Пиши и продавай! |
Иногда одно и то же слово, встречаясь в двух языках, имеет в них значение не то что "несходное", а скорее прямо противоположное. Вот пример: мы говорим "черствый" о хлебе, который уже остыл и засох; "теплый", мягкий хлеб у нас противопоставляется холодному, "черствому". А у чехов слово "черстви" означает как раз наоборот: "свежий", "прохладный"9. Каким же образом так разошлись значения этого слова? Подумайте сами: в обоих языках есть и общий оттенок значения: "холодный", "остывший". Остывший хлеб - черствый хлеб. Человек, в груди которого "остыли чувства", - черствый, холодной души человек. Это у нас, в русском языке. А чехи пошли по другой линии. У них "черстви витр" - "прохладный", то есть свежий, ветер. Одно и то же слово у двух народов имеет противоположные, но тесно связанные между собою значения. Это совсем не похоже на то, что мы имели в случае с русским и турецким словами "кула?к": там между значениями не было ни сходства, ни противоположности; они просто были никак не связаны друг с другом. Слово "позор" у чехов означает "осторожно", "берегись", у нас, русских, - "стыд", "срам". Казалось бы, что общего? Но легко сообразить: оба восходят к славянскому глаголу "позрети" - "посмотреть". "Позор!", то есть: "осмотрись, будь зорок, бдителен!", "Позор!", то есть: "какое зрелище!". Пушкинисты, например, указывают, что в стихотворении Пушкина "Деревня" слова "невежества губительный позор" означают не "стыд невежества", а "губительное зрелище невежества", "Позорище" некогда и просто означало "зрелище"10. Значит, верно: из слов двух или нескольких языков мы имеем право считать связанными друг с другом такие слова, у которых сходны звуки и значения имеют между собою нечто общее. Но только общность эту не всегда легко обнаружить. Чтобы судить о ней, приходится проделывать большую работу, доискиваться, какой смысл имеют в обоих языках другие, явно родственные данным, слова, исследовать, как в далеком прошлом менялось их понимание... Надо все время обращаться к истории и данных языков и тех народов, которые на них говорят. ОТ "ВОЛКА" ДО "ЛУ" Однако нам уже известно: сплошь и рядом в языках наталкиваешься на обратное положение: значения почти совпадают, а в звуках слов как будто нет ничего общего. Примеры этого мы видели. Русское "кот" ничуть не более похоже на французское "ша", нежели английское "Джон" на древнегреческое "Иоаннэс". А ведь мы установили, что эти слова имеют общее происхождение. Таких внешне непохожих друг на друга, но родственных слов языковеды обнаруживают в различных языках огромное количество, и человеку, не осведомленному в языкознании, иной раз может показаться, что его просто хотят одурачить. Ну, скажите на милость, что может быть общего между такими словами, как: русское "живой" и латинское "вивус" (vivus), которое тоже значит "живой"; русское "сто" и немецкое "хундерт" (hundert), тоже означающее "сто"; русское "волк" и французское "лу" (loup) - тоже "волк" А вот языковеды утверждают, что слова каждой из этих пар родственны между собой. Пока вы не встречались с теми законами, по которым меняются звуки слов в различных языках, вы, вероятно, никогда не поверили бы подобным утверждениям. Но теперь, когда вам стало известно, что такие изменения происходят, и притом не кое-как, а по твердым правилам, теперь вам уже легче будет выслушать мои доказательства. Возьмем для простоты и наглядности только одну из этих пар: русское "волк" и французское "лу". Вот как звучит слово, означающее серого хищника, в ряде языков: по русски волк по-литовски вилкас Очень любопытно. Каждые два соседних слова кажутся нам очень похожими друг на друга: "волк" и "вовк", "вовк" и "вук", "луп" и "лу"... А вот крайние в ряду - "волк" и "лу" - как будто не имеют между собой ничего общего. Но ведь это довольно обычное явление в мире. Наша современная лошадь совсем не похожа на своего далекого предка, маленького, собакообразного зверька фенакодуса, жившего миллионы лет назад. Но между фенакодусом и лошадью ученые открыли целую цепь животных, все меньше похожих на первого, все больше напоминающих вторую; эогиппуса, мезогиппуса, гиппариона и т. д. И мы понимаем, что фенакодус превратился в лошадь не сразу, а путем постепенных переходов. Нечто отдаленно подобное, по-видимому, может происходить порою и в удивительном мире слов. Мы с вами теперь люди искушенные. На примере человеческих имен мы видели, как далеко могут уводить слово "законы звуковых соответствий" между отдельными языками. Если римская "Йулиа" превратилась во французскую "Жюли" и английскую "Джалиэ", то удивительно ли, что древнеиндийский "вркас" мог у древних греков зазвучать как "люкос"? Ведь при переходе от языка к языку закон звуковых соответствий влияет не на один какой-либо звук слова, а на многие его звуки, и на каждый по-разному. Понятно, что иной раз оно может приобрести совершенно неузнаваемый вид. И все же языковед, вооруженный точным знанием этого закона, может, как мы видели, не только проследить, но и предугадать эти удивительные превращения. Исследуя языки мира этим способом, языковеды и наткнулись на замечательное открытие. Среди них (языков) встречаются одни, которые очень похожи друг на друга по различным признакам; сходство между другими несравненно менее заметно; наконец есть и такие, в которых сходных черт не обнаруживается, какие "законы соответствий" к ним ни применяй11. Это сто?ит показать на примере. Произнося совершенно ясно |
|
|
|