<<<     ΛΛΛ     >>>   

Позвольте оставшиеся несколько минут потратить на схема тические выводы. Возьмем ли мы проблему ортоскопического восприятия, или проблему осмысленного восприятия, или проб лему связанности восприятия с речью - везде и всюду мы на- 1алкиваемся на один первостепенной теоретической важности факт, в процессе детского развития на каждом шагу мы наблю дем то, что принято называть изменением межфункциональных связей и отношений. В процессе детского развития возникает связь функции восприятия с функциями эйдетической памяти и тем самым возникает новое единое целое, в составе которого нос приятие действует как его внутренняя часть. Возникает { 379 } не посредственное слияние функций наглядного мышления с функ циями восприятия, и это слияние оказывается таким, что мы не в состоянии отделить категориальное восприятие от непосредст венного восприятия, т. е. восприятие предмета как такового от значения, смысла этого предмета. Опыт показывает, что здесь возникает связь речи или слова с восприятием, что обычный для ребенка ход восприятия изменяется, если мы рассмотрим это восприятие сквозь призму речи, если ребенок не просто вос принимает, а рассказывает воспринимаемое. Мы видим на каж дом шагу, что всюду имеются эти межфункциональные связи и что благодаря возникновению новых связей, новых единств между (восприятием и другими функциями возникают важней шие изменения, важнейшие отличительные свойства развитого взрослого восприятия, которые необъяснимы, если рассматри вать эволюцию восприятий в изолированном виде, не как части сложного развития сознания в целом. Это одинаково делали и ассоциативные и структурные психологи.

Если помните, там характерные свойства восприятия оказы вались одними и теми же на ранней и поздней ступенях разви тия, и поэтому теории, рассматривавшие и рассматривающие до сих пор восприятие вне связи с остальными функциями, бессильны объяснить важнейшие отличительные свойства вос приятия, возникающего в процессе развития. Сейчас,- за неиме нием лучшего слова, я предложил бы назвать эти новые слож ные образования психических функций, которые возникают в развитии ребенка и которые уже не являются отдельными функциями, поскольку .речь идет о новом единстве, психологиче скими системами.

Итак, экспериментальные исследования показывают, как на протяжении развития ребенка возникают новые и новые си стемы, внутри которых восприятие действует и внутри которых оно только и получает ряд свойств, не присущих ему вне этой системы развития.

Интересно и то, что наряду с образованием новых межфункциональных связей восприятие в процессе развития, если можно так выразиться, раскрепощается, освобождается от целого ряда связей, характерных для него на ранних ступенях развития.

Чтобы не повторяться, скажу в одной фразе: исследования показали, что на ранних ступенях развития восприятие непосредственно связано с моторикой, оно составляет только один из моментов в целостном сенсомоторном процессе и лишь посте пенно, с годами, начинает приобретать значительную самостоя тельность и отрешаться от этой частичной связи с моторикой. По выражению К. Левина, который больше других трудился над этой проблемой, только с годами восприятие ребенка получает динамическое выражение в ряде внутренних процессов. {380} В частности, Левин показал, что только с освобождением, с дифференциацией восприятия от этой формы целостного пси хомоторного процесса становится возможной связь восприятия с наглядным мышлением.

Г. Фолькельт, Крюгер и другие лейпцигские исследователи показали: восприятие на ранних ступенях в такой же мере, как оно неотделимо от сенсомоторного процесса, так же неотделимо от эмоциональной реакции. Крюгер предложил назвать восприя тие раннего возраста «чувствоподобным», «эмоциональноподоб ным восприятием». Его исследования показали: лишь с течени ем времени восприятие постепенно освобождается от связи с не посредственным аффектом, с непосредственной эмоцией ре бенка.

В целом мы обязаны лейпцигским исследователям установ лением чрезвычайно замечательного факта, который показал, что вообще в начале развития мы не можем констатировать до статочно дифференцированных отдельных психических функ ций, а наблюдаем гораздо более сложные недифференцирован ные единства, из которых постепенно путем развития и возника ют отдельные функции. Среди них мы находим и восприятие.

Дальнейшие исследования оказались совершенно не под силу лейпцигской школе с ее ложными методологическими взгляда ми. Лишь с совершенно иных методологических позиций стано вятся понятными факты дальнейшего развития восприятия.

Можно сказать, что ни в одной главе современной психологии нет столько споров, сколько их имеется в идеалистической и ма териалистической теориях, объясняющих явления памяти. Поэ тому представить эту главу современной психологии совершен но невозможно вне той большой дискуссии, которая на протяже нии нескольких десятков лет ведется в этой области. Без рассмотрения споров и самое понимание движения фактическо го материала в области памяти остается неосвещенным, не полным.

Вы знаете, вероятно, что в тех психологических направлениях, которые склонны самую психологию разделять на две от дельные, независимые науки - на объяснительную и описатель ную психологию, обычно называют главу о памяти как такую { 381 } главу, которая развивалась в материалистическом направлении. Г. Мюнстерберг 9 и его школа и другие сторонники этой идеи указывают, что в объяснении памяти психология часто шла пу тем причинного мышления, искала причины, связанные с дея тельностью мозга.

Сейчас уже частично оставлена в стороне теория, пытавшая ся объяснить явления памяти замыканием контактов между ней ронами, и развивается теория проторения путей между различ ными участками, которые раньше не были прямо соединены. Все эти и многие другие теории продолжают выдвигаться, так как психологи, разрабатывающие эту проблему, понимают, что действительно всесторонних объяснений явлений памяти мы не можем получить, если не представим себе функций мозга, если не свяжем эту деятельность с материальным субстратом.

Правда, это стихийно материалистическое направление в уче нии о памяти никогда и нигде окончательно не проводилось именно как последовательно материалистическое учение о памя ти; оно всегда увязывалось с идеалистическими воззрениями на отношения между психикой и мозгом. Все те авторы, которые разрабатывали вопросы памяти с точки зрения этой гипотезы и которые представляли образцы законченных теорий, так или иначе сохраняли концепцию психофизического параллелизма, т. е. все они не доводили до конца материалистическую концеп цию памяти. Параллелизм шел по линии чрезвычайного упроще ния, по линии механицизма, который элементарно сравнивал лежащие в основе памяти физиологические процессы с прото рением путей в частицах мозга, с проторением путей в поле, с об разованием контактов, с отдельными элементами мозговой дея тельности. Такая чисто механистическая концепция не позволя ла никому из психологов представить материалистическое объяснение явлений памяти как развернутое философское объя снение, достаточно последовательно продуманное в теоретиче ском плане.

Эта тенденция нашла отражение в экспериментальных ис следованиях психологии памяти в знаменитой книжке Э. Геринга, где он дал классическую формулу памяти, сказав, что память есть общее свойство всей организованной материи. Герингом была сделана смелая попытка поставить явления че ловеческой памяти в связь с аналогичными явлениями сначала органической, а затем и неорганической природы. Отсюда от крылись пути к естественно-биологическому объяснению, пони манию памяти. Но отсюда же открывалось бесконечное поле и для двух уклонений от этой научной линии: с одной стороны, для безудержного механицизма в толковании явлений памяти, а с другой - для параллелизма в объяснении человеческой психики. { 382}

Если в пределах и рамках, возможных для развития буржу азной науки, в психологическое учение о памяти проникла и ма териалистическая струя с теми ее особенностями, о которых я говорил, то совершенно естественно, что идеалистическая пси хология, подъем которой относится к началу XX в, поставила себе задачей показать ненаучность и несостоятельность механи стической теории памяти; она пыталась показать, что память, как говорит один из вождей этой теории - А. Бергсон, есть про цесс, на котором может быть раскрыто истинное отношение между материей и духом.

Книга Бергсона «Материя и память» имеет предметом как раз исследование отношений между духом и телом. Таким об разом, проблема памяти превратилась здесь в проблему духа и материи в применении к конкретным условиям. В работе Бергсон привел богатейшие фактические материалы, привлек и пато логический материал, давая анализ явлений амнезии и афазии, явлений забывания и нарушений речи при мозговых пораже ниях.

Основной тезис Бергсона, за которым пошла целая фило софская школа в учении о памяти, заключается в том, что, в сущности говоря, есть два различных, несводимых друг к другу вида памяти, т. е. что существуют две памяти. Одна память ана логична другим процессам, происходящим в теле, и может рас сматриваться как функция мозга. У ребенка параллельно разви вается и другой вид памяти, представляющий собой деятель ность духовную. Если бы мы хотели взять духовную деятельность в чистом виде, в чистой культуре, то мы должны были бы обратиться, по мнению Бергсона, не к общим идеям Платона, а к сфере памяти, к представлениям. Я напомню этот пример.

Представьте себе, говорит Бергсон, что мы заучиваем сти хотворение. В результате заучивания мы с вами запоминали известный материал. Это один вид памяти. Он по структуре чрезвычайно напоминает двигательную привычку, которая создается путем упражнений, повторений, зависит от частоты этих повторений и их прочности, в результате чего прежде невозмож ная для нас деятельность становится возможной. Эту память Бергсон предложил назвать двигательной памятью. Но вот я не воспроизвожу то, что неоднократно повторял, а хочу предста вить то, как я читал это стихотворение; тогда я стараюсь вос произвести в памяти однократно бывшее. Этот второй вид памяти, который связан с воскрешением образа, однажды бывшего , который не связан с упражнением, который не приводит к образованию новой двигательной привычки, есть чисто духов ная деятельность. Она, по мнению Бергсона, связана с мозгом лишь постольку, поскольку тело и мозг являются орудиями, без { 383 } которых чистая духовная деятельность не может осуще ствляться.

На анализе случаев поражения мозга Бергсон старается показать, что при соответствующем поражении память как дви гательная привычка исчезает в первую очередь. Там же, где страдает память второго рода, она страдает не в такой непо средственной зависимости от мозгового поражения; она страдает просто потому, что человек не обладает достаточным аппаратом, достаточным орудием в виде мозга, для того чтобы проявить эту духовную деятельность Иначе говоря, мозг участвует в одном и другом виде памяти совершенно по-разному. В одном виде он производит функцию, а во втором виде служит орудием чисто духовной деятельности, которая при поражении мозга не может проявиться ни в виде слов, ни в виде рассказа, ни в виде выра зительных движений. Но сам по себе мозг не связан с этой чисто духовной деятельностью памяти.

Следует указать, что, как это всегда бывает, Бергсон использовал здесь главным образом сл'абые стороны всех механисти ческих концепций памяти, которые были до него. Указав на несоответствие этих упрощенных концепций сложного явления, он использовал для подтверждения идеалистической концепции памяти учение о локализации и указал, что память не только не локализована в одном месте, но она вообще не является функ цией мозга. Использовав пробелы теорий, господствовавших тогда как в области памяти, так и в области функций мозга, Бергсон строит свою теорию, в которой пытается показать, что с явлениями памяти на единичные события мы, собственно, вступаем в царство духа. В способности человеческого сознания воспроизводить образы прошлого так, как если бы мы видели их в действительности, Бергсон видит главное основание для ут верждения независимости духовной функции человека от его тела.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Заключа лась в объяснении разумного характера мышления
Мое восприятие составляет неотъемлемую часть моего наг лядного мышления одновременно с видимым мне
Проблема воображения была неразрешимой загадкой
Развитию значения детских слов