<<<     ΛΛΛ     >>>   

Поскольку озабоченность организаторов производства и профессионального образования проблемами человека как предмета познания и руководства была продиктована не их осведомленностью в научной психологии, но трудностями повседневной практики, то эти организаторы не испытывали той «порчи», которая может быть связана с аналитическим, функционалистским подходом к рассмотрению психики, поведения, сознания, на который так легко ступает профессионально организованная (и в этом смысле - научная) психология. Достаточно сказать, что в 1886 г. появились «Правила о найме рабочих на фабрики, заводы и мануфактуры, а также особенные правила о взаимных отношениях фабрикантов и рабочих» [107]. Этот закон был введен вследствие участившихся    стачек,   вызванных   злоупотреблениями властью со стороны фабрикантов. Согласно закону, при найме рабочим выдавались расчетные книжки и в них оговаривались условия найма. Выполнение сторонами установленных правил проверяли фабричные инспекторы. Фактически фабричные инспекторы получили и некоторые полицейские функции, а именно должны были заблаговременно узнавать о готовящихся «беспорядках» на фабриках и сообщать об этом полиции и союзам работодателей. Участникам сложных производственных отношений скорее всего и в голову не могло прийти, что учиняет «беспорядки», бастует отдельная психическая функция - восприятие, память, мышление, воображение и пр. - ясно, что предметом рассмотрения и воздействия становился человек как целое, то есть как личность, субъект общественной и трудовой активности.
При рассмотрении ситуаций взаимодействия человека с техникой вполне естественным образом в поле зрения организаторов производства попадали не только познавательные, исполнительно-двигательные функции, но и личностные, субъектные свойства.
Иначе говоря, если в наши дни, по прошествии столетия приходится слышать призывы к культивированию личностного подхода в психологии труда и инженерной психологии, то отсюда не следует, что до таких вещей в XIX в. «не додумались»; в то время скорее «не додумались» еще до того психологического анатомирования трудящегося человека, когда он незаметно исчез, превратившись в «сенсорные входы», «моторные выходы», «каналы информации» и пр.
В «Проекте обязательных постановлений...» В, И. Михайловского (1899) наряду с такими парциальными предметами рассмотрения, как «слабое зрение», «тугой слух» встречаются и более интегральные характеристики: «лица хорошего и трудового поведения»; «лица надежные»; «несерьезность в работе», связанная с недостаточным возрастом и опытом; автор выходит и на рассмотрение своего рода микроэлементов социальной структуры групп работающих - при совместной работе нескольких человек по подъему или переноске тяжелых предметов предписывается назначать старшего, «распоряжающегося и руководящего действиями остальных...»; нередкие указания на ограничения работ по признакам возраста, пола, опыта также в сущности, предполагают некий - как бы понятный сам собой - интегральный «портрет» работника.
Отдавая должное вопросам отбора работников по частным признакам, И. И. Рихтер считал, однако, более важными для железнодорожных «агентов» (служащих) высокие нравственные качества, такие, как «мужество, присутствие духа, верность долгу и правдивость» (1895). Н. Мельников (1909), предлагая способ аттестации кадров, учитывающий показатели успешности труда (администраторов), отмечает, что аттестация должна выявлять и воспитывать в служащих «чувство хозяина» по отношению к предприятию (в данном случае - железной дороге).
Нельзя не отметить подходы, связанные с использованием определенным образом организованного труда в деле развития и сохранения нравственных устоев личности в практике перевоспитания лиц с асоциальным поведением в тюрьмах, работных домах (где использовался принудительный труд), в колониях для малолетних преступников. Соответствующие вопросы обсуждались в журналах «Тюремный вестник», «Трудовая помощь» и др. Труд применялся как лечебное средство в учреждениях для калек, в психиатрических клиниках. Основанием служил эмпирически установленный факт улучшения состояния калек, изувеченных, душевнобольных при занятии их общественно полезным трудом.
Прогрессивные отечественные авторы - К. Д. Ушинский, Н. И. Пирогов, П. Ф. Лесгафт, П. Ф. Каптерев и др. - придавали огромное значение труду в нравственном развитии личности и сохранении ею лучших человеческих качеств в течение всей жизни. Такое отношение к труду вполне соответствовало идеалам русской революционной демократии 40- 60 гг. XIX в., развивавшимся А. И. Герценом, В. Г. Белинским, Н. А. Добролюбовым, Д. И. Писаревым. Наиболее развернуто идеи о развитии и воспитании человека в связи с трудом проводились в работах Н. Г. Чернышевского, в частности, в его романе «Что делать?», статьях «Антропологический принцип в философии», «Капитал и труд», «Основания политической экономии Д. С. Милля» и др. И это не случайно, так как представление об идеальном, достойном человека труде, труде как основном виде деятельности, определяющем весь образ жизни человека, свойства его характера и возможности развития его личности, служило обоснованием необходимости социального переустройства общества.
К. Д. Ушинский взял на вооружение идеи революционеров-демократов о том, что далеко не всякий труд оказывает благотворное влияние на личность человека, но лишь обладающий определенным рядом признаков: труд должен быть свободным, человек должен сам приниматься за него по сознанию необходимости; труд должен быть общественно-полезным; разумно организованным, т. е. организованным в соответствии с особенностями и возможностями человека. Но чтобы использовать труд как воспитательное средство, следует сформировать у учащихся основные предпосылки самой возможности трудиться, общие составляющие трудоспособности. В целом же трудовое воспитание понимается как основа формирования и сохранения нравственности, гражданской позиции и всех высших истинно человеческих достоинств личности.
Итак, мы видим, что общественное сознание России рассматриваемого периода достаточно явно было пронизано оптимизмом в отношении возможностей воспитания человека как личности, личностный подход был не чужд и организаторам производства, идея неслучайной связи труда и личности встречается в самых разных вариантах (чтобы человек хорошо работал, он должен иметь некоторые личностные качества; личность может формироваться в труде; нужно заботиться о формировании личностных качеств в деле организации труда и др.).
Обсуждая специфику труда администратора, Д. И. Журавский (1874), работу которого мы упоминали (.см. с. 115), говорит о роли таких личностных качеств, как «дурной характер», «недостатки нравственности», «самолюбие», «славолюбие», и замечает, что определенные недостатки личности администратора «... становятся подводным камнем, о который легко разбивается предприятие, несмотря на высокие технические познания администратора» [66. С. 163].
В. И. Спирин, обсуждая вопрос о целях, средствах и способах, в частности, нравственного развития учеников в низших сельскохозяйственных школах (1898 г.), следуя, как легко заметить, буржуазно-классовым установкам в профессиональном воспитании, тем не менее выделяет в качестве объекта перечень не парциальных (функциональных), но именно личностных качеств хорошего, с его точки зрения, работника: «честность, откровенность, вежливость, послушание, трудолюбие, сдержанность и терпеливость» (особенно подчеркивается значение «исполнительности» и вред развития излишнего «самолюбия» в ученике, которое «... не позволяет ему мириться с действительностью жизни») [187. С. 281].
Личностный подход и известный оптимизм в отношении воспитания личности отчасти проскальзывает и в связи с развитием психологических взглядов на деятельность воздухоплавателя, пилота. Надо сказать, что в этой области при ясном, ярком и очень дифференцированном понимании роли личностного фактора в деятельности доминирует идея отбора, даже своего рода отбористский экстремизм: «...Летчиков, слабых духом, пора вовсе выставить из авиации...» - пишет Е. Н. Крутень (1917) [84, С. 88]. Вместе с тем встречаются идеи весьма тонкого - психокоррекционного, как сейчас бы сказали, - подхода при формировании личности летчика. Так, В. М. Ткачев в своей рукописи замечает:
«...наши летчики выпускались из школы в отряды недоученными и недовоспитанными... летчики страдали двумя недугами: неуверенностью в летном материале и недоверием к самому себе». Отмечая у летчиков «недоверие к самому себе и боязнь летать», В. М. Ткачев замечает, что «все летчики внешне держались героями, а кто и как себя чувствует в том или другом случае в полете, оставалось сокровенной психологической тайной каждого, потому что об этом летчики не говорили друг другу. Каждый лишь старался побороть и себе глубоко засевшие в душу недоверие и страх» [84. С. 48]. Путь преодоления указанных негативных проявлений на личностном уровне автор видит в постепенном подводящем обучении (ссылается при этом на опыт освоения трюков в цирках, в кавалерии).

Задание к § 26

Из числа приводимых ниже фрагментов выделить те, которые предполагают (то есть на основании которых можно реконструировать) ориентацию на изменение, ( коррекцию свойств личности человека - субъекта труда.
1. Д. И. Журавский (1875) призывает всех, кому приходится быть в роли администратора, относиться к подчиненным «внимательно, справедливо, снисходительно, нужно подавлять в себе свое самолюбие, гордость, умерить в себе тщеславие ...невоздержанность в оскорблении других и все нравственные недостатки, отталкивающие ближних ...нужно стараться возбуждать к делу, не надоедая служащим» [67. С. 228].
2. Во время подготовки и проведения крестьянской реформы 1861 г. сельскому духовенству (по данным Н. М. Никольского, 1988) были даны директивы «поучать» прихожан, но «как бы исполняя свою всегдашнюю обязанность проповедничества» и отнюдь не показывая вида, что оно действует по приказу правительства. В проповедях сельский клир должен был внушать прихожанам, чтобы они «соблюдали верность государю и повиновение начальствам», платили оброки и подати и несли повинности «неуклонно и добросовестно», чтобы в случаях обиды и недовольства не распространяли «беспокойства», но «с терпением ожидали от начальства исправительных распоряжений и действий правосудия». Когда была обнародована реформа, жестоко обманувшая ожидания крестьянства, опять был призван на помощь сельский клир, которому было предписано внушать крестьянам в проповедях и в частных беседах, что крестьяне «должны войти в свое новое положение с благодарностью и с ревностным желанием оправдать попечение и надежду государя...» [133. С. 414].
3. По И. И. Рихтеру (1895), «личная уязвимость» повышается в результате «преждевременного износа физических и моральных сил» в условиях чрезмерного напряжения труда и недостаточного отдыха. При этом люди вынуждены работать в состоянии переутомления, которое «увеличивает в геометрической пропорции число нарушений правильности движения, постепенно и неудержимо поражая все волевые процессы, ослабляя апперцепцию представлений и уничтожая в корне все элементы творчества» [159. С. 4441.
4. По И. И. Рихтеру (1895), личная уязвимость служащих существенно повышается при нарушении их «душевного равновесия». Среди прочих (и частности, физиологических) причин таких нарушений указывается влияние отрицательных эмоциональных переживаний, негативно окрашенных чувств. В работе железнодорожных служащих источником таких чувств может быть страх за себя, свою семью в случае ошибочного действия. В связи с этим И. И. Рихтер рекомендует относиться к подчиненным «попечительно», «гуманно». Помимо нарушений «душевного равновесия», вызванных обстоятельствами трудовой деятельности, источниками «внутренних катастроф» персонала могут быть и события частного характера. Чтобы централизовать их влияние на результаты деятельности служащих, И. И. Рихтер предлагал дать право работникам просить о временном отстранении их от работы [159].

§ 27. Идеи улучшения труда в связи с саморегуляцией человека как субъекта

Вопрос о месте, роли, возможностях саморегуляции человека и группы людей (как «совокупного» субъекта труда) обострился в последнее десятилетие XIX в. в связи с неуемной тенденцией органов управления в разных социальных сферах регламентировать («заорганизовывать») все и вся. Здесь мы не будем обсуждать причины этой тенденции, но должны отметить, что и народное сознание и даже некоторые памятники книжности издавна очень высоко - в одном ряду с «нездешними» силами - ставят способности самостоятельной инициативы и произвольной активности человека: «На бога надейся, а сам не плошай»; «Душа самовластна, заграда ей вера» [133. С. 94].
Разумеется, обилие несчастных случаев, катастроф, наблюдавшееся в связи с промышленным развитием России конца XIX - начала XX вв., сильно подрывало надежду на возможности человека, противостоящего технике, и породило ряд частью необходимых, частью избыточным мер, предполагающих чисто внешние по отношению к субъекту труда средства регуляции его поведения и деятельности (начиная от запретов, ограждений опасных мест и кончая детализацией инструкций, предписаний работающим). Но все же в рассматриваемый период в идеологии организаторов производства немалое место занимает мысль о собственном разумении и произволении человека, непосредственно занятого производственным трудом. Отчасти это обнаружилось уже в материалах, представленных в предыдущем разделе: в самом деле сама апелляция к личности есть признание некоторой автономности человека.
И. И. Рихтер в его «Железнодорожной психологии» (1895), рассматривая проблему производственного травматизма и аварийности вполне комплексно, т. е. учитывая материальную, предметную обстановку, гигиенические условия труда, организационные, в том числе и социально-психологические факторы, вместе с тем учитывает и такие факторы, как отношение человека к делу, умение рабочих поддерживать в себе устойчивое, сосредоточенное, бдительное состояние, а не просто их общую профессиональную подготовку и индивидуальные особенности.
Г. Е. Шумков внес значительный вклад в исследования особых состояний человека в экстремальных ситуациях. Во время русско-японской войны он служил в действующей армии войсковым врачем и одновременно вел наблюдения за состоянием бойцов на разных этапах боя, их психикой, изучал способы владения собой, способы преодоления страха. Он, в частности, описал специфические особенности чувства тревоги и его особого влияния на психику и поведение бойца, которое следует учитывать, по Г. Е. Шумкову, командному составу армии и самим бойцам для овладения своим состоянием. Идея самоуправления своим состоянием, «умелого пользования своими собственными нервно-психическими силами» проводится Г. Е. Шумковым и в отношении деятельности летчиков (в его статье «Психофизическое состояние воздухоплавателей во время полета» (1912). Он говорит здесь о том, что медицина, психофизиология человека располагают арсеналом средств, советов, руководствуясь которыми можно успешно бороться с «вредными условиями», «болезненными явлениями организма, такими, как усталость, болезнь от качки, горная болезнь, можно рационально расходовать собственные силы летчика в полете» [221, С. 67- 78], П. Ф. Каптерев («О лени», 1903 г.), А. Ф. Кони («Задачи трудовой помощи. Письмо редактору», 1897 г.), А. Л.Щеглов («Современное состояние эргометрии в психофизиологии и ее ближайшие задачи», 1909 г.) предполагали не только выявлять дефекты или преимущества утомляемости ученика, но ставили задачу создания умений подавлять в себе ощущения усталости, преодолевать их и тем самым укреплять волевые качества - основу высокой работоспособности.
Принципиально   важным   представляется   положение П. Ф. Каптерева (1915) о путях развития способностей, состоящее в том, что внешнее воспитательное обучающее воздействие оказывается безрезультатным, если не организует самостоятельную деятельность учащегося [73].
Принцип «активного отдыха», обоснованный И. М. Сеченовым (1903-1904), также допускает возможность сознательной саморегуляции работоспособности [177]. При обсуждении генезиса произвольных действий у ребенка И. М. Сеченов намечает функциональную структуру сознательно регулируемого человеком целенаправленного действия, имеющего признаки - необходимые и достаточные - для выполнения трудовых заданий [182. С. 621].
П. И. Христианович (1912 г.). обсуждая вопросы «ручного труда» и формирования у детей «деловой способности», говорит, в частности, и о формировании потребности волевого самоконтроля и способности регулировать познавательную активность: «навык и потребность непременно оканчивать раз начатое дело; способность поддерживать постоянное внимание ...сосредоточивать мысли на своей работе» [207. С. 16].
Разумеется, трудовая школа не могла в целом преодолеть классовых барьеров, несмотря на прогрессивность замыслов отдельных ее деятелей. Капитализм нуждался в кадрах, способных к самостоятельной творческой организаторской работе, требовал от педагогов мобилизации усилий для подготовки людей, способных продвинуть научный и технический прогресс. Но это требование касалось школ для детей состоятельных родителей, тогда как дети пролетариев должны были стать послушными исполнителями. Тем не менее организаторы производства, труда не могли не увидеть, что известная мера саморегуляции рабочего человека как субъекта труда есть условие, без которого, успех предприятия невозможен.
П. Ф. Лесгафт считал главной задачей общего образования развить у молодых людей те качества, которые требуются условиями любой работы. Любой вид труда (умственного и физического), согласно П. Ф. Лесгафту. требует сознательно применять свои силы, рассчитывать их применительно к виду работы, распоряжаться временем, точно учитывать свойства и качества обрабатываемого материала. Основой этих умений является степень владения своим поведением, способность сознательного («по слову») управления движениями, органами чувств, умственными процессами (см. его статьи: «Значение физического образования в семье и школе» (ответ П. Ф. Каптереву, 1898 г.)) [105]. Обсуждаемые качества можно направленно развить в детях, полагает П. Ф. Лесгафт, через игры, занятия ручным трудом, специальные гимнастические упражнения. «Физическое образование» служило у него не просто условием гармонического развития личности ребенка, но было средством подготовки молодежи к трудовой жизни, средством формирования общих предпосылок трудоспособности. Таким   образом,   если П. Ф. Каптерев видел главный стержень трудоспособности в развитии волевых качеств, в умении подчинять свои желания, потребности, интересы трудовой задаче,   то для П. Ф. Лесгафта таким внутренним стержнем, основой являлась скорее «техническая» сторона деятельности - способность качественного выполнения сознательно регулируемых (с помощью речи, языка) действий. П. Ф. Лесгафт подчеркивал необходимость развития моторики, органов чувств, навыков сознательного управления своим телом, а также навыков планирования, подчинения действий цели, отраженной в образном представлении человека-деятеля [106].
Очень отчетливо и настойчиво ставятся задачи самоконтроля и саморегуляции применительно к деятельности администратора. Еще в 1875 г. Д. И. Журавский («Заметки, касающиеся управления технико-промышленным предприятием» [67]), выделяя ряд контрольных функций в труде администратора, писал, что тот должен контролировать и самого себя, вспоминая по временам цель, к которой он стремится, обозревая все распоряжения, к тому клонящиеся, уже сделанные, и какие предстоит сделать; и вообще, он должен обозревать весь ход дела. При этом он должен обдумывать, достаточно ли контролируют себя самих старшие агенты управления и «имеются ли порядки, дающие к тому возможность» [67. С. 216]. Здесь, как видно, речь идет о формах, способах самоконтроля деятельности руководителей всех уровней, об организации «сверху» таких мер, способов самоконтроля. Эту цель должны помочь реализовать «срочные ведомости» о ходе дел. Их заполнение потребует с необходимостью от управляющего самоконтроля его непосредственных обязанностей. Таким образом, предлагается полезное внешнее средство для упорядочения обсуждаемой внутренней функции самоконтроля.

Задание к § 27

Из приводимых ниже отрывков «Обязательных постановлений Московского губернского по фабричным делам присутствия...» («Московские губернские ведомости», 1896. 24 февр.) выделите те, которые предполагают некоторую долю саморегуляции рабочих, и те, которые предполагают иные основания:
«18. Работа допускается только на машинах, приборах и орудиях, находящихся в исправном виде...
20. Все действующие в мастерских машины и механизмы должны быть ограждены в опасных местах.
21. Каждый рабочий должен быть ознакомлен с опасностями, связанными с его работой, и с предосторожностями, какие он должен соблюдать для предупреждения опасностей...
23. Правила предосторожности от несчастных случаев должны быть вывешены в мастерских и прочитываемы механиком или его помощником каждому неграмотному при поручении ему работы на незнакомой маши не...» [136].

Не исключено, что эффект отставания изысканий от проектов (проекты задают изыскания) во времени является вполне закономерным и не специфичным только лишь для рассматриваемого здесь исторического периода. По крайней мере в те годы в контексте развития психологического знания о труде дело обстояло не так, что авторы фундаментальных и прикладных исследований каким-то таинственным образом знавшие, что именно нужно исследовать, накапливали знания, а проектировщики разного рода, пользуясь этими знаниями, порождали более или менее реалистические проекты, рекомендации, которые затем некто практически внедрял во славу фундаментального знания.
Дело обстояло иначе: развивающееся хозяйство страны ставило общество перед огромными трудностями, часом казавшимися кому-то неодолимыми (это прежде всего, как не раз отмечалось, бьющее в глаза количество катастроф, увечий и прочих несчастий в сфере труда), в ответ на эти трудности нужно было оперативно придумывать - проектировать - какие-то меры, средства, опираясь на опыт и здравое разумение, одновременно - и, следовательно, уже с отставанием - начиная необходимые и возможные изыскания, исследования; затем, если эти исследования проясняли возникшую проблему, можно было поправлять принятые меры, совершенствовать придуманные средства или придумывать дополнительные, новые. Это - во-первых.
Во-вторых, и практик-проектировщик, и исследователь часто объединялись в одном лице, поскольку практик, столкнувшись с производственными трудностями, не мог уповать на мобилизацию сил прикладной или фундаментальной психологии - таковых в обществе часто не оказывалось.
В-третьих, по каким-то причинам, в рассмотрение которых мы здесь не входим, занятия научными изысканиями отнюдь не были исключительным делом только работников высших учебных и академических учреждений. Как мы далее увидим, капитальный многолетний труд по классификации профессий, предполагающий огромную аналитическую работу, не говоря уже о сборе соответствующего эмпирического материала, выполнил С. М. Богословский, который после окончания медицинского факультета Московского университета в 1894 г. сначала работал (единственным) врачем на Черноморском побережье Кавказа, затем в течение нескольких лет - врачем текстильной фабрики одного из уездов Московской губернии (был уволен за публикацию сведений о заболеваемости рабочих фабрики); с 1900 г. он - земский врач Богородского уезда Московской губернии. Книга его - «Система профессиональной классификации», в которой упорядочены 703 вида производств и промыслов (для сравнения - принятая в то время в Европе классификация Бертильона [237] включала 194 их вида) была издана Московским губернским земством в 1913 г. [25].
Разработку «Железнодорожной психологии», новой интегральной области знания, призванной рассматривать все существенные вопросы эксплуатационной железнодорожной службы, касающиеся человека, сделал инженер И. И. Рихтер, работник аппарата управления Петербургско-Варшавской железной дороги, занимавшийся по долгу службы статистикой. Он но собственной инициативе собирал сведения по разным вопросам железнодорожного дела, упорядочивая их на карточках с помощью разработанной им еще в 1882г. классификационной системы. К 1912 г. у него накопилось до 20 тысяч карточек, а рабочая библиотека насчитывала свыше 3 тысяч томов. Много лет И. И. Рихтер редактировал журнал «Железнодорожное дело», в котором он выступал с работами, посвященными учету человеческого фактора в эксплуатации дорог. В ряде номеров этого журнала за 1985г. (№№ 25-32, 35, 38, 41-48) публиковалась названная выше работа.
Наиболее проницательные и сочувственно относящиеся к рабочему народу представители профессиональной науки - такими были, например, И. М. Сеченов, Ф. Ф. Эрисман и другие - откликались постановкой необходимых исследований на те трудности, по поводу которых металась в поисках ответов передовая общественная мысль. Соответствующие вопросы мы рассмотрим в связи с проблематикой профессиоведения, работоспособности и утомления в §§32, 33.
Врач А. Л. Щеглов на заседании Русского Общества Нормальной и Патологической Психологии в Петербурге в 1909 г. изложил программу нового направления науки, названного им «эргометрией» [224]. Под эргометрией он понимал область знания, призванную изучать работоспособность. При этом он, врач, говорит не только об организме: проблему работоспособности он ставит как «... основной вопрос нашей психической личности» (224. С. 23). Названную область он понимал как достаточно широкоохватную, учитывающую особенности и работника, и условий труда, и возможности воспитания и самовоспитания.
Инженер С. Канель [72] провел тщательное исследование в полевых условиях, приближенных к лабораторным (сейчас бы это могли назвать - «естественный инженерно-психологический эксперимент»), чтобы получить ответ на вопросы о том, насколько виден красный семафорный огонь, от чего зависит его видимость, какой оттенок красного цвета наиболее хорошо воспринимается (не только днем, но и ночью). Для определения точной видимости разных стекол был изготовлен восьмигранник вроде тиары, который мог вращаться - поворачиваться - вокруг огня семафора. В каждую грань были вставлены разные стекла. Испытуемые смотрели издали на стекла, показываемые в неизвестном им порядке и в условленные моменты времени отмечали «характеристичность» впечатления красного цвета. Установлены новые, неожиданные факты и зависимости.
Преподаватель ремесла в техническом училище А. И. Лоначевский не нашел в психологической и педагогической литературе тех лет однозначного научного понятия для фиксации того явления, которое он выделил, наблюдая деятельность опытных работников и начинающих, учащихся. Сам он тоже не нашел возможным выразить свое обретение в абстрактной форме, а вместо этого дал три конкретных примера-описания, содержащие признаки навыка в его понимании - различные формы участия сознания в действиях (человек может или не может одновременно с выполнением трудового действия - вязания - отвлекаться на что-либо иное); отличие «навыка» от знания «фактически - различение ориентировки и исполнения); трудности, связанные с попыткой человека осознать свой давно и прочно освоенный способ действия (соответствующий пример к § 25 см. на с. 133). Фактически А. И. Лоначевский провел аналитическую работу над материалом своих наблюдений и выделил еще в 1890 г. существенные признаки навыка, хотя сделал это вне общепринятой для науки формы представления результатов своего поиска и под «обманчивым» названием публикации «О причинах, влияющих на избрание поприща деятельности оканчивающими ремесленные училища» [108. С. 169-174].
Педагогический Музей в Москве планировал научное изучение психологии юношества в связи с проблемой выбора профессии. С этой целью был организован отдел «юношествоведения». В рамках данного направления было сделано немало. В 1916 г. были опубликованы книги Н. А. Рыбникова «Деревенский школьник и его идеалы. Очерк по психологии школьного возраста», «Идеалы гимназисток. Очерк по психологии юности». Эти публикации были основаны на опросных (анкетных) исследованиях.
Итак, диапазон психологических по содержанию исследований, ориентированных на производство, труд, выбор профессии, а соответственно и психологических знаний о человеке как субъекте труда (профессионально функционирующем или формирующемся) был весьма широк. И авторами их были отнюдь не обязательно «официальные» психологи. Что касается так называемой «академической» (официально-научной) психологии, то она обычно не снисходила до хозяйственных проблем и, по-видимому, не могла быть существенно полезной ведущим силам прогрессирующего общества.
Ценной особенностью специалистов, озабоченных развитием хозяйственных предприятий (а это были, как отчасти отмечалось, инженеры, врачи, фабричные инспекторы, юристы), была направленность на комплексное виденье встающих проблем. Их не останавливал «заколдованный круг» «своей» специальности. Более того, врачи акцентируют идею «социальной» или «общественной» медицины (Н. А. Вигдорчик, 1906), идею «социальной техники», а не просто «техники безопасности» (Н. А. Шевалев, 1911), инженеры акцентируют идеи о том, что человек - не машина, а субъект деятельности, управляемый сознанием (И. И. Рихтер, 1895); юрист А. Ф. Кони (1897) поднимает вопросы воспитания личности и т. д. Поэтому совершенно не случайно, что продукты изысканий, исследований, обследований, аналитической и систематизирующей работы соответствующих специалистов имеют многостороннее - междисциплинарное и, в частности, собственно психологическое значение.
Трудности в сфере производства, профессиональной деятельности порождали, стимулировали отнюдь не только научный поиск, но и некие оправдательные вымыслы, конфабуляции, псевдознание: так, Совет съездов промышленности и заводских предприятий, по свидетельству «Русских ведомостей», нашел, что «...труд взрослых рабочих не подлежит нормировке; здесь должна быть предоставлена полная свобода труда» [9. С. 698] - это есть идея передачи рабочих в произвол предпринимателей, «обосновываемая» ссылкой на принцип свободы труда.
Анализ причин несчастного случая представлялся малопонятным делом. И даже очень основательный юрист В. П. Литвинов-Фалинский не удержался в связи с этим от утверждения несколько агностического толка, заметив, что такой анализ связан с «непреодолимыми затруднениями» (см. его книгу: Фабричное законодательство и фабричная инспекция в России. 1900).
Описанные выше обстоятельства еще раз напоминают, что развитие нашей науки неверно было бы понимать как в основном саморазвитие идей, концепций, влияние идей на идеи и пр. Не следует, по-видимому, также видеть развитие психологии труда просто как «отпочкование» ее вместе со «всем» психологическим знанием от философии. В рассматриваемом случае развитие психологического знания о труде и трудящемся есть прежде всего следствие ориентировки думающих людей на возникающие трудности в обществе.

Задание к § 28

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Поэтому в обрядах сельских работ нет жестких календарных сроков
Положительно влияющие на организм человека
Утомление человека при выполнении заданий
И их понимание сущности трудовой деятельности человека