<<<     ΛΛΛ     >>>   

Однако, позитивная деятельность не имеет истинно эгалитарного характера. Цель ее лишь в том, чтобы "породить аналогичные иерархии" в группах, "стремясь организовать в каждой из групп схожие иерархии путем образования внутри подчиненных групп недостающих классов — высшего, профессионального или среднего." Позитивная деятельность "является причиной истинной несправедливости в отношении отдельных индивидов", которыми, "как правило, бывают представители следующей по степени угнетенности группы, что порождает политически опасное негодование".

...Мудрой является позиция Уолцера также и в отношении двойственных — и противоречивых — обязательств свободного общества: мы стремимся создать возможность как для "индивидуальной ассимиляции, так и для признания групп".

Мы справедливо полагаем, что люди, независимо от их расовой, этнической и религиозной принадлежности, пользуются правами в качестве индивидов. Но признаем мы и то, что индивиды живут группами и каждая группа, особенно принадлежащая к меньшинству, имеет право "голоса, право на собственное место и на проведение собственной политики". Как совместить данные две цели?

Вывод Уолцера состоит в том, что терпимость легче достигается в тех обществах, в которых нет огромного экономического неравенства, в которых индивиды обладают возможностями для продвижения вверх и в которых сильны ассоциации промежуточного типа — семейные, этнические, профсоюзные, политические. Прекрасным является тот вывод, что для того, чтобы решать расовые проблемы, мы должны мыслить более масштабными, нежели раса, категориями. Не может быть расовой справедливости без справедливости социальной.

133

К. Энтони Эпплайа. Мультикультуралистское недопонимание

Appliah К. A. The Multiculturalist Misunderstanding, New York Review of books, October 9,1997

Walzer M. On Toleration Yale University Press, 126 pp.

Glazer N. We Are All Multiculturalists Now Harvard University Press, 179 pp.

1.

Заметили ли вы, что последнее время большим спросом пользуется слово "культура"? А ведь у антропологов оно не сходит с уст вот уже более века; если же вообще говорить об активной жизни этого термина в литературе и политике, то она началась и того раньше — намного раньше. Но некоторые из тех употреблений, которые получил этот термин именно сейчас, способны повергнуть в удивление читателей не то что прошлых, но и середины нашего века — особенно идея, согласно которой все, начиная с анорексии и кончая zydeco, поддается осмыслению в качестве продукта культуры той или иной группы. Закончится тем, что, встретив слово "культура", вы полезете за словарем.

В этом kudzu-like progression соперничать с культурой может разве что "разнообразие" — нынешний любимец глав корпоративных и образовательных учреждений, политиков и ученых мужей. А в словосочетании "культурное разнообразие" присутствует и то, и другое. Разве не главной добродетелью нашей эпохи является тот факт, что Соединенные Штаты представляют собой общество, характеризующееся огромным культурным разнообразием? И разве не прав Натан Епейзер, утверждающий в своей новой книге "Все мы теперь муль-тикультуралмсты", что "мультикультурализм есть лишь последний из чреды терминов, использованных для обозначения того, как должно реагировать на собственное многообразие американское общество вооб-

134

ще и американское образование в частности"?

Он тысячу раз прав. Всем нам щедро даруется американское многообразие, а вместе с ним — и потребность как-то на это многообразие реагировать. В прояснении нуждается лишь то обстоятельство, что особого внимания заслуживает именно культурное многообразие.

Начнем с того, что принадлежность к той иной культуре действительно способна порой что-то объяснить нам. Когда евреи из shtetl и итальянцы из villagio прибыли на остров Эллис, они привезли туда с собой всякую всячину, называемую нами культурой. Иначе говоря, они привезли с собой и язык, и сказания, и песни, и поговорки; они пересадили на новую почву и свою религию с ее специфическими ритуалами, верованиями и традициями, и свою кухню с ее особым крестьянским хлебосольством, и свою отличительную манеру одеваться; кроме того, они прибыли с определенными представлениями о семейной жизни. И их новые соседи зачастую просто не могли не задавать вопросов о смысле и цели тех или иных действий данных иммигрантов первого поколения; и часто самым разумным ответом на их вопросы было: "Это так принято у итальянцев, это так принято у евреев", или просто: "Такая уж у них культура".

Поразительно, как много этих формальных различий уже исчезло. Около десяти лет назад Мери Уотерс, социолог из Гарварда, убедительно доказала в книге "Этнический выбор"1, что сытный иммигрантский суп из стручков бамии превратился в кашу-размазню. По сей день сохранились и седер2, и свадебная месса, и фаршированная рыба, и спагетти, но ассоциируется ли теперь в нашем сознании итальянское имя с посещением церкви, или знанием итальянского языка, или с определенной едой и одеждой? Даже евреев, положение которых как маленькой нехристианской группы в преимущественно христианском обществе, кажется, вынуждало их к подчеркиванию собственного "своеобразия", в качестве культурной группы все более утрачивают свою индивидуальность. (Я никогда не пропускаю седер — и почти половину присутствующих составляют неевреи.)

Один из прежних способов описания итогов названного процесса мог бы вылиться в утверждение, согласно которому семьи, прибывшие с волной иммиграции, имевшей место на рубеже веков, уже асси-

1 WatersM. Ethnic Options: Choosing Identities in America. University of California Press, 1990.

2 Седер — первый день пасхального праздника. — Прим. ред.

135

милировались, стали американцами. Подходя же к этому процессу с другой (исторической) точки зрения, мы могли бы сказать, что они стали белыми. В момент своего прибытия из Восточной Европы итальянцы и евреи считались расой, отличной как от черных американцев, так и от белого протестантского большинства. В наше время вряд ли кто-либо имеет подобные представления относительно их современных потомков. Они, эти потомки, — американцы, мало того, они еще и белые американцы (если, конечно, среди их предков нет африканцев или азиатов).

Быть белым не значит принадлежать к богатой и своеобразной культуре — так, как принадлежали к ней евреи-иммигранты из Кракова. Правда, в Америке белые почти все поголовно говорят на английском языке, но это же можно сказать и обо всех остальных. Они являются католиками, иудаистами и протестантами, а это (несмотря на частые политические ссылки на иудейско-христианскую традицию) совсем не одно и то же. Многие из тех черт, что являются общими для шотландско-ирландского населения Аппалачей, присущи также и большинству американцев всех цветов кожи; и многое из того, что отличает их от большинства американцев, отличает их также и от других групп белого населения. Существует аппалачская кухня и аппалачский фольлор; но нигде, кроме как, пожалуй, в воспаленном воображении кучки "истинных арийцев", не сыскать ни белой кухни, белого фольклора — этаких отличительных черт белых американцев.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Пользуются правами в качестве индивидов
Здесь в качестве основного примера я беру соединенные штаты

Господствовали в великих многонациональных империях
Бы служил домашним языком для большинства населения страны