<<<     ΛΛΛ     >>>   

ретроспективный взгляд, преображающий войну в нечто светлое, наполненное сиянием, и ее возведение в категорию нормального состояния общества. Иными словами, в ходе этого милитаристского и антипацифистского наступления был снижен ценностный порог, служивший сдерживающим началом против применения насилия.

Следует помнить о следующем: было бы нелепым утверждать, будто большинство немецкого населения еще до 1935 г. поддерживало военные планы Гитлера. Этого не могло быть хотя бы по той простой причине, что его программная работа "Майн кампф" была слишком мало известна широкой публике, а в тех случаях, когда ее читали, она не воспринималась всерьез17. То, что происходило в общественном сознании между 1929 и 1933 гг., было менее определенным, однако может быть охарактеризовано как отчетливая тенденция. Под влиянием предлагавшейся в огромных масштабах военной литературы большинство немецкого населения в годы экономического и политического кризиса проявляло все большую готовность согласиться с милитаризацией общественной жизни. А эта готовность подготавливала почву для согласия с последующим переносом насильственных методов в сферу внешней политики.

В такой обстановке наиболее агрессивная, ведущая наиболее решительную пропаганду против демократии, социализма и пацифизма партия, а именно НСДАП Гитлера смогла за несколько лет превратиться в наиболее мощную политическую силу Германии. Происшедший перелом в общественном сознании лишь отчасти может считаться делом рук самой НСДАП и ее вспомогательных организаций, хотя, конечно, они воспользовались им. Они смогли опереться на ранее начавшийся процесс ремилитаризации общественного сознания, усилить и ускорить его. Готовность к принятию или поддержке насильственных политических решений могла при необходимости - после создания соответствующих материальных и других предпосылок, иными словами, после полного перевооружения - быть стимулирована в любой момент.

Особое развитие Германии

В то время как общественное мнение в большинстве других стран, особенно в западных демократиях США, Великобритании и Франции, во все возрастающей степени ориентировалось в соответствии с принципом отказа от войны в качестве средства национальной политики, который получил международно-правовое закрепление в пакте Бриана-Келлога-Штреземана 1928 г., Германия в своем развитии пошла особым путем18. Здесь, где война извечно рассматривалась как нечто естественное, фатальное, а потому и само собой разумеющееся, где формула, согласно которой война являлась законным средством политики никогда не ставилась под сомнение, идея отказа от войны не могла рассчитывать на долгое существование.

Правда, после окончания первой мировой войны и в Германии приобрело определенные позиции политическое течение умеренного национализма, отличительным признаком которого являлось использование таких понятий, как "Лига Наций" и "разоружение". В целом же защита подобного рода идей идентифицировалась с определенными партиями, которые поддерживали первые ростки демократии на немецкой земле. Хотя и они желали пересмотра несправедливого, с их точки зрения, Версальского мирного договора 1919 г. Однако такой пересмотр должен был стать результатом переговорного процесса. Напротив, германские националисты - в подавляющем большинстве они отождествлялись с противниками демократии19 - допускали также насильственный пересмотр этого договора в качестве как первого шага, так и предпосылки длительного процесса повторного завоевания Германией положения великой мировой державы.

Подпись германского министра иностранных дел Густава Штреземана под пактом 1928 г. об отказе от войны как средства национальной политики прежде всего являлась свидетельством очевидной победы пацифистского духовного достояния. Однако эта покоившаяся на идее отказа от насилия тенденция не смогла закрепиться в Германии. Внешняя политика взаимопонимания и согласия играла по преимуществу активную роль лишь до 1930 г. Затем она попала под мощный обстрел националистически настроенных правых, в особенности нацистской партии, которая клеймила республиканский пацифизм в целом как слабость и пропагандировала лозунги завоевания мирового господства. Такое развитие, естественно, прямо противоречило намерениям, заложенным в пакте Бриана-Келлога. Превозносившийся в момент его заключения как событие, имевшее историческое значение, пакт об отказе от войны фактически уже через несколько лет полностью выветрился из общественного сознания немцев. Он больше не мог способствовать развитию каких-либо сил, добивавшихся упрочения мира.

Обманные маневры под прикрытием "речей о миролюбии" (1933-1936)

В первые годы национал-социалистического господства на пропаганду было возложено выполнение двоякой задачи. Во-первых, она должна была помогать во внутриполитическом плане строительству и укреплению тоталитарной системы. Вторая задача была непосредственно связана с политикой подготовки войны. Необходимо было, используя уже имевшиеся плановые разработки, заниматься маскировкой как за рубежом, так и среди собственного населения в той мере, в какой оно не было непосредственно охвачено соответствующими мероприятиями по материальному и кадровому обеспечению гонки вооружений, развернувшейся сразу же после вступления Гитлера в должность рейхсканцлера. Запугивание внутриполитических противников и маскировка подготовки к войне - таковы были две центральные задачи, которыми занималась тогда национал-социалистическая пропаганда.

Остановимся подробнее на "миролюбивых речах"20. В выступлениях ведущих нацистских политиков 1933-1936 гг. и даже вплоть до 1939 г. - года начала войны - ничто не подчеркивалось так часто, как абсолютное миролюбие руководимого Гитлером германского правительства. Через два дня после своего назначения рейхсканцлером в привлекшем большое внимание выступлении по радио (1 февраля 1933 г.)21 Гитлер заявил, что возглавляемое им "национальное правительство" считает своим высшим долгом "выступать за сохранение и упрочение мира, в котором мы ныне нуждаемся больше, чем когда бы то ни было". Вскоре в выступлении перед представителями английской и американской прессы22 он отметил, что его якобы очень часто и совершенно несправедливо рисуют человеком, который произносит кровожадные и поджигательские речи, направленные против других государств, тогда как всякий, кто, подобно ему, знаком с войной по собственному опыту - известно, что Гитлер был участником первой мировой войны, - может желать немецкому народу только мира и спокойствия.
Правительственное заявление рейхсканцлера по вопросам внешней политики от 17 мая 1933 г.23 в продолжение торжественных и красноречивых заверений предшествующих месяцев в миролюбии было оценено германской пропагандой как великая "речь о мире". Именно эта речь, на многих иностранных языках распространенная по всему миру, способствовала обману многих людей внутри страны и за рубежом относительно истинного характера национал-социалистической политики. Гитлер использовал эту возможность для заявления, выдержанного почти что в духе убежденного пацифиста, о том, что новая война явилась бы "безграничным безумием", что она могла бы лишь нарушить европейское равновесие, а потому "самым сокровенным желанием национального правительства Германской империи является предотвращение такого немирного развития путем искреннего и действенного сотрудничества".

Слова и дела: Геббельс убеждал по радио (17 июля 1933 г.)24, что ныне мир может наконец убедиться в том, что германское правительство, а вместе с ним и немецкий народ не желают ничего иного, как продолжать трудиться и зарабатывать свой хлеб насущный в условиях мира, внутреннего и внешнего спокойствия. Почти одновременно им была проведена общеимперская акция по публичному сожжению пацифистской литературы.

Затем тот же самый министр пропаганды Геббельс в сентябре 1933 г. отправился в Женеву25, где в штаб-квартире Лиги Наций уже длительное время велась дискуссия по проблемам разоружения. Выступая перед представителями международной прессы, принявшими его приглашение, он выразил сожаление в связи со складывающимся впечатлением о том, будто национал-социалистическая политика прошедших месяцев сталкивается с "недоверием, отсутствием понимания или неприятием". Он вновь утверждал, что вся деятельность германского правительства по возрождению страны не имеет ничего общего с реваншизмом и войной, а, напротив, "проникнута духом миролюбия".

Заверения подобного рода, тем не менее, не помешали Гитлеру несколькими неделями позже (14 октября 1933 г.) объявить, что Германия покинет конференцию по разоружению и выйдет из Лиги Наций. Для успокоения зарубежной общественности по разным поводам были произнесены новые "миролюбивые речи"26. Внутренне Гитлер был, однако, убежден, что теперь возникла опасность ввода французских войск в Рейнскую область. Тем не менее на деле ничего подобного не произошло.

Отсутствие более четкой реакции со стороны зарубежных правительств, возможно, было обусловлено также тем, что нацистская пропаганда в это время в целом велась весьма сдержанно и носила скорее оборонительный характер. Так, в качестве опорного тезиса была выдвинута тема антибольшевизма27. Утверждалось, что нацистский режим берет на себя дело спасения Германии и Европы, а тем самым одновременно и всей "западной культуры" от большевизма, встав на пути последнего неприступной крепостью. Подобного рода пропагандистские вариации производили впечатление не только на немецкого обывателя, но и на население Великобритании, США, не говоря уже о фашистской Италии.

Второе место после заверений в миролюбии среди пропагандистских тем по частоте использования занимало требование о равноправии Германии28. Поскольку такие заявления, как "пересмотр Версальского договора" и предоставление "равноправия Германии", не представляли собой находку нацистской пропаганды, а превратились в излюбленные расхожие рассуждения всех правых политических сил еще в годы Веймарской республики, не составляло особого труда внушить немецкому населению и зарубежной общественности мысль о том, что нацистский режим не стремился в конечном итоге ни к чему иному, кроме продолжения миролюбивой внешней политики прежнего веймарского правительства.

Необходимо было проявить гораздо более глубокий подход, чтобы убедиться в том, что политическим ядром требования о равноправии являлись жесткие претензии на право перевооружения страны. Об этом говорилось и открыто. В упоминавшейся выше "речи о мире" 17 мая 1933 г. Гитлер заявил, что Германия желала бы "фактического равноправия с другими нациями в деле разоружения", и тут же добавил, что если другие государства не проявят доброй воли в этом вопросе, то Германия должна будет настаивать на своем требовании о равноправии, что означало не что иное, как утверждение ее права на вооружение.

Не менее виртуозно использовавшееся нацистской пропагандой требование о разоружении адресовалось исключительно другим европейским государствам. В качестве аргумента выдвигалось утверждение, согласно которому Германия в соответствии с положениями Версальского мирного договора уже давно разоружилась в одностороннем порядке и на протяжении многих лет тщетно ожидает выполнения обещаний о разоружении другими странами. Эта аргументация обеспечивала также необходимое алиби при выходе из Лиги Наций и из Женевской конференции по разоружению.

Гитлер не оспаривал того, что он желал пересмотра Версальского договора. При этом он опирался на национальный принцип: интересам всех отвечало бы осуществление разумными средствами нового порядка государственного строительства, при котором границы государств соответствовали бы границам истинного расселения тех или иных народов. Естественно, что Германия желала бы осуществления их пересмотра исключительно мирным путем, в результате переговоров.

Если попытаться взглянуть еще раз на пропагандистские рассуждения, в целом выдвигавшиеся на первый план нацистским режимом в 1933-1936 гг., то в глаза бросается некая общая для всех них основная черта: все они были популярны и, будучи взяты сами по себе, без оглядки на деяния гитлеровской Германии, могли ошибочно восприниматься как последовательное продолжение политики веймарского правительства.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Именно нсдап гитлера смогла за несколько лет превратиться в наиболее мощную политическую силу германии