<<<     ΛΛΛ     >>>   

Но оно является и антихристианским, ибо, по учению христианства, история есть богочеловеческий процесс, в котором собирается и организуется единое человечество, “тело Христово”. Для этой задачи мало одних усилий личного усовершенствования и душеспасительства, но необходимо воздействие и на общественные формы, и на внешние отношения людей между собою, необходима не только личная, но и социальная мораль, т. е. политика. Политика есть средство внешнего устроения человечества, и в этом смысле средство хотя и преходящего значения, но неоспоримой важности. Для того чтобы отрицать политику и общественность, нужно отрицать историю, а для того чтобы отрицать значение истории, нужно отрицать и человечество как целое, рассыпая его единое тело на атомы — отдельные личности; наконец, отрицая целокупное человечество, неизбежно приходится отрицать и самое богочеловечество, т. е. отрицать в конце концов Христа и христианство. Отсюда вывод: христианин не может и не должен быть индифферентен к задачам политики и общественности, выдвигаемым современностью. (...)

Мне уже приходилось указывать... что принудительная защита, составляющая неустранимый признак права, без которого в свою очередь нет и государства, есть нечто принципиально чуждое христианству. Государственность как таковая, сведенная к своей сущности — праву, есть стихия, чуждая христианству, стихия мирская, низшая и преходящая. Естественный идеал христианства есть свободный союз людей, объединенных любовью в церкви, т. е. идеал безвластия (но в то же время и теократический: свободная теократия). Идеал церкви, основанной исключительно на нравственных и религиозных отношениях, чуждых всякого принуждения, есть идеал, вне всякого мнения, существенно анархический. Но этот идеал, сохраняя значение абсолютной нормы, не мог быть осуществлен в жизни благодаря коренной порче человеческой природы, о которой учит нас христианство и которая является неоспоримой и опытной истиной. Притом, пока человечество состоит не из одних только христиан (и притом не по имени только, но и по существу), до тех пор государство сохраняет свои права на существование. Если же невозможно, как мы уже видели, индифферентное отношение к вопросам государственности и неосуществимо фактическое ее отрицание, то, очевидно, для христианина остается только один исход: в меру сил и исторических возможностей содействовать тому, чтобы подчинять государственного Левиафана христианским задачам, стремиться к его внутреннему просветлению, заставляя его служить христианским идеалам в приближении к абсолютному идеалу свободы личности, общечеловеческой любви. (...)

Какова бы ни была форма политического устройства, она должна ограждать естественные священные права человеческой личности: свободу слова, свободу совести, свободу общения людей между собою, иначе говоря, свободу союзов и собраний и т.д.—и должна исключать сословные и всякие иные привилегии, нарушающие правовое равенство людей. Эти права должны быть аксиомой христианской политики, и если можно подвергать сравнительной оценке разные политические формы с точки зрения их целесообразности, то те формы, которые не способны вместить этих прав свободного развития личности, подлежат безусловному осуждению. Поэтому и наше бюрократическое государственное устройство, попирающее все эти права и неспособное их вместить, есть по существу антихристианское, сколько бы ни распиналась за него официальная церковь под диктовку обер-прокурора и “булатного патриарха”. Союз “бюрократизма” и “православия” есть во всяком случае богохульственная ложь, которая как нельзя скорее и решительнее должна быть отвергнута. (...)

IV

Мне приходилось уже раньше... касаться вопроса о различии так называемого клерикализма и христианской политики и указывать, что между ними нет ничего общего. Клерикализм преследует частные интересы данной церковной или вероисповедной организации, иногда идущие прямо вразрез с общечеловеческими и общегражданскими интересами, христианская же политика ставит цели общечеловеческой эмансипации, вселенской свободы, для которых не должно быть различия между национальностями, религиями, вероисповеданиями. На этом основании, тогда как клерикализм замкнут и конфессионален, христианская политика универсальна и чужда всякой исключительности. В общем понимании одинаковых задач и идеалов христианской политики могут сойтись и объединяться люди разных вероисповеданий и разных религиозно-философских оттенков •— православные и католики, протестанты и старообрядцы, сектанты и церковники, светские и духовные. Объединяются они в том, что в христианской политике видят выполнение заповеди Христовой, осуществление требований любви, и, кроме того, в том, что в земной жизни человечества, в историческом процессе они видят процесс богочеловеческий, устроение тела Христова. Поэтому к делу христианской политики отнесутся отрицательно и несочувственно те из христиан, которые отрицают всякие общественные задачи и деятельность, направленную для их разрешения. (...)

Весьма важно отметить здесь, что дело христианской политики внешним образом может оставаться независимым от вопроса о церковной реформе в России, имеющей задачей раскрепощение церкви путем отделения ее от государства, разрыв союза между православием и самодержавием и возрождение церковно-общинной жизни. Конечно, это возрождение является общей почвой, на которой имеют произрастать разные проявления христианской жизни и культуры, в частности и христианская политика, ибо вообще в религиозной жизни все проявления ее внутренне связаны между собою. То относительное обособление, о котором я говорю, объясняется тем, что христианская политика и церковная реформа в узком смысле слова пока принадлежат, так сказать, разным порядкам, между собою отчасти не совпадающим. (...)

VI

Сказанное до сих пор может быть сформулировано в следующих положениях:

1) Следует немедленно приступить к основанию Союза христианской политики, который поставил бы своей задачей культивировать христианскую общественность. Он должен понять политическую деятельность как религиозное делание, исполнение заповеди Божией.

2) Союз должен объединять всех, разделяющих и сходно понимающих основные задачи христианской политики, без различия конфессиональных убеждений и отношения к той или иной церковной организации.

3) Союз христианской политики ставит себе в качестве основной и общей задачи внешнее, т. е. политическое и экономическое, освобождение личности. В логическом развитии этой задачи он может остановиться только на идеалах анархического коммунизма, который мы и находим в первых христианских общинах; в качестве же практической программы он не может не принять требований радикально-демократического и коллективистического характера, которые воодушевляют теперь существующие демократические и социалистические партии.

4) Союз объявляет непримиримую борьбу тому человеконенавистническому, “черносотенному” образу действий, который усвоили себе и некоторые современные Анны и Каиафы и который они связывают с христианством. Что же касается прогрессивно-демократических партий, то многие их практические стремления и программы (мы не касаемся особенностей их тактики) заслуживают сочувствия и поддержки и в общем соответствуют требованиям и христианской политики, поскольку они суть христиане без Христа. Поэтому, стремясь к соглашению с ними в практических целях, союз должен считать своей естественной задачей борьбу с теми философско-религиозными атеистическими идеями, с которыми обычно связывается проповедь этих партий.

5) Ближайшей и важнейшей задачей союза является создание литературы и газетной прессы, распространяющих идеи христианской общественности. Параллельно должно быть приступлено и к практической организации, и к объединению лиц, разделяющих идеи союза, как в городах, так и в деревнях, как в интеллигентном обществе, так и в народе. Дальнейшие практические задачи деятельности выяснит сама жизнь. (...)

Печатается по: Булгаков С. Н. Христианский социализм. Новосибирск, 1991. С. 25—34, 40—41, 50—51.

РЕЛИГИЯ И ПОЛИТИКА

(К вопросу об образовании политических партий)

(...) Самый вопрос для уха современного читателя звучит дико и чуждо. Какой еще разговор может быть о ^религии, этой исторической тени, имеющей скоро отойти в прошлое, в особенности в связи с политикой? Однако такое отношение, в особенности в устах тех, кто хочет вести “реальную политику”, совершенно ошибочно, ибо существование религии есть такой факт, с которым приходится считаться политику, даже совершенно отрицающему религию по общефилософским основаниям. Мы имеем в виду не только религию в собственном смысле слова, но и атеистические религии, существование которых, каково бы ни было их качество, не подлежит сомнению. Религия человечества, вера в прогресс, Zukunftstaat *, рай на земле и подобное — все это суть разновидности атеистической религии, человек не может жить одним настоящим, одной обыденщиной и по божественной природе своей так или иначе “взыскует грядущего града”. И этот факт всеобщности религии или, что здесь важнее, существование различных религий, религиозность в смысле отсутствия индифферентизма к религиозной (в широком смысле) проблеме и в то же время факт разноверности, принадлежности людей к разным религиям распространяет свое влияние на все области человеческой жизни, а в частности, и на политику.

Политические ценности, которые руководят политической деятельностью людей, не представляют или, точнее, не должны представлять собой высших, самостоятельных и самодовлеющих ценностей. Самостоятельностью политических ценностей характеризуется лишь безыдейная политика, руководимая интересом, личным или классовым, как непосредственным выражением личного или группового эгоизма. Такая политика, лишенная всякого идеала и основывающаяся на низших, грубых инстинктах природного человека, конечно, чужда всякой религии (кроме культа своего чрева), и трудно вообще говорить об этической или религиозной, вообще высшей ценности такой политики.

В противоположность этой классовой или эгоистической политике идейная политика, руководимая определенным идеалом, не представляя самостоятельной ценности, является средством для служения идеалу, вдохновляется высшей, не политической, но этической или религиозной ценностью. Отсюда она черпает свой энтузиазм, свой пафос, свою духовную мощь. Момент идеологический представляет собой, стало быть, совершенно реальную силу, ибо что может быть реальнее воодушевления идеалом.

Отсюда прямой вывод относительно того значения для политики, какое имеет общее мировоззрение или религия данного лица, ибо только она приводит его к той или иной программе той или иной политической партии и оживляет мертвую букву партийных требований, которые без этого связующего цемента рассыпаются в отдельные параграфы, частные и маловоодушевляющие в отдельности требования. Партии образуют собой духовные организмы, полные идейного воодушевления не только деловой, практической частью программ, но и своей общей верой. И вера эта, сообразно своей природе, подчеркивает, делает более значительной ту или иную часть практической программы, установляет духовную перспективу и сравнительную оценку разных требований.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Менее насущные производства
В какой соответствовали требованиям развития
Как только оно ставит себя против свободы
С точки зрения социального положения крестьянства революции степени
Участвует в конгрессах анархистского интернационала