<<<     ΛΛΛ     >>>   

Вторая его работа [67] посвящена сущности умения руководить. Речь идет о том, что административной деятельности нужно и можно специально обучать. Журавский формулирует систему правил - принципов, которыми следует, по его мнению, руководствоваться, чтобы стать хорошим администратором или, как он выражается, «... чтобы осуществить идею хорошего администратора» [67. С. 201]. Деятельность администратора он разбивает на три главных направления (административное, хозяйственное и контрольное) и для каждого из них описывает необходимые функции и критерии их эффективного выполнения, тем самым указывая образец нормативной управленческой деятельности применительно к высшему уровню руководства.
Как это видно из приведенного выше материала, управленческая деятельность в изложении Журавского вся пронизана задачами, решение которых требует обоснованного учета психологических моментов - способностей людей, их развития, профессиональной подготовки, учета мотивов труда при выборе способов воздействия на служащих, управления их поведением, контроля и самоконтроля деятельности.
Работы Д. И. Журавского, таким образом, впервые в отечественной печати поставили в качестве особой проблемы вопросы организации и управления крупным предприятием.
Следует признать, что в интересующий нас исторический период вопросы учета человеческого фактора и совершенствования орудий труда, его условий и организации рассматривались теми или иными авторами в большинстве случаев как частные практические задачи, в решении которых знания о человеке, особенностях его функционирования в труде, о его качествах, а также знания о «междучеловеческих отношениях» использовались как результат систематизации собственного жизненного, производственного опыта авторов, опыта экспертов. Однако развитие практики железнодорожного дела привело к противоречиям и проблемам, для разрешения которых «здравого смысла» отдельных талантливых специалистов было уже недостаточно. Вместо более или менее «стихийно» сложившегося опыта отдельных специалистов требовалась научно обоснованная и научно упорядоченная система знаний о работающих людях. В этой связи заслуживают особого внимания работы И. И. Рихтера, в частности, серия его очерков, опубликованных в 1895 г. под общим названием «Железнодорожная психология. Материалы к стратегии и тактике железных дорог» (ж. «Железнодорожное дело», 1895. №№ 25-32, 35, 41-48). По сути дела, здесь предлагается вариант повой технической, как полагал сам И. И. Рихтер, дисциплины, дополнявшей существовавшую «технику безопасности железнодорожного движения», и намечена содержательная программа новой области прикладной психологии, призванной обслуживать эту техническую дисциплину.
На основании отечественных статистических данных, а также данных статистики европейских железных дорог и США И. И. Рихтер сделал вывод о «постепенном ослаблении вредных влияний причин материальных при сравнительном постоянстве причин духовного свойства» и объяснил это «постепенным улучшением состава вещественных аппаратов дороги, при значительной неустойчивости и качественной неудовлетворительности личных орудий...» [159. С. 225]. Поскольку автор рассматривает железнодорожную корпорацию как некую целостность, то при последовательной интерпретации термина «орудия» термином «личные орудия» обозначаются люди, включенные в корпорацию и исполняющие определенные функции.
Следствием подмеченного И. И. Рихтером обстоятельства является, по его мнению, необходимость периодического обновления правил организации эксплуатационной службы дороги и построения новых правил, научно устанавливающих нормальную «соразмерность средств и операций», учитывающих возможности «личных орудий» - персонала дороги.
Железнодорожная психология, как техническая дисциплина, и должна была выяснить, от чего зависит надежная работа персонала, что служит причиной нарушений нормального функционирования служащих и, далее, как устранить эти причины, какие меры могут противодействовать отрицательным влияниям на поведение служащих.
Конкретные задачи железнодорожной психологии соответствовали традиционной для инженера-практика постановке вопроса - поиску способов создания проекта более безопасного железнодорожного движения при заданной интенсивности и объеме грузооборота. Они включали в себя вопросы по управлению персоналом; принципы составления инструкций и инструктирования, принципы создания железнодорожной сигнализации, учитывающие ограниченные возможности восприятия и внимания человека, а также психофизиологические особенности зрения, слуха; составление правил сигнализации с учетом трудности перестройки смысловых связей между сигналом и его значением; распределение периодов труда и отдыха служащих с целью предотвращения выполнения ими трудовых обязанностей в переутомленном состоянии. И. И. Рихтер обратился именно к психологической науке, ибо объектом практических задач новой технической дисциплины оказалось управление процессами и результатами человеческого труда. В модели работающего человека, использованной Рихтером, психологические образования (настроение, чувства, состояния человека, его опыт, знания, навыки, индивидуальные особенности) являлись факторами, определяющими качество выполнения   трудовых обязанностей. Другим основанием внимания автора к психологии служили успехи самой психологической науки, заявившей о себе к середине 80-х гг. XIX в. как о самостоятельной научной области.
Говоря о научно-психологических предпосылках своих исканий, Рихтер указывал на непродуктивность в исследовании психики человека в связи с задачами совершенствования железнодорожного дела подхода идеалистического (психологии В. Вундта) и предлагал психологам изучать зависимость психических процессов и переживаний человека от обстоятельств его труда, профессионального окружения.
Для идеалистической психологии вопрос о «влиянии внешней обстановки на психический строй служащих» был изначально лишен смысла. Для Рихтера он выступает в качестве бесспорного положения, которое может быть эмпирически доказано: «факт безусловной связи, существующей между организацией вещественных и личных аппаратов движения, может быть установлен двояким путем: во-первых, путем изучения коллективной и индивидуальной психологии железнодорожных служащих в зависимости от рода обслуживаемых ими аппаратов, функций последних и окружающей среды; во-вторых, сравнением психологии железнодорожных служащих за более или менее продолжительный период времени в связи с изменением организации вещественных аппаратов и их функций» [159. С. 444].
Несомненность закономерной связи между психикой человека и внешними материальными условиями его труда .вынуждают Рихтера поставить перед железнодорожной психологией задачу изучать именно эти связи, а не «параллельно и независимо протекающие физические и психические процессы» (традиционный предмет анализа вундтовской психологии), т. е. побуждает встать на путь материализма. Таким образом, новая область прикладной психологии, намеченная Рихтером, имела в виду не приложение к практике железнодорожного дела понятий и познавательных средств идеалистической психологии, она предполагала разработку новой материалистической причинной психологии.
Работы Рихтера можно рассматривать как оригинальный вариант систематизации знаний о научных основах организации труда и управления производством, разрабатывающийся независимо от первых публикаций Ф. У. Тейлора [240; 241] - признанного классика «научного управления», а также работ Г. Мюнстерберга [119; 120], которые принято рассматривать в качестве первого опыта систематического изложения задач и научно-методических основ хозяйственной психологии.
Для истории отечественной психологии труда рихтеровская «железнодорожная психология» интересна, как пример построения одной из первых программ психологической дисциплины, проблематика которой определялась не столько «приложением» к практике готовых знаний, накопленных академической наукой - психологией, сколько требованиями самой хозяйственной жизни.
В этой связи представляют интерес методологические установки «железнодорожной психологии» Рихтера, имеющие программный характер, то есть те потенциальные возможности развития, которые содержатся в ней, пусть часто и в неявной форме. Следующие положения, на наш взгляд, являются центральными:
1) как часть железнодорожной техники, железнодорожная психология призвана обеспечивать научное обоснование всех мероприятии, касающихся проектирования и организации труда служащих;
2) как психологическая дисциплина,   обслуживающая практику железнодорожного дела, она должна проводить специальные научные исследования, отвечающие следующим принципам: а) наличие особого предмета, определяемого практикой организации труда, а именно - закономерные связи между душевными процессами, явлениями и «ремеслом»; б) стремление к материалистическому представлению о природе психических явлений; в) опора на данные физиологии, учение о функциях нервной системы, мозга; г) рассмотрение состояния нервной системы и психики человека в качестве определяющего фактора его поведения (и, в частности, трудового поведения); д) распространение принципа причинности на изучение человека как целостного образования с учетом всей сложности его психической организации, проявляющейся в труде; е) использование методов, позволяющих осуществлять изучение психических явлений в связи с условиями и процессами труда; ж) рассмотрение самих «ремесел», видов труда в их эволюции, обусловленной развитием техники железнодорожного дела.
В рассматриваемом   контексте значительный интерес представляет работа И. И. Рихтера «Личный состав русских железных дорог. Патология, прогностика и терапия» (Спб., 1900). Здесь автор рассматривает мероприятия по управлению персоналом дорог как административные задачи.
В соответствии с гигиеническими принципами Рихтер выделяет показатели нормального функционирования работы всего персонала дороги, как целостного организма, показатели отклонения от нормы, меры устранения этих отклонений и профилактики. Главный признак патологии, с точки зрения Рихтера, - большой процент «ежегодной убыли служащих и крайне сокращенный период служебной их деятельности» [161. С. ЗЗЗ].
В «прогностике» Рихтер пытается выявить причины «неустойчивости железнодорожной корпорации». К ним он относит прежде всего отсутствие требований, определяющих квалификацию специалиста при приеме его на службу и смене должности; малую привлекательность службы, обусловленную моральными и материальными причинами; отсутствие перспектив профессионального продвижения и достаточного учета опыта, заслуг и т. п. при повышении по службе.
В «терапии» излагаются меры устранения и профилактики факторов, снижающих «жизнеспособность железнодорожной корпорации».
В завершении книги Рихтер разбирает проект дисциплинарного устава железнодорожных служащих Юго-Западных железных дорог. Он считает этот проект воплотившем в себе итоги поиска улучшений организации железнодорожного дела, ценит его направленность на повышение престижности железнодорожной службы, повышение устойчивости кадрового состава.
Таким образом, Рихтер начал с анализа факторов надежности труда отдельных работников, попытался их синтезировать, а затем знания об этой «единице» - работающем человеке - включил в более широкую концепцию, рассматривающую сферу деятельности всех служащих дороги как проявление целостной системы «организма».
В научно-психологических журналах рассматриваемого периода не обнаружено обсуждения проблем управления людьми на производстве.
Итак, в России 80-90-х гг. XIX в., как и в других капиталистических странах Европы, США, сложилась потребность в научном обосновании способов организации труда и производства. Эта потребность была затем в значительной мере активизирована популяризацией идей Ф. У. Тейлора в России начала XX века [7 и др.] Вместе с тем задолго до появления и рекламирования работ Ф. У. Тейлора (1903, 1911 и др.), еще в 70-90-х гг. XIX в. многие элементы «научного управления» уже существовали в практике хозяйственной жизни России и были отражены в соответствующих публикациях. И поэтому истоки проблемы «человеческих факторов труда» следует связывать не столько с именем Ф. У. Тейлора, сколько с условиями и потребностями развития капиталистического производства, требованиями общественной регламентации труда и управления производством в целом, с тенденциями планирования труда и производства в рамках отдельного предприятия и целой отрасли.
Содержание рассмотренных выше публикаций указывает па то, что в России конца XIX - начала XX в. происходил процесс формирования системы практических задач и связанной с их решением области знаний, имеющих аналоги с проблематикой современной психологии труда, психологии управления, индустриальной социальной психологии, организационной психологии.

Задание к § 31

Сопоставьте приводимые ниже отрывки и постарайтесь выделить некоторую общую для них историко-психологическую идею.
1. «Вопросы психологического изучения труда интересовали ученых давно. В нашей отечественной науке одним из первых ученых, исследовавших роль личною фактора в труде, был физиолог И. М. Сеченов. В своих статьях «Участие нервной системы в рабочих движениях человека» (1900) и «Опыт рабочих движений человека» (1901) он дал физиологические предпосылки для психологического изучения трудовых действии, а в статье «К вопросу о влиянии раздражения чувствующих нервов на мышечную систему» (1903-1904) поставил вопрос о роли активного отдыха в производительном труде» [102. С. 10].
2. «Развернувшееся социалистическое строительство в СССР... предъявляло исключительные требования ко всякому его активному участнику как личности с присущим ей строем потребностей, навыков, умении и способностей. Это явилось важнейшим фактором развития одной из главных отраслей психологической науки - психологии труда. В рассматриваемый период проблематика психологии и психофизиологии труда входила в компетенцию психотехники, особой ветви психологической науки...
Психотехника, как разновидность прикладной психологии, возникла в начале XX в. на Западе и получила теоретическое оформление в работах В. Штерна, Мюнстерберга, Гизе и других психологов-эксперименталистов. Объединение не связанных между собой до этого исканий в сфере прикладной психологии в систему психотехнических знаний произошло, вне всяких сомнений, в связи с движением в области научной организации труда (НОТ), зародившемся впервые в США (тейлоризм) и принимавшем во внимание наряду с объективными факторами трудового процесса и «человеческий фактор» труда» [149. С. 262].
3. «Мы не случайно будем говорить об истории советской психологии труда, так как до. Великой Октябрьской социалистической революции в России психологии труда как специальной отрасли психологической науки не существовало» [89. С. 53].

§ 32. Изучение общих и индивидуальных особенностей работоспособности и утомления

Рассмотрение названной темы мы уже начали в § 28 в связи с упоминанием о работе Ф. Ф. Эрисмана. В петербургском Психоневрологическом институте (основан В. М. Бехтеревым в 1907 г.) под руководством В. М. Бехтерева и А. Ф. Лазурского был выполнен ряд экспериментальных исследований, посвященных проблеме умственной работоспособности, утомления. Тематика их даже и по современным меркам была оригинальной и перспективной.
Так, И. Н. Спиртов экспериментально исследовал влияние музыки и цветных ощущений на мышечную работу [188; 190] и на кровяное давление [189; 191 (см. также 20)]. А. С. Азарьев изучал эффект чередования видов умственной работы [2]. М. А. Минцлова экспериментально установила феномен снижения оригинальности ассоциаций при умственном утомлении [116]; Топалов изучал влияние «сосредоточения» на мышечную работу [198]; А. Л. Щеглов показал дефекты умственной работоспособности, свойственные массе несовершеннолетних преступников [223].
Результаты этих исследований обсуждались в Русском Обществе Нормальной и Патологической Психологии при Военно-Медицинской Академии в Петербурге, публиковались в журнале «Вестник психологии, криминальной антропологии и гипнотизма»,основанном в 1904 г.
Для В. М. Бехтерева эти исследования, по-видимому, имели не только прагматическое значение; он рассматривал труд (его условия, содержание) как существенный социальный фактор развития, жизнедеятельности человека, как условие общественного прогресса [19].
Развернутая программа исследований личности в труде была намечена В. М. Бехтеревым уже после Октябрьской революции в работе Центральной лаборатории труда при Институте по изучению мозга и психической деятельности [21; 227].
Следует отметить работы в области изучения умственного утомления, проводившиеся под руководством А. П. Нечаева сотрудниками психологической лаборатории и слушателями воспитательских курсов при Педагогическом Музее военно-учебных заведений в Петербурге [123; 124; 126 и др.].
Вопросы умственного утомления разрабатывались школьными врачами, педагогами, судя по публикациям в журнале «Русская школа»; с 90-х гг. XIX в. обсуждались на Всероссийских съездах по педагогической психологии и съездах по экспериментальной педагогике.
Таким образом, очевидно, что в России, как и в странах Западной Европы, США во второй половине XIX в., а точнее, в 80-90 гг. формируется общественное движение за научное изучение труда в связи с задачами охраны здоровья трудящихся, задачами поиска способов оптимальной организации труда, в том числе и умственного труда, деятельности учащихся. Общими проблемами, существенно объединявшими целый ряд практических задач, были проблемы утомления и работоспособности человека.
К практически ориентированным исследовательским задачам указанного рода относятся, в частности, следующие: изучение работоспособности и утомления в целях профилактики профессиональных заболеваний и несчастных случаев, в целях рациональной организации труда на основе психофизиологических данных, а также классификации профессий в связи с особенностями влияния факторов труда на состояние организма трудящихся; разработка приемов диагностики, оценки особенностей работоспособности и утомляемости.
Вопрос организации труда и отдыха по времени обсуждался И. М. Сеченовым в его статье «К вопросу о влиянии раздражения чувствующих нервов на мышечную работу человека» [177]. В ней представлены результаты лабораторного эксперимента, в котором И. М. Сеченов сам был испытуемым. Эксперимент моделировал физический труд с помощью ручного эргографа. Исследователь мог сопоставить динамику результатов работы (усилия и временные характеристики движений) с динамикой субъективных ощущений человека в процессе работы. Результаты исследования имели важное значение и для теории отечественной психофизиологии труда, и для практики организации труда.
И. М. Сеченов, как известно, назвал чередование работающих органов принципом «активного отдыха» и дал впервые его физиологическое обоснование. Он показал роль перерывов в работе и важное значение отношения человека к делу, значение интересов.
Вопрос об утомительности однообразных монотонных движений обсуждался в отечественной литературе и до И. М. Сеченова: он был предметом специального анализа в диссертационной работе врача-гигиениста Е. М. Дементьева (1850-1918), итоги которой опубликованы в его книге «Развитие мышечной силы человека в связи с общим его физическим развитием», изданной в 1889 г. Здесь Е. М. Дементьев указывал на отрицательное влияние монотонии и гиподинамии (если использовать современные термины) на физическое развитие и здоровье работников прядильного и ткацкого производства, обслуживающих станки-автоматы [59, С. 185]. Сами термины «монотония», «гиподинамия» он не употреблял, однако можно говорить о постановке им этих проблем.
Исследование И. М. Сеченовым проблемы чередования видов работы, работающих органов, как способа повышения продуктивности труда, было продолжено А. С. Азарьевым [2].
А. С. Азарьев утверждал, что принцип «активного отдыха» для умственного труда не всегда эффективен и в некоторых случаях усиливает утомление и снижает работоспособность человека.
Вопросы рационального обоснования режима труда и отдыха школьников обсуждались также школьными врачами, педагогами и психиатрами. Первая отечественная работа в этом направлении, по нашим данным, принадлежит киевскому профессору психиатрии И. А. Сикорскому, который еще в 1879 г. опубликовал результаты исследования утомления школьников и установил рост ошибок в диктовках к концу учебных занятий [184].
Распорядок дня в учебном заведении экспериментально изучался А. П. Нечаевым применительно к общеобразовательной школе '[124], к профессиональным и техническим училищам [126]; А. В. Владимирским - в отношении к воспитанникам С.-Петербургского училища для глухонемых [36; 37]; Н. А. Бобровниковым - в отношении закрытых учебных заведений [23].
Проблема длительности работы и чередования ее с отдыхом тесно связана с вопросом определения количества работы.
Понятно, что более интенсивный труд должен больше утомлять и требовать более частых перерывов в работе, как отмечал И. М. Сеченов [177].
В условиях, когда максимальная длительность рабочего дня оказалась законодательно ограниченной (и за рубежом, и в России), на первый план выступила проблема определения интенсивности труда, количества работы. Какой «урок» (норму выработки) следовало считать оптимальным? Каков максимально допустимый предел работы, который еще не приведет к переутомлению, травмам и авариям?
Для представителей отечественной профессиональной гигиены, например для Е. М. Дементьева, вопрос «... о количестве работы, степени ее напряженности на фабриках есть краеугольный камень всего вопроса об экономическом, санитарном и нравственном благосостоянии рабочих» [60. С. 97]. Понятие «количество труда» включало для Е. М. Дементьева не только «продолжительность труда во времени, но и всю совокупность условий этой работы, делающих труд в большей или меньшей степени неприятным» [60. С. 58- 59]. Именно количество труда (как и тяжесть, напряженность, неприятность в целом) оказывалось интегральным фактором, отрицательно влияющим на здоровье рабочего. Отсюда вырисовывался физиолого-гигиенический критерий оптимальности количества труда. Е. М. Дементьев формулирует его, вслед за Ф. Ф. Эрисманом, так: «Умеренное количество труда, не истощающее силы организма, с надлежащим отдыхом для восстановления его потерь...» [60. С. 98]. Но Е. М. Дементьев отдавал себе отчет в том, что этот критерий слишком неопределенный, что это «...растяжимая формула, которая допускает множество цифровых решений, смотря по тому, какие величины будут поставлены в уравнение под все знаки, которыми означены гигиенические условия труда» [60. С. 98].
Таким образом, мы находим в профессиональной и школьной гигиене использование терминов «количество работы», ее «напряженность», «приятность», «легкость» и, наоборот, «неприятность», «трудность», но эти термины не несли еще в себе фиксированного научного содержания. Они были ближе к «житейским» терминам, понятиям, чем к научным, и в их использовании вырисовывалась постановка проблемы критериев оценки характера труда по выделенным признакам.
С развитием техники появились новые виды трудовой деятельности, успешность выполнения которых существенным образом зависела от состояния работоспособности человека. Следовало научно изучить своеобразие влияний особых условий деятельности на организм человека, его психофизиологические функции, действия. Такие особые условия труда сложились в авиации. В сборнике документов и материалов «К истории отечественной авиационной психологии» (под ред. К. К. Платонова, М., 1981) можно найти сообщения о работах С. П. Мунта (1899, 1903) - врача, первого отечественного исследователя влияния полета на организм и психику человека, разработавшего основы «гигиены воздухоплавания» [117]. В 1911 году при офицерской воздухоплавательной школе были созданы физиологические лаборатории [84. С. 55]. Свойства работоспособности, утомляемости летчиков оценивались в рамках медицинского освидетельствования поступивших в летные школы [84].
Поскольку Э. Крепелин в течение ряда лет преподавал психиатрию в Юрьевском университете и поскольку его работы были широко известны в России рассматриваемого исторического периода, кратко остановимся на них [91; 92]; они интересны тем, что в них сделана попытка экспериментального изучения «рабочей силы» применительно к умственному труду. В книге «Умственный труд» Э. Крепелин описал серию экспериментов, в которых он изучал рабочую силу испытуемых на модели счетных задач - «беспрерывном сложении однозначных чисел». О «рабочей силе» автор судил по результатам продуктивности выполнения тестового задания, которым испытуемый был занят несколько часов. Поскольку предметом изучения Э. Крепелина являлся конкретный человек, особенности его работоспособности в отличие от других людей (что соответствует его профессиональным установкам - установкам психиатра), то он не учитывал специфику утомления при различных видах труда.
Итак, выделенные экспериментальные факты, по мнению Крепелина, характеризуют «работоспособность» данного человека. «Работоспособность» понималась как некоторая характеристика функциональных возможностей, которая проявляется в разных видах занятий, но судить о ней самой нельзя непосредственно, возможна лишь косвенная оценка, полученная по материалам интерпретации выполнения актов поведения (тестовых заданий).
Предметом анализа являлись факты, доступные внешнему - объективному наблюдению. Экспериментальная модель позволяла, варьируя внешние условия деятельности, быта, судить о состоянии скрытых от непосредственного наблюдения психолога умственных функций, об умственной работоспособности человека. В этом своем качестве, на наш взгляд, работа Э. Крепелина, при всей механистичности его представлений о психике (как сумме функций) и деятельности (как сумме операций), может быть отнесена к работам материалистического направления, характерного для медицины, для естествознания, направления, которое в России названо историками психологии «эмпирическим» [149] и к которому относятся исследования Г. И. Россолимо, И. А. Сикорского, А. П. Нечаева и др.
В педагогике и психологии индивидуальных различий, ориентированных на ее задачи (в школе А. Ф. Лазурского), диагностика типа работоспособности, утомляемости проводилась в связи с учетом свойств личности в обучении. Так, А. Ф. Лазурский в 1904 г. включил оценку «умственной утомляемости» в «Программу исследования личности» [99].
Сложная картина видения сущности явлений утомления и работоспособности наиболее ярко, на наш взгляд, отображена была в докладе А. Л. Щеглова на заседании Русского Общества Нормальной и Патологической Психологии в Петербурге в 1909 г., посвященном изложению программы нового направления прикладной психофизиологии, названного им «эргометрией» [224], о чем мы отчасти говорили в §§26, 27. Центральным вопросом эргометрии должен был стать вопрос о работоспособности человека. Предлагалось изучать человека как «работника», ставить проблему повышения его работоспособности (там же). Человек в труде рассматривается как «живая машина», «двигатель» и в то же время, как отчасти отмечалось, А. Л. Щеглов указывает на своеобразие работоспособности человека, которая составляет предмет изучения не только гигиены, но и педагогики, включает вопросы «воспитания» и «самовоспитания» [224. С. 23].
Проблема повышения работоспособности, как центральная задача эргометрии, на деле разрабатывалась преимущественно лишь в форме изучения и измерения утомления, как биологического явления.
Сложности и противоречия эргометрии А. Л. Щеглова были закономерно связаны с уровнем развития естественнонаучного направления психологии и психофизиологии изучаемого периода.

*      *      *
Итак, проблема утомления и работоспособности человека имела в дореволюционной России почти 40-летнюю историю (если ее начинать с публикации книги Ф. Ф. Эрисмана в 1877 г. [233]). В этот период сложились основные подходы, обнаружившиеся так или иначе впоследствии, в частности, в советской психотехнике 20-30-х гг.
Выделив четыре признака исследований (предмет исследования; его методы; задачи, ради которых оно предпринимается, и предполагаемый объект воздействия), попытаемся соотнести эти признаки.
Можно выделить восемь основных типов задач, в контексте которых проводились в те годы разработки названной выше проблемы. Соответственно этим типам задач дифференцируются и объекты практического воздействия:
I. Профилактика аварий и несчастных случаев   (объект воздействия - человек как работник и его труд, межлюдские отношения).
II. Повышение продуктивности, точности движений при возможно меньшей их утомительности (объект воздействия- движения, деятельность, поведение человека).
III. Определение нормального количества производительной и не приводящей к переутомлению работы (объект воздействия - граничный объем трудовых функций, нагрузок).
IV. Оптимизация режима труда и отдыха, чередования занятий (объект воздействия - функциональные возможности человека).
V. Поиск способов управления состоянием и действиями человека в особых условиях - в бою, в полете (объект воздействия - состояния тревоги, страха, заторможенности и пр.).
VI. Трудовое воспитание в общеобразовательной школе (объект воздействия - трудоспособность в ходе ее формирования и дефекты).
VII. Изучение причин профессиональных заболеваний и их профилактика (объект воздействия - общее состояние здоровья человека).
VIII. Диагностика работоспособности нервно-психических больных и поиск способов их лечения (объект воздействия - психическое и соматическое состояние душевнобольных).
Сообразно указанным выше задачам и объектам воздействия различаются собственно предметы исследования и сопряженные с ними методы, представление о которых (и о характере сопряженности предметов и методов) дает таблица.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Воздействия становился человек как целое
В исследованиях рассматриваемого периода работоспособность человека рассматривалась как его деятельности сеченов
В обряде рождественской коляды делают так хозяин берет горшок с кутьей
человека