<<<     ΛΛΛ     >>>   

238

сти в годы изнурительной, бесконечной позиционной войны,
цели которой (верность союзникам? аннексия Константинополя
и проливов? ответ на германский вызов? помощь «братьямсербам
»?) чем дальше, тем больше казались простому русскому
человеку непонятными, чуждыми, даже враждебными, сколько бы
войну ни называли в газетах «отечественной».

Сущность изменений в общественном бытии и общественном
сознании сводилась к знаменитой и ужасной поговорке тех лет:
«Нынче соль дороже золота, а жизнь дешевле соли».

Но «кровь, надо знать, совсем особый сок». Что полито кровью,
стало или священным, или преступным. Середины не дано.
Политика может быть ошибочной и компромиссной. Война, настоящая,
Большая Война, требующая напряжения всех сил нации,
не является «продолжением политики другими средствами».
Война есть уничтожение политики. Если война оценивается как
священная, государство резко укрепляется, если как преступная –
гибнет.

Но гибнет тогда не просто государство. С грохотом рушатся все
формы существующей в обществе легитимности, на которых, собственно,
только и держится общество. Как орудийные залпы войны
разносят вдребезги становой хребет всей системы нравственности,
как происходит озверение солдата, считающего себя обманутым,
хорошо показано в «Тихом Доне». Главный герой говорит: «С 15-го
года, как нагляделся на войну, так и надумал, что бога нету. Никакого!
Ежели бы был – не имел бы права допущать людей до такого
беспорядка. Мы, фронтовики, отменили бога, оставили его одним
старикам да бабам»66.

Понятно, что фронтовики, которые «бога отменили», царя презирали
(вся Россия повторяла через дефис: «Царь-Распутин»), а
Отечеству не верили, превращались из защитника государства в
его главного вооруженного врага. Ленинский лозунг уже жил в их
душе, фронтовой воздух был им пропитан. Нужен был лишь политик,
который дерзнет открыто произнести, легитимировать этот лозунг,
выдернет чеку и швырнет гранату этого лозунга в пороховой
погреб войны. Победа была обеспечена тому, кто посмеет дальше

66 Шолохов М. А. Тихий Дон. Т.4. М., 1953. С. 404.

всех пойти в радикальном отрицании всех существующих форм,
кто громче всех крикнет «все позволено!», кто шире всех распахнет
клетку, из которой на волю рвутся все дикие, разбуженные войной
инстинкты.

Не освещенные светом «марксистской религии», представленные
на суд простого здравого смысла и нравственности, лозунги Ленина
оказывались откровенно разбойничьими призывами к убийству
(«превратить войну империалистическую в войну гражданскую») и
грабежу («грабь награбленное»), но, когда в качестве точки опоры,
самооправдания выступали марксистские догмы, все менялось как
по волшебству. Имея эту точку опоры, Ленин – честолюбец, фанатик,
природный диктатор – готов был перевернуть весь мир.

Война создала действительно революционную ситуацию. Объективно
– тяжелейшая ситуация («обострение выше обычного нужды
и бедствий угнетенных классов»), субъективно – взрывоопасная
ситуация: все традиции, сознательные и бессознательные формы
легитимности, позволяющие смягчать социальные конфликты,
уничтожаются, вся структура общества воспринимается как незаконная,
которую морально готовы разрушать («низы не хотят жить
по-старому»), но неспособны защищать («верхи не могут жить постарому
»67).

Есть цель и лозунг, всех объединяющий: «Долой войну!» (Разумеется,
под лозунгом «Из войны империалистической поспешим
в гражданскую!» Ленин бы массы не поднял, это уж были лозунги
«для своих»; массы же должны были верить, что грабить награбленное
удастся... без новой войны.)

Так слились воедино и образовали какой-то «сверхрезонанс»
три разные волны: военное озверение, «вечно пугачевский дух в
народе» и ленинско-марксистский фанатизм. Такими были три
источника большевизма. В момент их объединения прозвучал
великий взрыв в истории России, да, пожалуй, и в мировой истории68.

67 Ленин В.И. ПСС. Т. 26. С. 218.

68 Поэтому смешно «выводить» русскую революцию из германского золота, причина
была куда серьезнее. И не таким уж бредом кажутся мечты о мировой революции,
ведь война была мировой, вооруженные люди, считающие себя обманутыми,
озлобленные и «отменившие Бога» (вот чем на практике обернулся призыв Марк

240

2

Война дала Ленину почти готовый образец экономической
структуры: ВПК как военно-промышленный комплекс и как
военно-промышленный капитализм. Для Ленина эти два значения,
по сути дела, совпадали.

Милитаризация и монополизация экономики – вот что стало
основой для большевистских экспериментов с экономикой
России.

С начала войны резким скачком увеличилась степень государственного
вмешательства в производство и распределение. Для
нужд военной мобилизации свободный рынок подходил куда
меньше, чем жесткое государственное регулирование. Так, по
крайней мере, казалось и в Германии, и в России (хотя экономическая
победа в войне досталась США, где степень государственного
контроля была куда ниже, чем в той же Германии). В России
возникают многочисленные военно-промышленные комитеты,
«особые совещания»69 по топливу, перевозкам, продовольствию.
(Ирония истории, но не будь войны с ее милитаризацией экономики,
не будь тогда «особых совещаний», дело не дошло бы и до
сталинских «особых совещаний».)

Войну вообще можно охарактеризовать как максимально возможное
вмешательство государства в человеческую жизнь, в
жизнь общества. Проявляется это не только на фронте, но и в
тылу. Проявляется во всем, прежде всего в экономике.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Государством идеи легитимности частной собственности
Сейчас можно достаточно уверенно сказать главный итог социализации капитализма в экономике заключается в том
Гайдар Е. Власть и собственность истории России 4 собственность
Такой социализм с мрачным восторгом призывал на русскую землю
Крестьянина