<<<     ΛΛΛ     >>>   

Прошло уже тридцать лет с тех пор, как система фордизма-кейнсианства вошла в кризис, но не преодолела его. Это не означает, что капиталистическая система не способна на это: мы не верим в загнивание. В двух словах, появляется новая система производства, которой ещё далеко до достижения своей зрелости (15). Капитализму всё ещё легче разрушать, чем реструктурировать.

Капитализм не является ни экономикой, ни борьбой, ни их симбиозом, капитализм – это динамика, воспроизводимая этими двумя фундаментальными классами (16). Капиталистическая реформа должна артикулироваться на двух уровнях: глубокая пролетарская критика, но также её капиталистическая интеграция. Класс, управляющий капиталом, нуждается в расширенной базе накопления, в классе, продающем свой труд из-за потребности в социальном пространстве, позволившем бы ему делать что-то ещё, не только терпеть. Ни та, ни другая потребности сегодня не удовлетворены. Оттягивание выплаты задолженностей лишь ухудшает ситуацию с ними. До сих пор именно капитал навязывает своё содержание радикальным реформистам, а не наоборот.

Никакой реформизм не выходит за рамки противоречий класса, которыми он питается и которые помогают ему смягчать реальность, чтобы управлять ей. Современные реформисты не избежали этого качества.

Лишь побеждённое (силой, но также интеграцией своих самых реформистских аспектов, как это произошло с синдикализмом в конце XIX века или после 1930-х) широкое социальное движение (не революционное) сможет разблокировать ситуацию. Для того чтобы Новая Сделка приобрела своё новаторское содержание, понадобились крупные американские забастовки: без КПО Рузвельт принял бы лишь ещё одну программу. (Ничего, впрочем, ещё не достигнуто: нельзя исключить возможность яростных, хотя и бесперспективных, бунтов, как в Аргентине).

Капиталистическая реальность (т.е., повторимся, ансамбль отношений между капиталом и наёмным трудом) ещё не создала категорию пролетариата, которая была бы в сердце динамики и, соответственно, противоречий капитала. Новые третьи сектора т.н. нематериальной экономики, сервиса, информационных технологий, считающиеся центральными в сегодняшнем т.н. пост-индустриальном, не находятся в центре, обладающем решительным значением, придающем новую организацию производству стоимости, как в другие времена всё то, что символизируется именами Тейлора, Форда и Кейнса. Существуют элементы нового цикла (17), но не то, что структурировало бы его. Реставрации продуктивности труда недостаточно. Он сильно увеличилась за последние 20 лет: на этом этапе, классовая борьба 1960-80 гг. была преодолена. Ставку теперь делают на прибыльность совокупности капитала. До сих пор, технологические инновации и «информационная революция» создавали избыток инвестиций, который на глобальном уровне утяжелял создание стоимости. Капитал выйдет из этой ситуации не при помощи более высоких технологий или посредством десятикратных увольнений, но через социальную реорганизацию. Эта система напрасно пытается заставить рабочих работать больше, чтобы потом продавать им их продукт, выход из кризиса не сводится лишь к увеличению зарплаты и соответственно спроса. Труду всё ещё предстоит придать позитивную роль, место в обществе, признание, как капитал должен был и смог сделать в конце XIX века, и в иной манере после 1945.

Именно воля к возможной иной жизни придаёт мощь повседневной борьбе. 40-часовая неделя и оплачиваемые отпуска были воплощением этой иной жизни для рабочих: две недели отпуска, в этом было что-то от «социализма», деградированного, конечно, но ощутимого. В пустоте ничего не требуют. Борьба, добившаяся сокращения рабочего времени содержит не более чем само требование. Для того чтобы быть эффективным, реформизм предполагает социальное напряжение, выражение распространённых и спутанных потребностей. Скорбь о подобной возможности превращает борьбу в поток символических и моральных жестов.

Радикальный реформизм выражает бессилие своей эпохи. Придание абсолютной первостепенной важности социальному движению приговаривает его к роли гаечного ключа, постоянно регулирующего разваливающийся буржуазный баланс, не вызывая при этом структурных изменений. Оно само подтверждает это смехотворным образом тем фактом, что Европейский Социальный Форум, прошедший в Париже в ноябре 2003-го, был на 9/10 профинансирован бюджетными деньгами. Какая сила капиталистического обновления родится при поддержке официальных властей?

Чем более явным становится пролетарское поражение, тем большим пространством обладает радикальный реформизм, тем больше также автономизируется центр тяжести в обществе, обходя проблемы и усиливая общее поражение.

Нынешняя борьба обрела своё существование и формы из тридцати лет исчезновения коммунизма, как исторической перспективы.

Но растущие сомнения и разочарования будут в равной степени сопровождать её.

Мы знаем только среднего радикального пролетария

В наши намерения не входит производство, путём обнаружения скрытого смысла или логики эпохи, теории, которую не сможет выработать человек завтрашнего дня, теории, которая первой распознает (наконец) смысл исторической дуги капитализма, подходящей к концу, теории, которая следовательно стала бы последней.

Точно также как любое сознание является сознанием какой-либо вещи, теория, которая стремится быть революционной, существует лишь как выражение социального движения в развитии, микроскопического, но реального движения, которое оно усиливает.

В антиреволюционный период развивается фрагментарность. Период «латентности», в который мы живём, в который ни буржуазия, ни пролетариат не знают что делать, несомненно, стал более долгим, чем мы представляли. Достаточно обратиться к текстам, написанным около 1980-го. Наихудшей контрреволюцией является та, которую не просто терпят, но принимает, даже интериоризируют. Невозможно теоретизировать о реальном господстве капитала, не делая при этом выводов об углублении капитализации нашей жизни на гораздо более высоком уровне, чем это мог себе представить Маркс около 1860-го.

Это не означает, что больше не существует стремлений к общечеловеческой коммуне, это означает лишь, что эти стремления наталкиваются на враждебность или равнодушие, не позволяющие им преодолеть стадию стремлений. В этих условиях теоретический коммунизм может быть только фрагментарным. Стремиться к тотальности это одно, прийти к ней – другое, удовлетвориться фрагментарностью – абсолютно отлично от обоих. Но нельзя действовать так, словно этой реальности не существует.

Существует теоретическая база. Можно повторять её с юношеской горячностью (надо быть внимательнее к невольной комичности повторений). Но в нападках на неё также нет пользы по двум причинам. Первая очевидна: у нас нет необходимости поддерживать или разжигать вновь пламя.

Вторая причина более глубокая, она заключается в том, что «фундаментальные основы» не являются теорией. Утверждение принципов, какими бы они ни были социально или интеллектуально верными, не становится теорией. Теоретический коммунизм существует лишь как способность различать зародышевые или появляющиеся социальные тенденции, ведущие к подрыву капитализма, такого, каким он является в данную эпоху.

Около1950-го, группа Socialisme ou Barbarie (Социализм или Варварство) могла теоретизировать о формирующейся рабочей автономии, и видеть в ней будущее революционного движения. S ou B сейчас помнят не из-за предсказаний об эволюции капитализма или причинах конфликтов (которые должны было произойти), но благодаря выражению их содержания. Без этого вклада, который обладает для нас значением, несмотря на позднейшее банкротство группы, Socialisme ou Barbarie остался бы лишь экс-троцкистской тенденцией, отстаивающей позицию «государственного капитализма» в России. И эта способность предполагала связь, хотя и тонкую, с рабочей, антибюрократической практикой, о которой теоретизировал журнал. Речь шла не обязательном простаивании у фабричных ворот, и не об отслеживании хроники забастовок день за днём (или бунтов, как у других). Не присутствие в рядах S ou B пролетария Даниэля Моте, рабочего с Рено, позволило группе понять решительный вопрос рабочей самоорганизации, но связь между этим присутствием и этой теорией.

Есть и другие примеры: до 1848, в 1871, в начале XX векаe (когда массовые акции вне партий и профсоюзов помогали сформировать Немецкую Левую после 1918), после 1960 (ситуационистская теория о бунте против образа жизни и против работы (18)). Теория существует лишь как попытка осветить, формализовать, исторический опыт.

Для этого, около 1950-го, Socialisme ou Barbarie могли основываться на ощутимых элементах (избираемый стачком, цеховое собрание, неформальная организация ателье) которым группа придавала свои перспективы (рабочее самоуправление). Эти товарищи стали свидетелями будущего, потому что они провозглашали его в настоящем. Сегодня, различие между реальностью, в которой мы живём, и коммунистическим преобразованием приобрело размере бездны. Не обманываясь, революционеры должны признать своё нынешнее бессилие в отслеживании возможных путей, в возможности увязать существенные элементы нынешней борьбы с борьбой за коммунизм. Можно возразить, что мы просто не видим этого: но то, что видят другие абсолютно неубедительно и бездоказательно. Чересчур реальная контрреволюция отделяет современное движение от коммунизма. Именно она создаёт бездну между ними и не позволяет различить сегодня «пролетарский опыт».В 20-х и 30-х, когда уже существовали рабочие средней квалификации, невозможно было увидеть в них потенциальных «массовых рабочих» в сердце противоречий капитала, какими они стали ближе к 1960.

Наш анализ не декретирует поражение современных движений необходимое для наступления новой, благоприятной фазы. Они не нуждаются в нас для того, чтобы потерпеть поражение. (Что касается тех, кто видит в них много позитивного и, соответственно, возможностей действовать, их можно спросить, что изменили их вмешательства). Какими бы ни были мобилизации и бунты по всему миру, их поражение является массовым фактом, и виной тому не негативный взгляд на них.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Капитализм считался царством буржуа критика работников
Требование гражданского общества против государства бессмысленно пустоты лидером
Распространяется на растущее количество наёмных работников