<<<     ΛΛΛ     >>>   

Мы уже имели случай рассматривать процесс сложения, объединения в одном слове двух или нескольких корневых элементов. С психологической стороны этот процесс тесно связан с явлением порядка слов, поскольку отношение между элементами лишь подразумевается, а не выражается эксплицитно. Он тем отличается от простого соположения слов в предложении, что слагаемые элементы ощущаются как составные части единого словесного организма. В таких языках, как китайский и английский, в которых широко развит принцип строгого порядка слов, нередко обнаруживается и тенденция к развитию составных слов. От такого свойственного китайскому языку сочетания слов, как jin tak 'человек-добродетель' в значении 'человеческая добродетель', только один шаг к таким более условным и психологически более слитным соположениям, как fien tsz 'небо-сын', т.е.'император', или shui fu 'вода-человек', т.е. 'водонос'. В этом последнем случае мы можем попросту писать shui-fu в одно слово, ибо значение этого сочетания в целом расходится с точной этимологической значимостью его составных частей, как, например, и по-английски значение слова typewriter 'пишущая машинка' (буквально 'шрифтописец') не адекватно простому сложению значений слов type 'шрифт' и writer 'пишущий'. По-английски единство слова typewriter, сверх того, охраняется еще усиленным ударением на первом слоге и возможностью присоединения ко всему слову в целом такого суффиксального элемента, как признак множественности -s. В китайском языке составные слова также объединяются общим ударением. И все же хотя в своем первоисточнике процесс сложения, быть может, и восходит к типичным расположениям слов в предложении, в настоящее время он по большей части является совершенно особым способом выражения отношений. Во французском языке, как и в английском, царит строгий порядок слов, но в нем нет ничего похожего на свойственную английскому языку способность соединять слова в более сложные единицы. С другой стороны, в классическом греческом языке, несмотря на его относительную свободу в расположении слов, очень было развито образование составных слов.

Любопытно обратить внимание на то, сколь разнятся языки в отношении своей способности к использованию процесса сложения. Можно было бы, исходя из общих принципов, умозаключить, что столь простой прием, какой мы имеем в таких словах, как typewriter, blackbird 'черный дрозд' (букв. 'черный-птица') и множество других, является почти что всеобщим грамматическим процессом. Однако это не так. Есть много языков, как-то языки эскимосский, нутка и - за ничтожными исключениями - семитские, в которых немыслимо сложение корневых элементов. Что еще удивительнее, так это то, что многим из этих языков не только ни в малейшей мере не чужды сложнейшие словообразовательные процессы, но, наоборот, свойственны такие формы синтеза, .которые далеко превосходят то, на что способны греческий язык и санскрит. Можно было бы предположить, что, например, слово в языке нутка, означающее: <когда, по их словам, он был в четырехдневном отсутствии>, заключает в себе по меньшей мере три корневых элемента, соответствующие понятиям <отсутствовать>, <четыре> и <день>. В действительности же слова этого языка совершенно неспособны к сложению в нашем смысле.

Каждое из них неизменно строится из одного корневого элемента и большего или меньшего числа суффиксальных элементов, из коих некоторые могут иметь столь же конкретное значение, как и сам корневой элемент. В приведенном нами примере корневой элемент выражает идею <четыре>, а значения <день> и <отсутствовать> выражены суффиксами, столь же слитыми с корневым ядром слова, как английский элемент -ег слит с sing или hunt в таких словах, как singer 'певец' и hunter 'охотник'. Итак, тенденция к синтезированию слов отнюдь не то же самое, что тенденция к сложению корневых элементов, хотя последнее нередко выступает в качестве готового средства для осуществления синтезирующей тенденции.

Разнообразие типов словосложения поразительно. Типы эти различаются по их функции, по природе слагаемых элементов и их порядку. В весьма многих языках словосложение не выходит за пределы той функции, которую можно назвать ограничительной, т.е. при наличии двух или нескольких слагаемых элементов один ограничивается в своем значении другими, которые ничего не добавляют в формальное построение предложения. Так, например, по-английски слагаемые элементы red 'красный' в redcoat 'красный мундир' (прозвище британских солдат) или over 'сверху' в overlook ('Проглядеть', т.е. 'не замечать') только модифицируют значение основных терминов coat 'одежда' и look 'глядеть', ничуть сами не участвуя в той предикации, которая выражена предложением в целом. Но некоторые языки, например ирокезский и науатль^, пользуются методом сложения значительно шире. Так, по-ирокезски сложение имени в его корневой форме с последующим глаголом служит типичным способом выражения падежных отношений, в частности субъекта или объекта. Я-мяс-есть - таков обычный ирокезский способ выражения предложения <Я ем мясо>. В других языках подобные же формы могут выражать пространственные и инструментальные или еще какие-нибудь отношения. Такие английские формы, как killjoy 'брюзга', 'тот, кто портит удовольствие'(букв. 'убей-радость') и marplot 'помеха'(букв. 'расстрой-замысел'), также иллюстрируют соединение глагола с именем, но получившееся в результате слово имеет строго именную, а не глагольную функцию: так, мы не можем сказать Не marplot. Некоторые языки допускают сложение элементов всех или почти всех типов. Например, в языке пайуте могут соединяться имя с именем, прилагательное с именем, глагол с именем (в результате получается имя), имя с глаголом (получается глагол), наречие с глаголом, глагол с глаголом. В языке яна, одном из индейских языков Калифорнии, можно свободно соединять имя с именем и глагол с именем, но не глагол с глаголом. С другой стороны, по-ирокезски можно соединять только имя с глаголом, но отнюдь не имя с именем, как по-английски, и не глагол с глаголом, как в ряде других языков.

Наконец, у каждого языка свои характерные типы в отношении порядка словосложения. По-английски определяющий элемент всегда предшествует; в некоторых других языках он ставится сзади. Иногда оба типа встречаются в одном и том же языке, например в языка яна <говядина> называется горько-оленина, а <оленья печенка> передается через печенка-олень. Связанный с глаголом объект предшествует глагольному элементу в языках пайуте, науатль и ирокезском и следует за ним в языках яна, цимшиан^ и алгонкинских.

Изо всех грамматических процессов несравненно чаще всего встречается аффиксация. Есть, правда, языки, вроде китайского и тайского, вовсе не пользующиеся грамматическими элементами, которые не облечены одновременно самостоятельной значимостью в качестве корневых элементов, но такие языки - редкость. Из трех типов аффиксации - использования префиксов, суффиксов и инфиксов - суффиксация наиболее распространена. В самом деле, более чем вероятно, что суффиксы выполняют больше формообразующей языковой работы, нежели все прочие способы, вместе взятые. Следует отметить, что имеется немало аффиксирующих языков, абсолютно не использующих префиксальных элементов, но обладающих сложным аппаратом суффиксов. Таковы языки турецкий, готтентотский, эскимосский, нутка и яна. В некоторых из них, как, например, в трех последних, имеются сотни суффиксальных элементов, многие из которых облечены вполне конкретными значениями, в подавляющем большинстве языков требующими выражения посредством корневых элементов. Обратные случаи, а именно использование префиксальных элементов при полном исключении суффиксов, встречаются значительно реже. Хорошим примером может служить кхмерский язык (иначе, камбоджийский), хотя, впрочем, и в нем есть смутные следы прежних суффиксов, переставших функционировать в качестве таковых и воспринимаемых ныне входящими в состав корневого элемента.

В значительном большинстве известных нам языков налицо и префиксы и суффиксы, но относительная важность этих двух групп аффиксальных элементов, разумеется, чрезвычайно различна. В не-которых языках, как латинский и русский, одни только суффиксы связывают слово с остальными членами предложения, а роль пре- фиксов сведена к выражению таких идей, которые ограничивают конкретное значение корневого элемента, не влияя на его поведение во фразе. Примером этого типа распределения элементов может служить латинская форма remittebantur 'они были посланы обратно'. Префиксальный элемент re- 'обратно' ограничивает в некотором отношении присущее корневому элементу mitt- значение 'посылать', а суф фиксы -eba-, -nt- и -ur выражают менее конкретные, более строго формальные представления о времени, лице, множественности и пассивности.

С другой стороны, есть и такие языки, как, например, группа языков банту в Африке или атабаскские языки^ в Северной Америке, в которых грамматически значимые элементы предшествуют корневому элементу, а следующие за ним сравнительно менее с ним связаны. Например, на языке хупа слово te-s-e-ya-te 'Я пойду' состоит из корневого элемента -ya- 'идти', из трех префиксов и одного формально вспомогательного суффикса. Элемент te- указывает, что действие происходит в разных точках пространства или сплошь по всему пространству; можно сказать, что у него нет четко отграниченного значения отдельно от тех глагольных корней, с которыми он обычно соединяется. Второй префиксальный элемент -s- определить еще труднее. Все, что мы можем сказать, сводится к тому, что он употребляется в глагольных формах <определенного> времени и что он обозначает действие развивающееся, а не начинающееся или заканчивающееся. Третий префикс -е- есть местоименный элемент 'я' употребляемый только в <определенных> временах. В высшей степени важно уяснить себе, что употребление -е- обусловлено употреблением -s- или иных альтернативных префиксов и что te- равным образом в действительности связано с -s- . Все сочетание te-s-e-ya представляет крепко слаженное грамматическое единство. Обозначающий же будущее время суффикс -te- не более необходим для его формальной законченности, чем префикс re- в рассмотренном выше латинском слове; он, правда, не является элементом, способным выступать самостоятельно, но его функция, в сущности, ограничительная, а не строго формальная^

Не всегда, впрочем, мы можем ясно противопоставить функционально группу суффиксов данного языка группе его префиксов. Вероятно, в большинстве языков, пользующихся аффиксами обоих типов, каждая группа служит и для ограничительных, и для формальных и реляционных функций. Мы можем только сказать, что каждый язык стремится схожие функции выражать или одним, или другим способом. Если какой-либо глагол выражает некое время с помощью суффикса, то у нас все данные предположить, что и другие времена он выразит аналогичным образом и что все прочие глаголы принимают суффиксальные временные элементы. Равным образом мы вправе ожидать, что местоименные элементы, поскольку они вообще включаются в глагол, включаются в него в виде либо только префиксов, либо только суффиксов. Но эти правила отнюдь не абсолютны. Мы уже видели, что в древнееврейском языке местоименные элементы в одних случаях приставляются спереди, в других - сзади. В чимарико, одном из индейских языков Калифорнии, позиция местоименных аффиксов зависит от глагола: к одним глаголам они приставляются спереди, к другим - сзади.

Нет необходимости приводить много примеров префиксации и суффиксации. Одного на каждую категорию достаточно для иллюстрации их формообразовательных возможностей. Сообщение, которое мы бы выразили фразой <Я пришел, чтобы отдать ей это>, передается на языке чинук^ через i-n-i-a-l-u-d-am. Это слово (а это есть действительно вполне единое слово с ясно слышимым ударением на первом а) состоит из корневого элемента -d- 'давать', шести функционально различных, хотя фонетически и неустойчивых, префиксальных элементов и одного суффикса. Из этих префиксов i- указывает на только что прошедшее время; -n обозначает местоименный субъект 'я'; -i- - местоименный объект 'это'^; -а- - второй местоименный объект 'ее'; -l- - предложный элемент, указывающий, что предшествующий местоименный префикс следует рассматривать как косвенный объект (ее-для-, т.е.'ей')^ наконец, -u- - элемент, который нелегко объяснить удовлетворительным образом, но, в общем, указывающий на удаление от говорящего; суффикс же -am видоизменяет значение глагола в пространственном отношении; он дополняет представление, выраженное корневым элементом, добавочным представлением о <прибытии> или вообще о <движении с такой-то определенной целью>. Ясно, что на языке чинук, как и на языке хупа, большая часть грамматической структуры связана с префиксами, а не с суффиксами.

Обратный случай, когда грамматически значащие элементы накапливаются, как в латыни, на конце слова, представлен языком фоке, одним из наиболее изученных алгонкинских языков долины Миссисипи. Возьмем форму eh-kiwi-n-a-m-oht-ati-wa-ch(i) 'тогда они все вместе заставили (его) убегать от них'. Корневым элементом здесь будет kiwi-, глагольная основа с общим значением неопределенного беспорядочного движения туда и сюда. Префиксальный элемент eh- едва ли нечто большее, чем адвербиальная частица, указывающая на ограничение во времени; наиболее подходит его перевести через 'тогда'. Из семи суффиксов, заключающихся в этом изысканно сложном слове, -n- является, по-видимому, только фонетическим элементом, служащим для связывания глагольной основы с последующим -а- ^ а- есть <вторичная основа>^, выражающая идею <бегства>; -m- обозначает причинность в отношении одушевленного объекта"; o(ht)-выражает действие в пользу субъекта (так называемый <средний>, или <медиопассивный> залог по-гречески); -a(ti)- есть элемент взаимности, 'друг друга'; -wa-ch(i) есть третье лицо одушевленного множественного (-wa- - признак множественного числа, -chi- признак лица) так называемых <сослагательных> форм. Слово в целом может быть переведено более буквально (и все же в смысле грамматического ощущения лишь приблизительно) следующим образом: 'Тогда они (одушевленные) принудили некое одушевленное существо скитаться, убегая то от одного, то от другого из них'. В эскимосском, нутка, яна и иных языках налицо подобные же сложные нагромождения суффиксальных элементов, но выполняемые ими функции и принципы их комбинирования весьма разнятся от одного языка к другому.

Мы отложили для особого рассмотрения весьма любопытный тип аффиксации, а именно так называемую <инфиксацию>. Она совершенно неизвестна английскому языку, если только не считать -n- в слове stand 'стоять' (ср. stood 'стоял') инфиксальным элементом. Ранние индоевропейские языки, как-то латинский, греческий и сан- скрит, достаточно широко пользовались инфиксацией носовых звуков для различения настоящего времени определенного класса глаголов от прочих форм (ср. латинское vinc-o'побеждаю' с vic-i 'я победил'; греческое lamb-an-o 'беру' с e-lab-on 'я взял'). Есть, однако, более разительные примеры этого процесса, такие примеры, в которых он выполняет определенную функцию более отчетливо, чем в языках латинском и греческом. Он особенно развит во многих языках Юго- Восточной Азии и Малайского архипелага. Хорошими примерами из кхмерского языка могут служить: tmeu 'тот, кто ходит' и daneu 'ходьба', оба производные от deu 'ходить'. Другие примеры можно привести из языка бонток-игорот на Филиппинских островах. Так, инфиксальный элемент -in- выражает идею продукта от совершения действия; напр., kayu 'древесина', kinayu 'собранная древесина, дрова'. В этом языке инфиксы также широко употребляются и в глаголе.

Так, инфиксальный элемент -um- характерен для многих непереходных глаголов с личными местоименными суффиксами; например, sad 'ждать', sumid-ak 'Я жду'; kineg 'молчащий', kuminek-ak 'Я молчу'. В других глаголах он выражает будущее время, например, tengao- 'праздновать', tumengao-ak 'Я буду праздновать'. Прошедшее время часто выражается инфиксальным -in-', если в слове уже имеется инфиксальное -um-, оба элемента, комбинируясь, дают -in-m, например, kinminek-ak 'Я молчал'. Ясно, что процесс инфиксации в этом языке (и родственных ему) столь же жизненен, сколь жизненны в других языках более распространенные способы префиксации и суффиксации. Тот же процесс встречается и во многих туземных языках Америки. В языке яна множественное число иногда образуется при помощи инфикса; например, k'uruwi 'знахари', k'uwi 'знахарь'; на языке чинук инфикс -l- используется в некоторых глаголах для выражения повторности действия, например, ksik-ludelk 'Она поглядывает на него', iksik-lutk 'Она глядела на него' (корневой элемент -tk-). Особо интересный тип инфиксации встречается в сиуанских языках, где некоторые глаголы вставляют местоименные элементы в самое нутро корневого элемента; например, на языке сиу cheti 'разложить костер', chewati 'Я раскладываю костер'; shuta 'промахнуться', shuunta-pi 'Мы промахиваемся'.

В качестве подсобного, но отнюдь не маловажного грамматического процесса может выступать внутреннее изменение гласных или согласных. В некоторых языках, как, например, в английском (sing, sang, sung, song; goose, geese), чередование гласных является одним из главнейших способов выражения фундаментальных изменений грамматической функции. Этот процесс, во всяком случае, настолько живуч, что приводит иногда наших детей к языковым новшествам. Нам всем знакомы случаи, когда подрастающий малыш говорит о том, что он что-то brung, по аналогии с такими формами, как sung и flung. По-древнееврейски, как мы уже видели, чередование гласных имеет еще большее значение, чем в английском. Что верно относительно древнееврейского, верно, разумеется, и относительно всех прочих семитских языков. Несколько примеров арабского^ так называемого <ломанного> множественного числа могут служить дополнением к формам древнееврейского глагола, приведенным мною в другой связи. Имя balad 'местность' образует форму множественного числаbilad^, gild 'кожа' образует множественное число gulud; ragil 'человек', множественное число - rigal; shibbak 'окно', множественное число - shababik. Схожие явления обнаруживаются в хамитских языках Северной Африки, например на языке шилх^ izbil 'волос', множественное число - izbel; a-slem 'рыба', множественное число - i-slim-en; sn 'знать', sen 'быть знающим'; rmi 'уставать', rumni 'быть усталым'; ttss^ 'засыпать', ttoss 'спать'. Поразительнопохожи на английские и греческие чередования типа sing - sang и leip-o 'оставляю', leloip-a 'я оставил' следующие явления из языка сомали^: al 'я есть', il 'я был'; i-dah-a 'говорю', i-di 'я говорил', deh 'говори'.

Велико значение чередований гласных и во многих американских индейских языках. В группе атабаскских языков многие глаголы меняют качество или количество своей корневой гласной при изменениях по временам и наклонениям. На языке навахо глагол 'кладу (зерно) в некое вместилище' будет bi-hi-sh-ja', где -ja корневой элемент; в прошедшем времени будет bi-hi-ja' с долгим а, за которым следует <гортанный взрыв> ^, а в форме будущего времени bi-h-desh-ji гласная вовсе меняется. В других типах глаголов этого языка используются другие правила чередования, например yan-a-ni-ye 'вы переносите (тюк) в (хлев)'; прошедшее время yah-i-ni-yin (с долгим i в -yin', -n использовано здесь для обозначения назализации); будущее время yah-a-di-yehl (с долгим е). В другом индейском языке, йокуц^, явление чередования гласных затрагивает и именные, и глагольные формы. Так, от buchong 'сын' образуется множественное число bochang-i (тогда как форма объекта buchong-a); enash 'дед', множественное число - inash-a; глагол engtyim 'спать' образует форму со значением длительности ingetym-ad 'быть спящим' и прошедшее время ingetym-ash.

Чередование согласных в качестве функционального процесса, по-видимому, гораздо менее распространено, чем чередование гласных; но все же нельзя сказать, чтобы оно было вполне редким явлением. В английском языке есть интереснейший ряд случаев, когда некоторые имена и соответствующие им глаголы разнятся лишь тем, что конечная их согласная то глухая, то звонкая. Примеры: wreath (с глухим th) 'венок', но to wreathe (со звонким th 'вить венок', house 'дом', но to house ( с произнесением s как 2) 'приютить'. То обстоятельство, что перемена в качестве согласной воспринимается здесь как средство различения имени и глагола, находит себе подтверждение в том, что многие американцы распространяют этот прием на такое имя существительное, как rise 'подъем' (например, the rise of democracy 'подъем демократии'), произнося его наподобие rice 'рис', в отличие от глагола to rise (где s произносится как 2) 'подниматься'.

В кельтских языках начальные согласные подвергаются различного рода изменениям в зависимости от грамматической связи между данным словом и предшествующим ему. Так, в современном ирландском языке слово bo 'бык' может при наличии соответствующих условий превращаться в bho (произносится wo) или то (например, an bo 'бык' в форме субъекта, но tir па то 'страна быков', в притяжательной форме множественного числа). В отношении глаголов это явление приводит к одному из самых разительных последствий - к <аспирации> начальных согласных в прошедшем времени. Если глагол начинается, скажем, на t, то в формах прошедшего времени это t превращается в th (ныне произносимое как h); если он начинается на д, в тех же формах начальный согласный превращается в gh (произносимое как звонкий спирант ^ д или как y , в зависимости от качества последующего гласного). В современном ирландском языке принцип чередования согласных, возникший в древнейший период языка в качестве побочного следствия, при определенном фонетическом окружении сделался одним из основных грамматических процессов.

Пожалуй, столь же замечательны, как эти явления в ирландском языке, те чередования согласных, которые наблюдаются в африканском языке фула в Западной Африке. В этом языке все имена, принадлежащие к классу лиц, образуют множественное число изменением своих начальных д, j, d, b, k, ch и p соответственно в у (или а)), y, r, w, h, s и f, например jim-o 'товарищ', yim-'be 'товарищи'; pio-o 'бьющий', fio-'be 'бьющие'. В высшей степени любопытно, что имена, принадлежащие к классу вещей, образуют единственное и множественное числа как раз обратным порядком, например, yola-ге 'лужайка', jola-je 'лужайки'; fitan-du 'душа', pital-i 'души'. Обратимся еще к языку нутка, где наблюдается аналогичное явление: именно встречающиеся во многих глагольных суффиксах звуки t,tl ^ превращаются в формах, выражающих повторность, в hi: например, hita-'ato 'выпасть', hita-'ahl 'выпадать', mat-achisht-uti 'слететься на воду', mat-achischt-ohl 'слетаться на воду'. Далее, свойственный некоторым элементам звук hi изменяется в формах множественного числа в особый h-звук, например, yak-ohl '(человек) с изъязвленным лицом', yak-oh '(люди) с изъязвленными лицами',

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Северо-западная калифорния
Техника
Калифорния

Они в равной степени являются диалектами одного общего прототипа