
Главным в своей интерпретации сделать антиномию между прежними обществами
Токвиль предается размышлениям о структурных особенностях демократического общества
Они вызывают от имени общества особую реакцию
Примером нелогического поведения на том же основании