Пиши и продавай! |
Многие птицеловы, охотники, зоологи свидетельствуют: "большая синица (это одна из синичьих пород) весной действительно испускает звонкий крик: "зинь-зинь-таррарах!" Казалось бы, это все решает. Но беда в том, что другие столь же осведомленные знатоки слышат в щебете синицы несколько иные звуки: "Пинь-пинь-тарарах!" Украинские любители птиц все, как один, от профессора до пионера-птицелюба, согласно утверждают, что писк синицы надо передавать так: "Цень-цень-тарарах!" И, наконец, совершенно случайно, в стихотворении американского поэта прошлого столетия Эмерсона я наткнулся на чувствительные строчки, посвященные той же лесной певунье: Как вешний привет раздается Вот теперь и судите сами, каким же из этих мало схожих звуков люди должны были подражать? Как было бы правильнее окрестите веселую обитательницу северного леса: "зинька", "пинька", "ценька" или "чикчинька"? Чтобы решить этот сложный вопрос, пойдите в марте в лес или, еще лучше, приманите синиц к своему окну, вывесив кусочек сала на веревочке. Гости сейчас же явятся. Прислушайтесь к их голосам - и вы немедленно убедитесь, что ничего похожего ни на "зинь-зинь", ни на "чик-чик" они не "произносят". Просто птички издают три каких-то очень неясных музыкальных тона: два - покороче и позвонче, третий - раскатистый и трескучий. Изобразить, передать их звуками нашей человеческой речи просто немыслимо. В этом нет ровно ничего удивительного. Голосам животных нелегко подражать; чтобы их "записывать", ученые-орнитологи (птицеводы) предложили множество сложных систем, но среди них ни одной удовлетворительной. Поэтому каждый человек, и тем более каждый народ, передает эти крики на свой собственный лад. Возьмите для примера обыкновенную утку. Думается, мы, русские, правильно считаем, что эта птица крякает, произнося совершенно ясно: "кря-кря". Но, по мнению французов, утиное кряканье надо передавать иначе: "куэн-куэн". Румыны изображают крик утки опять-таки по-своему: "мак-мак-мак". А датчане полагают, что их утки ясно выговаривают: "раб-раб-раб". К сожалению, я еще не успел узнать, как крякают утки других народов; вероятно, пришлось бы столкнуться со множеством самых разнообразных мнений. Еще любопытнее получается с петухом. Уж это ли не знаменитый солист среди птиц? Кажется, кто может не понять, что он ясно и громко возглашает свое несомненное, членораздельное "ку-ка-ре-ку"? А вот подите же! Французам в его крике слышится несколько иное сочетание звуков: "кокорико"; а петухи британских островов, по уверениям их хозяев-англичан, распевают нечто на наш слух совсем уж неправдоподобное: "кок-э-дудль-ду"5. Откуда же такое странное несогласие? Очень понятно откуда: послушайте несколько часов подряд петушиное пение, и вы, точно так же как и с синицами, убедитесь, что птица эта просто не подчиняется ни русским, ни французским, ни каким-либо другим человеческим словарям. Она ровно ничего не "выговаривает". Она тянет что-то чисто петушиное, совершенно свое, нечто вроде "а-а-а?-а-а?", "о-о-о?-о-о?" или "э-э-э?-э-э?", в зависимости от возраста, сил и породы. А нам, людям, вольно вкладывать в этот простой, нечленораздельный крик свои, чисто человеческие звуки, которых там и в помине нет... Это неудивительно. Точно так же, желая изобразить голосом звуки музыкальной пьески, вы ведь тоже начинаете напевать какое-нибудь "тру-ля-ля, тру-ля-ля", или "тим-пам-пам", хотя, конечно, ни рояль, ни скрипка, ни труба ничего похожего "произносить" не способны. ОТ ЗИНЗИВЕРА ДО СНЕГИРЯ Языкознание Успенский Л. Слово о словах 2 совершенно |
|
|
|