Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
|
В то же время Израиль укреплял свои отношения с Египтом. Министр иностранных дел Египта Амр Муса прилагал немало усилий к тому, чтобы переговоры продвигались вперед. Египет был единственной дружественной стороной во всем арабском мире – и не только для Израиля, но и для палестинцев. Сирия отвернулась от палестинцев, Саудовская Аравия, как я уже отмечал, и слышать не желала о Ясире Арафате. С Иорданией у палестинцев внешне были хорошие отношения, но в глубине тлели взаимные подозрения. Для США Египет тоже был подходящим партнером на Ближнем Востоке. Таким образом, пока переговоры в Осло набирали темп, Египет вел закулисную работу, убеждая другие арабские страны принять идею мирного будущего. Правда, существовала необходимость добиться принятия декларации принципов, но не менее важно было решить вопрос об ответственности за управление сектором Газа и Иерихоном. Тогда бы у ООП появилось то, на что она могла опереться, то, что можно назвать собственным домом. Ко всеобщему удивлению, многосторонние переговоры начались в назначенный срок – даже без помощи американцев. Наконец-то мы собрались в месте, где могли работать без микрофонов и фотокамер, – при помощи специального канала связи, который давал возможность вести переговоры осмотрительно, позволяя нам обсудить детали. Разумеется, диалог вначале развивался медленно, шаг за шагом. Сначала нам казалось странным, почти невозможным, что мы сумеем добиться поставленных целей, но по прошествии некоторого времени мы впервые заметили едва заметные признаки гибкости у палестинцев. Это было очень отрадно, особенно после всего сделанного и сказанного – ведь о людях следует судить не по словам, а по поступкам. Место для проведения переговоров было идеальным. В Норвегии никто не гонялся за сенсациями. Даже во время моей последней поездки в Осло ни один репортер не попросился сопровождать меня. Правительственные средства массовой информации Израиля считали эти переговоры заурядным событием. Зачем отправлять в Норвегию группу для освещения визита? Что интересного может там произойти? И именно из-за того, что переговоры в Осло, в отличие от переговоров в Вашингтоне, были изолированы от средств массовой информации, мы могли вести их месяцами. Стороны прямо, с глазу на глаз обсуждали свои проблемы, а не ораторствовали напоказ. Норвегия – замечательная страна: красивая природа, удивительные люди. Тесно сплоченная группа высших правительственных лиц взяла на себя миссию по обмену посланиями между ООП и нашей делегацией. В эту группу входили министр иностранных дел Юхан Йорген Хольст и его жена Марианна, глава Института политических исследований Терри Ларсен и его жена Мона. Они действовали с огромной осторожностью. Когда дискуссии стали более динамичными, они сделали все возможное, чтобы переговоры продолжались в этом же русле, и постарались оградить нас от любопытных. Как только я понял, что переговоры принимают серьезный характер, я сообщил премьер-министру всю имевшуюся у меня предварительную информацию и затем держал его в курсе всех деталей. Вместе мы выработали основные инструкции для израильской делегации.
Во время переговоров я стремился разобраться, что происходит в моей душе. Я всегда старался быть настоящим оптимистом, хотя и тащил на себе целый воз устаревших представлении – пережитки своей прошлой деятельности. Да, происшедшее с евреями было беспрецедентно: народ спустя многие столетия вернулся на свою родную землю и к своему древнему языку. И я подумал, что нечто беспрецедентное могло случиться и с палестинцами: общность, которая никогда не была народом, сейчас могла стать им наравне с другими. Мне было очевидно, что в центре этого утомительного конфликта, продолжающегося уже около сотни лет и обострившегося с созданием государства Израиль сорок пять лет назад, стоял палестинский вопрос. В конце концов, мы не развязывали войну с Египтом, чтобы захватить половину Синайского полуострова; мы не вступали в конфликт с Сирией, чтобы приобрести Голанские высоты. Много лет мы жили в мире с Ливаном и не могли представить себе войну с этой страной. Мы не начинали войны с Иорданией ради объединения Иерусалима, который, подобно Берлину, был «городом с сердцем, расколотым стеной», как сказала поэтесса Наоми Шемер. Мы были вынуждены вступать в эти войны ради собственного спасения; если бы мы проиграли хоть одну из них, мы потеряли бы все. Израиль не был инициатором военных действий. Египет, Сирия, Ливан, Иордания и даже Ирак, не имеющий общих границ с Израилем, объявили нам войну из-за палестинской проблемы. Именно это и послужило причиной всех наших ужасных войн. Но тяжелый урон нанесла не только война. Сама победа открыла ящик Пандоры. Нам пришлось противостоять неприкрытой враждебности арабов силой устанавливать закон и порядок на территориях в основном заселенных арабами, испытывавшими самые горькие чувства. Легче отбить прямую атаку врага, чем иметь дело с постоянным сопротивлением людей, которые потеряли свою землю, но не утратили чести и достоинства. Ко всему прочему, нас всех мучила совесть. Мы находились в конфликте с самими собой, а не только с нашими соседями. На протяжении всей своей истории еврейский народ испытывал отвращение при мысли о том, что ему придется управлять другими. У наших праотцев, как и у нашего народа сегодня, никогда не было территориальных притязаний или миссионерских тенденций. В более личном плане меня продолжала терзать наша неудача на переговорах в Лондоне в 1987 г. Мы могли избавить себя и палестинцев от шести лет интифады и потери стольких жизней, если бы бывший глава правительства, созданного блоком «Ликуд», не разрушил соглашений, выработанного мной совместно с королем Иордании Хусейном. Ждать дальше не было смысла. Правительство, руководимое блоком «Ликуд», ушло, а «политические заморозки» – результат его идеологических установок – закончились. Терроризм продолжался, и демографическая картина быстро менялась. Если бы Израиль не проявил бдительности, он потерял бы свое преимущество в процессе роста населения в районе между морем и рекой Иордан, тем самым спровоцировав трагедию – такой же этнический конфликт, какой дестабилизировал Югославию. И хотя я внимательно следил за двусторонними переговорами в Вашингтоне, мои сомнения возрастали. Я боялся, что бумажные кораблики, плывущие в море слов, один за другим разобьются о скалы споров, называемые Иерусалимом, или сядут на мель, которая зовется поселениями.
Мне было нетрудно понять механизм принятия решений палестинской стороной. Становилось все более очевидным, что за всем этим стоит Ясир Арафат. И хотя даже ближайшее окружение нещадно его критикует, одно остается непреложным: Ясиру Арафату пока нет замены. Он достиг такого положения, которого трудно достичь, а еще труднее игнорировать. Арафат – это, по существу и символ нации, живая легенда миф в глазах палестинцев. А где начинается легенда, там затихают споры. И хотя я полностью отвергал его стратегию, я не мог недооценивать его талант как тактика. Арафат знал, – что переговорам нет альтернативы и он не допустил бы того, чтобы его делегаты покинули их; как только они начинали колебаться, Арафат заставлял их снова садиться за стол переговоров. Он, однако, понимал, что любое соглашение, достигнутое без его участия, подорвет его власть и возглавляемую им организацию. Поэтому, как только его делегация оказывалась в неуютной близости от заключения соглашения с Израилем, Арафат тут же тормозил весь процесс. За двадцать пять лет своего руководства организацией Арафат проявил и личное мужество, и незаурядную гибкость. Он смог удержаться на своем посту так долго не только из-за удачного стечения обстоятельств. Арафат занял место главы ООП во время правления президента США Линдона Джонсона и сумел сохранить свой пост при администрациях Никсона, Форда, Картера, Рейгана, Буша и Клинтона. Что касается политических лидеров Израиля, то Арафат возглавлял ООП при Эшколе, Меир, Рабине, Бегине, Шамире, Пересе, снова Шамире и снова Рабине. Четверть века он руководил национальной общностью, не имевшей своего государства, проводил выборы, не будучи избранным. Общность без государства обычно занята составлением и публикацией деклараций. Но декларация не заменит государства. Вы можете расширить ее или сократить. Можете добавить предложение или изменить формулировку, исправить абзац, но общность будет существовать. Наполеон говорил, что ему легче воевать против коалиции, чем вести борьбу внутри ее. Арафат использовал декларацию принципов, чтобы вырваться вперед в борьбе за власть с противниками внутри своей общности. И пока он не услышал предложения, от которого был не способен отказаться, он предпочитал позволять событиям идти своим чередом, нежели рисковать, озлобляя народ принятием какого-либо однозначного решения и тем самым подвергая опасности внутреннюю структуру своей организации. Чтобы обеспечить верность палестинской делегации его позиции, он дал ей указание настаивать на включении восточной части Иерусалима в состав любой территории, которой будет предоставлена автономия. Делегация точно выполнила его указания, и переговоры зашли в тупик.
Я знал, что, если мы не выйдем на прямой контакт с Ясиром Арафатом, переговоры останутся на мертвой точке. Но сделать это было равносильно предательству израильского народа, который мы представляли. Это также противоречило решениям правительства и нашему соглашению 1975 г. с США. Более того, признание нами Арафата содержало в себе дополнительную опасность. Что, если мы признаем его, а он не изменит свою позицию? Сам факт признания нами и американцами Арафата за просто так дал бы ему то, к чему он столь настойчиво и долго стремился. Всегда уверенный в себе, Арафат мог бы занять непреклонную позицию, и мы должны были бы вести переговоры на какой-нибудь ничьей земле между территориями и Тунисом, между районом, определенным временным соглашением, и палестинским государством. Как ни странно, именно благодаря этому затруднению появилась возможность вступить в диалог с Арафатом. В жарких спорах мы могли попытаться договориться о сущности переговоров, прежде чем согласимся признать друг друга. Другими словами, мы могли провести переговоры с Арафатом, при этом официально не признавая его. Сделать так необходимо было абсолютно конфиденциально, и здесь норвежцы стали для нас поистине даром небес. Однажды мой друг, писатель Амос Оз, позвонил мне. «Шимон, сказал он, – задавался ли ты когда-нибудь вопросом, что бы случилось, если бы ООП полностью отказалась от своей позиции?» Действительно, я чувствовал, как у ООП уплывает почва из-под ног. Многие годы большинство людей полагало, что отношения между Израилем и ООП были на точке замерзания, а успехи одной стороны автоматически становились неудачами другой. Будет ли крах ООП выгодным для Израиля? Если злейший враг, против которого мы боролись столько лет, вдруг исчезнет, то кто займет его место? Была ли организация «Хамас» приемлемой альтернативой для нас? Должны ли мы вступить в переговоры с этими фундаменталистами? Кроме того, «Хамас» находится в полной зависимости от Ирана, а Иран считает Израиль коллективным воплощением Салмана Рушди. Сегодняшний Иран – экстремистское до мозга костей государство – желает уничтожить Израиль и провалить мирный процесс. Как мы можем прийти к соглашению о двустороннем признании друг друга, если «Хамас» полностью отвергает само наше существование? Таким образом, ситуация, сложившаяся к данному моменту в регионе и на территориях, приводила нас к выводу о том, что, вероятно, в интересах Израиля – предоставить возможность ООП сыграть определенную роль на нынешнем политическом этапе. Да и внутри ООП появились определенные сдвиги. Ее члены не могли уже больше руководствоваться исключительно своей Хартией, призывавшей к уничтожению Израиля, они не были так уверены в себе или в своей способности использовать террор для достижения международного резонанса. Динамика переговоров заставила их задуматься над целесообразностью террора. Я знал, что мы не сумеем подтолкнуть ООП к решающему шагу. Так же как и Израиль не в состоянии был нести непосильное бремя, мы не могли взвалить на ООП этот неподъемный груз. У них тоже были проблемы, и им тоже надо было найти золотую середину между своими целями и возможностью их достичь.
Эта железная дорога может быть полностью восстановлена всего за шесть месяцев |
|
|
|
|
