Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
|
Объектом второй разновидности эстетической деятельности является содержание созерцания, направленного на произведение. Это - уже вторичная, воспроизводящая деятельность, и ее суть М. Бахтин выражает в понятии "эстетический объект", отличая его от внешнего произведения, допускающего по отношению к себе познавательные действия. Даже на уровне созидания автором своего произведения присутствует данный вид деятельности, который превращает прием вненаходимости в положительно-творческий". Ведь автор-творец есть в то же время первый читатель своего произведения. Созидая "вымышленный мир" и стоя на границе, отделяющей его (мир) и в то же время соединяющей с творящим разумом, воображением и чувством автора как целого, а через него - с живой действительностью, писатель постоянно (или в случаях сомнений) пользуется эстетическим анализом своего творения, корректируя те или иные элементы и связи. Так что эстетическая деятельность является диалектическим единством процессов объективирования и субъективирования (опредмечивания и распредмечивания - Гегель). Разумеется, что этот вторичный вид эстетической деятельности в чистом плане обнаруживается на уровне литературной критики и читателя. По мнению М. Бахтина, перед эстетической деятельностью рассматриваемого типа стоят три задачи. Первая задача - выявить специфику эстетического объекта, его структуру, или архитектонику, которая "...есть форма душевной и телесной ценности (и целостности - Б.С.) эстетического человека, форма природы - как его окружения, форма события в его лично жизненном, социальном и историческом аспектах... они ничему не служат, а успокоено довлеют себе, - это формы эстетического бытия в его своеобразии" (5. сс. 20-21). Вторая задача эстетического анализа литературно-художественного текста состоит, по Бахтину, в том, чтобы "...понять (текст Б.С.) чисто лингвистически, без оглядки на ... "эстетический объект", только в пределах той научной закономерности, которая управляет его материалом" (4. с. 17). Решение этой задачи М.Бахтин связывает с критикой концепции материальной эстетики (в частности, в ее структуралистской версии). В отношении словесного художественного текста Бахтин формулирует следующие положения отвергаемой им концепции: понимать художественные формы как формы данного материала, как комбинацию в его пределах со всеми его лингвистическими закономерностями (см.: 4. с. 11). М. Бахтин рассматривает эту концепцию как попытку быть независимым от об щей, философской эстетики. По его мнению, материальная эстетика может быть продуктивной лишь при изучении техники художественного творчества и вредна при изучении литературного творчества в целом, его эстетической специфики и значения.. "Материальная эсте тика" не способна обосновать эстетическую форму, через которую только и может, по Бахтину, проявляться творческая активность автора, объяснить эмоционально-волевой момент этой формы" (см.: 4. сс. 13-14). В противоположность данной концепции он уверен в том, что "...художественно-значимая форма... на что-то ценностно направлена помимо материала, к которому она прикреплена... Необходимо, по-видимому, допустить момент содержания, который позволил бы осмыслить форму более существенным образом..." (4. с. 16). То есть вне связи с содержанием (реальным миром как объектом познания и этического поступка) форма не может быть эстетически значима, не может осуществлять своих основных функций: объединять, индивидуализировать, сцеплять, изолировать, завершать существенные характеристики человека и его жизни). М. Бахтин отрицает материально-эстетическое понимание содержания литературно-художественного текста: как момента формы или даже как момента материала. Какое же значение имеет язык, понятый чисто лингвистически, для бытия эстетического объекта-состояния? Он - техническое средство создания эстетического впечатления, но не его момент. Словесно-образный текст возникает как продукт преодоления чисто словесного целого в художественном целом завершенного события... все словесные связи и взаимоотношения лингвистического порядка превращаются во внелингвистические архитектонические событийные связи" (4. с. 50). Третья задача эстетического анализа состоит в обнаружении формы внешнего произведения - "композиции", назначение которой в том, чтобы служить, опять-таки, лишь техническим субстратом архитектонической (ценностно-смысловой) формы, которая является определяющей. Материальная эстетика постоянно смешивает архитектоническую и композиционную формы. Подобно тому, как художник слова использует лингвистические единицы лишь как инструмент для обработки мира, так и художественный стиль (как совокупность приемов формирования и завершения человека и его мира в их целом) работает не словами, а смысло-ценностными признаками реального мира. М. Бахтин считает, что техническая функция языка остается единственной в сфере словесно-образного творчества и сохраняется тогда, когда он подвергается предварительной литературной обработке. Представители материально-литературной концепции (в том числе и поэтики-структуралисты) творчества утверждают, что ее субъект, не выходя за пределы литературной области искусства, ее ценности, здесь и рождается и завершается, используя готовый литературный язык, жанры, стили, виды композиций и т.д. Стремление создать новую перегруппировку старых форм или создать новые формы - также, по их мнению, имеет внутрилитературную детерминацию. М. Бахтин не приемлет указанную концепцию и выдвигает против нее следующие аргументы: а) "...ценностно-смысловая установка автора в мире определяет и его материально-литературный выбор средств, форм, их комбинаций; б) архитектоника художественного мира определяет композицию художественного произведения... в) использовать ли старые формы или создавать новые - все это определяется художественной борьбой с познавательно-этической направленностью жизни" (см.: 5. сс. 170-171); г) среди закономерностей (лингвистических и литературных), управляющих художественным состоянием текста, сущностную его специфику определяют закономерности действующего в мире человека. Однако следует особо остановиться на бахтинской концепции соотношения эстетической формы и эстетического содержания. Бахтин дает следующее определение эстетического содержания: "Действительность познания и этического поступка, входящую в своей опознанности и оцененности в эстетический объект и подвергающуюся здесь конкретному, интуитивному объединению, индивидуации, конкретизации, изоляции и завершению, то есть всестороннему художественному оформлению с помощью определенного материала... мы называем "содержанием художественного произведения". Задачей эстетического анализа является прежде всего раскрытие состава со держания: его познавательных и этических составляющих, при определяющей роли последних; то есть познавательно-истинное становится моментом этического свершения.., Самый момент этического свершения либо свершается, либо созерцается, но никогда не может быть адекватно теоретически сформулирован (то есть этим моментом художник в своем созидающем процессе овладевает посредством сопереживания, вчувствования и сооценки)" (4, с. 39). В этой связи М. Бахтин формулирует и оценивает, как ложные, формалистски-структуралистские определения содержания: 1. Содержание есть лишь момент формы; а потому-де познавательно-этическая ценность художественного произведения имеет лишь формальное значение. 2. Содержание есть лишь момент материала. Содержанию, как "конститутивному моменту эстетического объекта... коррелятивна художественная форма, вне этой корреляции не имеющая никакого (в данном случае эстетического - Б.С.) смысла. И вновь М. Бахтин обращается с критикой к структуралистскому пониманию формы, как формы материала; он подчеркивает, что функции эстетической формы: объединять, индивидуализовать, оценять, изолировать и завершать - направлены не на материал, в котором нет разрыва и который к завершению индифферентен. Материал, по Бахтину, только тогда попадает в сферу действия эстетической формы, когда он приобщается к ценностно-смысловому движению поступка" (4. с. 32). Есть система |
|
|
|
|
