<<<     ΛΛΛ     >>>   

Со второй половины XI в., в непосредственной связи с теми социальными потрясениями (восстания смердов, предводительствуемых волхвами, волнения городских низов), которые переживает в этот период древнерусское феодальное общество, происходит усиление влияния собственно древнерусского письменного языка, который находит признание в качестве государственного языка Киевской Руси в начале XII в. в правление Владимира Всеволодовича Мономаха, пришедшего к власти в качестве великого князя Киева в 1113 г. после подавления восстания городской бедноты.

Историческая концепция Л. П. Якубинского подверглась не во всем обоснованной критике В. В. Виноградова и не получила признания в дальнейшем развитии науки о древнерусском литературном языке, хотя, несомненно, в этой концепции есть свое рациональное зерно и она не может быть целиком отвергнута.

Начиная со второй половины 1950-х годов отношение к теории С. П. Обнорского изменяется, и его взгляды на образование древнерусского литературного языка подвергаются критике и пересмотру. Первым с критикой теории С. П. Обнорского выступил акад. В. В. Виноградов. В 1956 г. этот автор, излагая основные концепции советских ученых по вопросу происхождения древнерусского литературного языка, называет имена А. А. Шахматова, С. П. Обнорского и Л. П. Якубинского, не отдавая предпочтения ни одной из высказанных ими научных гипотез.

В 1958 г. В. В. Виноградов выступает на IV Международном съезде славистов в Москве с докладом на тему: “Основные проблемы изучения образования и развития древнерусского литературного языка”. Изложив в докладе все научные концепции по данной проблеме, В. В. Виноградов выдвигает свою теорию о двух типах древнерусского литературного языка: книжно-славянском и народно-литературном, широко и разносторонне взаимодействовавших между собою в процессе исторического развития. Одновременно В. В. Виноградов не считает возможным признать принадлежащими к древнерусскому литературному языку памятники делового содержания, язык которых, по его мнению, лишен каких бы то ни было признаков литературной обработанности и нормализованное.

Совершенно особую позицию при рассмотрении вопроса о происхождении древнерусского литературного языка занял в 1961 г. Н. И. Толстой. Согласно взглядам этого ученого, в Древней Руси, как и в других странах южно- и восточнославянского мира, вплоть до XVIII в. в качестве литературного языка использовался древнеславянский литературно-письменный язык с его локальными ответвлениями.

Точка зрения Н. И. Толстого была поддержана, развита и частично уточнена в работах некоторых других ученых, например М. М. Копыленко, и в нашей статье.

В статьях В. В. Виноградова, опубликованных в последний год его жизни, были высказаны новые мысли о проблеме образования древнерусского литературного языка. Отстаивая в целом положение о самобытном его характере, оспариваемом такими зарубежными учеными, как Б. Унбегаун и Г. Хютль-Ворт, В. В. Виноградов признавал, что древнерусский литературный язык был сложен по своей природе и что в его составе следует различать четыре разных компонента: а) старославянский литературный язык; б) деловой язык и дипломатическую речь, развившиеся на восточнославянской основе; в) язык устного творчества; г) собственно народные диалектные элементы речи.

Новую точку зрения на соотношение древнеславянского и древнерусского литературного языка в начальные периоды их общественного функционирования высказала в 1972 г. Л. П. Жуковская. Изучая язык традиционных переводных памятников древнерусской письменности, в частности язык “Мстиславова евангелия” 1115—1117 гг., эта исследовательница обнаружила множество случаев варьирования, лексического и грамматического, в тождественных по содержанию текстах евангельских чтений, внесение в эти тексты при их редактировании и переписке древнерусскими писцами широкого круга слов и грамматических форм как общеславянских, так и собственно русских. Это свидетельствует, по мнению Л. П. Жуковской, о том, что и памятники традиционного содержания, т. е. церковные книги, могут и должны рассматриваться в ряду памятников русского литературного языка; о церковнославянском языке, отличающемся от русского, можно говорить, с точки зрения Л. П. Жуковской, лишь начиная с XV в., после второго южнославянского влияния на древнерусский литературный язык. Как нам думается, и эта точка зрения страдает известной односторонностью и не лишена полемической зарстренности, не способствующей объективному выявлению истины.

В 1975 г. были посмертно изданы “Лекции по истории русского литературного языка (X—середина XVIII в.)”, читавшиеся Б. А. Лариным еще в 1949—1951 гг. Касаясь проблем образования древнерусского литературного языка, Б. А. Ларин полемизирует не только с учеными, придерживавшимися традиционных воззрений на этот вопрос; не ограничиваясь только изложением взлядов А. А. Шахматова, критикует он и работы С. П. Обнорского, считая его позицию во многих отношениях узкой и односторонней. Б. А. Ларин признает возможным говорить о народноречевой основе древнерусского литературного языка, при этом относя его начало к значительно более раннему историческому периоду, чем С. П. Обнорский. Б. А. Ларин находил первые проявления собственно русского литературного языка уже в древнейших договорах киевских князей с греками, в частности в договоре князя Олега с Византией в 907 г., видя в “Русской Правде” отражение того же самого делового литературно-письменного языка на восточнославянской речевой основе. Вместе с тем Б. А. Ларин не отрицал и сильного прогрессивного воздействия на древнерусский язык языка церковнославянского, признавая последний “иностранным” по отношению к речи древних восточных славян.

Обращаясь к научным взглядам на образование древнерусского литературного языка, высказанным С. П. Обнорским и его критиками, мы должны все же отдать предпочтение работам С. П. Обнорского. Несомненно, многое в них рождено полемическими увлечениями, многое нуждается в усовершенствовании и дальнейшем углубленном исследовании. Однако его выводы всегда основываются на глубоком лингвостилистическом анализе конкретных письменных памятников, и в этом их сила!

Выскажем наши предварительные соображения по поводу происхождения древнерусского литературного языка.

С нашей точки зрения, в процессе образования древнерусского литературно-письменного языка первичным следует признать народную разговорную речь восточнославянских племен, древние восточнославянские народные говоры; первичными мы признаем их в том смысле, что они, несомненно, к историческому моменту появления письменности подошли уже внутренне подготовленными, отражая относительно высокую ступень общественного развития их носителей.

Достаточно широко разветвленная в жанрово-стилистическом отношении деловая письменность, возникшая у восточных славян в момент перехода их от первобытнообщинного строя к классовому обществу, отражала многогранные и многообразные потребности этого общества. Мы находим здесь и письменные завещания, и международные договоры, и надписи на бытовых предметах и изделиях, и памятные надписи на камнях и надгробиях. и частную переписку. Закрепление разговорного языка в различных сферах деловой письменности не было еще, разумеется, литературным языком, но в значительной мере подготовило почву для его появления.

Народные говоры восточнославянской письменной речи развивались и отшлифовывались и в процессе зарождения и сложения самобытного речевого художественного творчества в его первоначальном устном бытовании., Нет сомнения, что восточнославянские племена в IX—Х вв. обладали богатым и развитым устным народным творчеством, эпической и лирической поэзией, сказаниями и легендами, пословицами и поговорками. Это устно-поэтическое богатство, несомненно, предшествовало возникновению письменной литературы и литературного языка и в значительной мере подготовило их дальнейшее развитие.

Как показывают открытия, сделанные исследователями древнерусской литературы, и в частности акад. Д. С. Лихачевым, появлению и развитию письменной формы летописания предшествовали так называемые “устные летописи” — повести и сказания, передававшиеся из века в век, из поколения в поколение, очень часто в пределах единого рода и семьи. Как показывают работы того же исследователя, первоначально в устной форме бытовали и посольские речи, лишь впоследствии закрепившиеся в письменной форме.

Однако само по себе развитие устной народной поэзии, каким бы интенсивным оно ни было, не может привести к формированию литературного языка, хотя, безусловно, способствует усовершенствованию в отшлифовке разговорной речи, появлению в ее недрах образных средств выражения.

Условия возникновения у восточных славян литературного языка специфичны. Они выражаются в том единственном и неповторимом соединении богатой и выразительной народной речи с выработанным, стройным и располагающим неисчерпаемыми словообразовательными возможностями общим литературно-письменным языком славянства — древним церковнославянским письменным языком. Подобных условий для развития не имели другие литературные языки народов Европы. В отличие от латинского языка, служившего официальным письменно-литературным языком народам Западной Европы в период средневековья, древний церковнославянский язык, близкий к общеславянским формам речевого общения и сам по себе создавшийся в результате совместного речевого творчества различных ветвей славянства, всегда был доступен речевому сознанию восточных славян. Древний церковнославянский язык не подавил собою языкового развития восточных славян, а наоборот, дал мощный толчок развитию их природного языка, вступив в органическое единство с восточнославянскими народными говорами. В этом заключается великое культурно-историческое значение древнеславянского языка для восточнославянских народов.

Необходимо еще раз подчеркнуть высокий уровень лексического и грамматического развития древнеславянского литературно-письменного языка. Сложившийся главным образом в качестве языка переводной церковной письменности, древнеславянский литературно-письменный язык органически впитал в себя все достижения высокой речевой культуры средневекового византийского общества. Греческий язык византийской эпохи послужил непосредственной моделью при формировании литературно-письменного языка древних славян, в первую очередь в сфере лексики и словообразования, фразеологии и синтаксиса. При этом надо помнить, что сам по себе греческий язык византийской эпохи является не только прямым наследником античных речевых ценностей, но и языком, впитавшим в себя богатство древних языков Востока — египетского, сирийского, древнееврейского. И все это неисчислимое речевое богатство было передано греческим языком его прямому наследнику, как бы усыновленному им древнеславянскому литературному языку. И восточные славяне, восприняв в Х в. церковную книжность на древнеславянском языке от своих старших по культуре братьев, славян южных и отчасти западных, моравских, стали тем самым обладателями этого славяно-эллинского речевого сокровища. Благодаря органическому слиянию с древнеславянским письменным языком литературный язык Киевской Руси, славяно-русский литературный язык сразу же стал одним из наиболее богатых и развитых языков не только тогдашней Европы, но и всего мира.

Таким образом, процесс образования древнерусского литературно-письменного языка в Х—XI вв. может быть уподоблен прививке плодового дерева. Дичок, подвой, сам по себе никогда не мог бы развиться в плодоносящее благородное растение. Но опытный садовник, сделав в стволе подвоя надрез, вставляет в него веточку благородной яблони, привой. Она срастается с дичком в едином организме, и дерево становится способным давать драгоценные плоды. В истории русского литературного языка своеобразным “подвоем” мы можем назвать восточнославянскую народную речь, благородным же “привоем” для нее послужил древнеславянский письменный язык, обогативший его и органически слившийся с ним в единой структуре.

В предыдущей главе нами был сделан вывод о происхождении древнерусского литературно-письменного языка как результате органического слияния восточнославянской народной речи и письменного древнеславянского языка. В памятниках, относящихся к периоду XI—XII вв., древнерусский литературно-письменный язык проявляется по-разному, в зависимости от целевой направленности и содержания тех произведений, которые он обслуживал. Естественно говорить поэтому о нескольких жанрово-стилистических ответвлениях литературно-письменного языка, или, иначе, о типах литературного языка древнейшей эпохи.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Древние переводчики по собственному почину могли свободно передавать сложные слова греческого
В значительной мере подготовило их дальнейшее развитие
Служившая русскому народу во всех ответвлениях его письменности в течение семи веков
Старославянских речевых элементов в различных памятниках древнерусской письменности колеблется в
К языку новгородских грамот на бересте