<<<     ΛΛΛ     >>>   

Я не могут здесь вдаваться в подробный анализ так называемых

299

"национальных" ограничений. Но из сказанного, я думаю, ясно, что все они разлагаются на иные, более простые ограничения, а нигде здесь нет какого-то специального национального принципа. Выкиньте из "национальных" причин - причины религиозные, сословные, имущественные, профессиональные, "бытовые" и т.д. -и из "национальных" ограничений не останется ничего. Даже само правовое отнесение того или иного человека, напр., Аарона Левинсона, к "еврейской науке" производится не на основании "еврейской национальной крови", а по тем же религиозным и др. основаниям. Стоило недавно ему переменить религию (евреи-выкресты), и почти все еврейские ограничения падали, а это значит, что, для права исчезала "еврейская национальность" и появлялась новая, напр., "русская".

Но разве эти перечисленные основания правоограничений, напр., религиозные, представляют национальные основания? Разве "религия" и "национальность" одно и то же? Ясно, что нет, иначе пришлось бы признать "языческую нацию", нацию баптистскую, хлыстовскую, скопческую, католическую и т.д. Ясно, что это абсурд. Но не менее ясно, что ограничения прав целых групп сектантов, вытекающие из чисто религиозных оснований, однохарактерны с ограничениями ряда "национальностей" и нередко гораздо более тяжелы и важны. Точно также и все остальные основания правоограничений (территория, образование, имущественный ценз, сословие и т.д.) — не имеют никакого "национального" элемента. А ведь без них нельзя представить и создать никакой национальности.

Итак, в итоге и здесь мы пришли к определенным данным. Мы убедились, что нет никаких специально "национальных" оснований, дающих почву для "национальных" ограничений. Мы видели, что само понятие "еврея" или "малорусса", или "поляка" (а соответственно и социальных групп, образуемых ими) определяется не каким-то таинственным национальным принципом, а рядом простых и общих условий (религия, язык, сословность, экономическое положение и т.д.), в различных формах выступающих на арене общественной жизни и создающих различную, подчас весьма сложную группировку. Коротко говоря, нет национальных проблем и национального неравенства, а есть общая проблема неравенства, выступающая в различных видах и производимая различным сочетанием общих социальных факторов, среди которых нельзя отыскать специально национального фактора, отличного от религиозных, экономических, интеллектуальных, правовых, бытовых, сословно-профессиональных, территориальных и т.п. факторов.

Перефразируя слова Архимеда, можно сказать: "Дайте мне эти факторы и я различным сочетанием их создам вам самые различные нации, начиная от бесправных судр и кончая полноправными браминами". И обратно, "отнимите эти факторы и без них вы не создадите никакой национальности". Вывод из сказанного тот, что национальность представляет сложное и разнородное социальное тело, подобное "бутерброду" в химии, которое распадается на ряд социальных элементов и вызвано их совокупным действием.

300

А раз это так, то объявить эту "мешанину" различных условий чем-то единым и цельным, попытаться найти ее самостоятельную сущность, равносильно задаче решения квадратуры круга. Недаром все подобные попытки не удавались. Они не могли и не могут окончиться удачно.

Да будет позволено теперь сделать практические выводы из сказанного. Эти выводы таковы: 1) Если теперь всюду трубят о национальности в форме существительного, прилагательного и глагола, — то нельзя не видеть здесь некоторого недоразумения. Данная война не есть война наций (ведь дерутся же тевтоны-англичане с тевтонами-немцами — одна и та же нация с обычной точки зрения - или славяне австрийские с славянами русскими) и не есть проявление "национального" движения, и не вызвана таинственными "национальными" причинами. Война есть борьба государств, каждое из которых включает различные, с обычной точки зрения, нации.

2) Война не привела и к торжеству "национализма" в ущерб интернационализму, как думает, напр., П.Б. Струве. Уж если можно что противопоставить интернационализму как сверхгосударственности, то не нацию, а государство. Но весьма спорно еще, что даст эта война. Я весьма склонен думать, что она немало посодействует росту интернационализма в форме создания международного суда, а в дальнейшем, быть может, и сверхгосударственной федерации Европы.

3) Многие выдвигают теперь национальный принцип в качестве критерия для будущего переустройства карты Европы. В силу сказанного едва ли есть надобность доказывать невозможность и фантастичность этого проекта. Если даже допустить его, то спрашивается, что будет положено в основу национальности? Язык? Но тогда Бельгию придется разделить на части, Италию - также, а такие разноязычные государства, как Россия, распадутся на вотяцкое, черемисское, великорусское, татарское и т.д. государства-нации. Вся Европа распылится на множество мелких государств, что само по себе является шагом назад, а не вперед. Для областей же со смешанным по национальности населением, или для мелких наций - положение становится решительно безвыходным. Недаром сами сторонники этого проекта вынуждены признать, что мелкие национальности будут принесены в жертву крупным. То же получится, если критерием национальности будет и какой-нибудь другой признак.

Нет! пора бросить эту утопию и пора ясно и определенно сказать, что спасение не в национальном принципе, а в федерации государств, в сверхгосударственной организации всей Европы на почве равенства прав всех входящих в нее личностей, — а поскольку они образуют сходную группу, - то и народов. Каждый, "без различия национальности", имеет право говорить, учить, проповедовать и исполнять гражданские обязанности на том языке, на каком хочет, веровать, как ему угодно, читать, писать и печатать на родном языке, и вообще пользоваться всей полнотой прав равноправного гражданина. Было бы наивно думать, что эта федерация теперь же осуществится, но столь же несомненно, что история идет в этом направлении расширения социально-замиренных кругов, начавшегося от групп в 40—100 членов и приведшего уже теперь к

301

соединениям в 150-160 миллионов. Распылить снова эти соединения на множество частей по национальному принципу - значит поворачивать колесо истории назад, а не вперед. Затея ретроградная и явно неосуществимая.

4) Как выяснено выше, так называемое "национальное" неравенство есть лишь частная форма общего социального неравенства. Поэтому тот, кто хочет бороться против первого, должен бороться против второго, выступающего в тысяче форм в нашей жизни, сплошь и рядом гораздо более ощутительных и тяжелых. "Полное правовое равенство индивида" (личности) - вот всеисчерпывающий лозунг. Кто борется за него борется и против "национальных" ограничений. Так как национальное движение в России со стороны групп (малоруссов, евреев и т.д.), ограниченных в правах, представляло и представляет именно борьбу против неравенства, следовательно, направлено в сторону социального уравнения, то, естественно, мы всеми силами души приветствуем подобное движение и его рост. Законно и неоспоримо право каждого члена государства на всю полноту прав (религиозных, политических, гражданских, публичных, семейственных, культурных, язык, школа, самоуправление и т.д.).

Таково наше отношение к национальному движению, вытекающее из основного принципа социального равенства. Но из него же вытекает и обратная сторона дела, на которую нельзя закрывать глаза.

6) Если борющийся за социальное равенство борется и за правильно понятые "национальные" интересы, то борющийся за последние далеко не всегда борется за первое. Если, напр., немецкие прибалтийские бароны были бы в чем-нибудь ограничены и боролись бы против этого ограничения во имя принципа "национального равенства", то это еще не значило бы, что они и впрямь сторонники "социального равенства". Это значило бы, что они к множеству привилегий, не имеющихся у латышей, эстов и русских, захотели прибавить еще одну добавочную. Иными словами, "бороба за национальность не есть самодовлеющий лозунг". Под его флагом можно проводить самые несправедливые стремления. Наши "националисты" — пример тому. Поэтому партии, ставящие в свою программу лозунг "социальное равенство", не должны увлекаться "национальным" принципом. Все, что есть в последнем "уравнительного",'все это включает в себя первый лозунг. Что не включает — "то от лукавого", и представляет либо контрабандное проведение "групповых привилегий", либо проявление группового эгоизма.

А что такие результаты возможны, прекрасные примеры тому, помимо наших "националистов", дают недавние эксцессы, происходившие в Польше (польско-еврейские отношения) в связи с воззванием Верховного Главнокомандующего, и в особенности Германия. Раздуваемая немецкими учеными в течение ряда лет рассово-национальная теория дала здесь прекрасный урожай, вызвала гипертрофию "национального" чувства немцев и привела к ряду явлений, в корне противоречащих элементарной нравственности и уравнительным принципам.

Если же добавить к этому ряд популярных теперь попыток принесения

302

в жертву национальности многих и многих ценностей, попыток "оправдания" всякой мерзости "национальными требованиями" (политика Болгарии и т.д.), если все это учесть, то, я думаю, не только можно, но и должно быть осторожным в игре с национальным принципом во многих его формулировках.

Пока он совпадает и не противоречит лозунгу социального равенства — мы от души приветствуем национальные движения. Так как в России до сих пор движения украинцев, евреев, поляков, латышей и т.д. имели этот уравнительный характер, то ясно, что мы можем только поддерживать его. Но как только национальный принцип становится средством угнетения одной группой других, мы поворачиваемся к нему спиной, памятуя, что высшая ценность - "равноправная человеческая личность". Вся полнота прав должна быть предоставлена каждой личности, без различия "эллина и иудея, раба и свободного".

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Бухарина - это ее грамотность
Общие основы социологииquot